Старец опустился на кровать в бессилии; глаза его блестели, и дышал он трудно. Усевшись, он пристально и как бы обдумывая нечто посмотрел на Алёшу.
- Ступай, милый, ступай, мне и Порфирия довольно, а ты поспеши. Ты там нужен.
- Благословите здесь остаться, - просящим голосом вымолвил Алёша.
- Ты там нужнее. Там миру нет. Прислужишь и пригодишься. Подымутся беси, молитву читай. И знай, сынок ( старец любил его так называть), что и впредь тебе не здесь место. Запомни сие, юноша. Как только сподобит Бог преставиться мне - и уходи из монастыря. Совсем иди.
Алёша вздрогнул.
- Чего ты? Не здесь твоё место. Всё должен будешь перенести. А дела много будет. Но в тебе не сомневаюсь, потому и посылаю тебя. С тобой Христос. Сохрани его, и он сохранит тебя. Горе узришь великое и в горе сём счастлив будешь. В горе счастья ищи. Работай, неустанно работай. Запомни слово моё отныне, ибо хотя и буду ещё беседовать с тобой, но не только дни, а и часы мои сочтены.
В лицо Алёши изобразилось сильное движение. Углы губ его тряслись.
- Чего же ты? - тихо улыбнулся старец. - Пусть мирские слезами провожают своих покойников, а мы здесь отходящему отцу радуемся. Радуемся и молим о нём. Молиться надо. Ступай и поспеши. Около братьев будь. Да не около одного, а около обоих.
Старец поднял руку благословить. Возражать было невозможно, хотя Алёше чрезвычайно хотелось остаться.
А Алёша веровал слепо.