Выступая в феврале 2002 года на пресс-конференции по Ираку, тогдашний министр обороны США Дональд Рамсфелд представил публике философский анализ, с тех пор ставший его неотъемлемым наследием:
- Как мы знаем, существуют известные известные - вещи, о которых мы знаем, что знаем их. Мы ещё знаем, что есть известные неизвестные; иными словами, мы знаем, что есть вещи, которых мы не знаем. Есть ещё неизвестные неизвестные - это когда мы не знаем, что чего-то не знаем. И если посмотреть на историю нашей страны и других свободных стран, именно последняя категория склонна быть сложной.
Эта тройственная классификация Рамсфелда стала поводом для шуток, кого-то поразила, а кого-то даже впечатлила. Однако она не принимала во внимание важнейшую для войны четвёртую категорию, которая занимает службы и безопасности и разведки: неизвестные известные. Это то, что кто-то где-то знает, но которое "мы" (кем бы мы ни были) на данный момент узнать не можем. Если посмотреть немного под другим углом, существование оружия массового поражения в Ираке, о котором давал свой комментарий Рамсфелд, было "неизвестным известным". Иными словами, кто-то точно знал правду об программе вооружения (или её отсутствии), просто это был не Пентагон.

Часто говорят, что одной из первых жертв всякой войны является правда. Если придерживаться стандартов науки XVII века, согласно которым знания экспертов открыты для научных исследований и отделены от эмоций и политики, война действительно может нанести истине огромный ущерб. Однако война также была катализатором для множества важнейших научных и технологических прорывов прошлого века. Электронно-вычислительные машины явились продуктом скачка исследований во времена Второй мировой войны, в то время как последовавшая за этим кибернетика выросла из усилий, предпринятых для разработки более точных противовоздушных орудий. В контексте Холодной войны новыми областями пополнились психология и экономика (в частности, теория игр). Наконец, многим из "нашего" (здесь имеются в виду страны блока НАТО) научного понимания климата "мы" (НАТО) обязаны военным США и их усилиям в части шпионажа за ядерным арсеналом "русских" и изучением радиоактивных осадков после ядерных испытаний.

Факты такого рода являются "известными известными", извлечёнными из большего "известного неизвестного", которое мы ( и русские, и НАТО и т.д.) зовём "природой" или "обществом". В свою очередь секреты ( "неизвестные известные" ) хоть и могут быть необходимы для обеспечения безопасности или военного преимущества, они никогда не дают надёжной основы для мира. Влияние и популярность теорий заговора в американской общественной жизни отчасти является признаком того, какой властью обладают военные и разведывательные ведомства над государством и, в более широком смысле, гражданским обществом США.
Нет смысла отрицать, что статистика играет незаменимую роль в современной войне, особенно начиная со Второй мировой. Изначальная потребность в измерении общенациональной продуктивности экономики (теперь известной как ВВП) проявилась именно в то время и была вызвана тревогой, что итог войны в конечном счёте будет зависеть от того, какая сторона имеет большие производительные силы. Воздушные бомбардировки обострили проблему, так как в том числе они имели своей целью гражданскую и промышленную инфраструктуры, на которые опирается всё остальное общество. Экономическая статистика раскрывает факты огромной потенциальной важности. Статистические методики также сыграли центральную, хоть и противоречивую роль в предоставлении данных для принятия решений во время Вьетнамской войны, в частности по выбору конкретных тактик и целей для бомбовых ударов.