- Наши устраивают спектакль в лицее - сказала Джессика - и Я буду в нём участвовать.
- Вот как! - отозвалась мать.
- Да, и мне нужно будет новое платье. В спектакле участвуют самые красивые девушки школы. Миссис Пальмер играет Порцию.
- Вот как! - повторила миссис Гёрствуд.
- Они опять пригласили эту Марту Гризволд. Она воображает, будто умеет играть.

- Знаешь, мама, - сказала однажды Джессика, - Спенсеры готовятся к отъезду.
- Вот как! А куда именно?
- В Европу. Я вчера встретилась с Джиорджиной и она мне рассказала. Конечно, она страшно важничает.
- Она тебе говорила, когда они едут?
- Как будто в понедельник. - ответила Джессика. - И наверное, об этом сообщат в газетах.
- "Из Нью-Йорка мы отплываем в Ливерпуль - продолжала Джессика, подражая голосу подруги, - но большую часть лета думаем провести во Франции". Задавака! Подумаешь, какая важность: едет в Европу!
- Вероятно, большая важность, если ты ей так завидуешь! - вставил Гёрствуд.
Его раздражала суетность дочери.

- Я больше не хочу играть, - сказала черноволосая красавица, чей высокомерный вид был порождён богатством, и капризным жестом отодвинула карты.
- Джессика, - сказала её мать, разодетая так, как только допускал её возраст, - поправь булавку в галстуке! Она всё время выползает.
Джессика поправила булавку и, проведя рукой по пышным волосам, взглянула на оправленные в бриллианты часики.
Муж любовался ею, ибо красота всегда имеет над нами власть, как бы она ни была холодна.
Миссис Гёрствуд улыбалась, уютно устраиваясь в углу купе. Приятно сознавать себя тёщей такого богатого молодого человека.
- А как ты думаешь, пароход отойдёт вовремя? - спросила Джессика.- Такая погода не может помешать?
- О нет! - успокоил её муж. - Для парохода это не имеет никакого значения.
Мимо купе прошёл светловолосый молодой человек, сынок какого-то банкира из Чикаго. Он приглядывался к надменной красавице. Даже сейчас он не постеснялся пристально посмотреть на неё, и Джессика это отлично заметила. Искусно изображая равнодушие, она медленно повернула к окну свою прелестную головку. Но это отнюдь не было вызвано скромностью, присущей молодой жене. Просто её тщеславие было вполне удовлетворено.