Если бы вам нужно было представить общество в цифрах, с чего бы вы начали? Стартовая задача - определить, какие именно политические обстоятельства заслуживают расчётов. Споры моралистов издавна вращались вокруг вопроса о том, что следует считать, а что нет. Феминистки, например, давно критикуют официальные экономические данные за то, что они не учитывают очень важный вид труда, - так уж исторически сложилось, что женского: работу по поддержанию домашнего очага. Итак, каков должен быть первый шаг в представлении общества в цифрах?
Бенджамин Франклин говорил, что в жизни есть только 2 неизбежные вещи: смерть и налоги. Одной из первых задач статистики было постичь науку о смерти. Это вполне логично, если принять во внимание, какой высокой была смертность во времена научной революции.

Томас Гоббс определил одну самую основную человеческую черту, которая является общей для всех людей: мы все опасаемся за свои жизни. Что бы мы ни ценили, кроме этого, будь то искусство, религиозные убеждения, моральные принципы, собственная физическая неприкосновенность всего дороже. Задача правительства, как определил Гоббс, заключается в защите жизни и минимизации смерти. В интересах собственного населения задача современного правительства заключается в минимизации насилия и конфликтов в своих границах.

Однако в середине 17 века насилие было не единственной угрозой человеческой жизни, и даже не самой важной. В те времена примерно 40% европейских детей не доживали до пятнадцати лет из-за таких болезней, как скарлатина, коклюш, грипп, оспа и пневмония. Регулярные эпидемии чумы в значительной степени влияли на численность населения, особенно в крупных городах вроде Лондона, что в свою очередь оказывало негативное воздействие на экономическую активность и способность правительства собрать армию, когда это было необходимо. Смерть косила общества волнами и всплесками, а люди лишь гадали о закономерностях подобных явлений.
С 1652 года лондонские приходы собирали информацию об умерших путём отправки по домам "поисковиков", как правило старух, которые ходили по городу, регистрируя мёртвые тела и узнавая обстоятельства смерти. Раз в неделю они обходили улицы, выкрикивая "выносите ваших мёртвых", чтобы потом решить непростую задачу осмотра погибшего. Записи о причинах смерти были туманны и часто сводились к простому "от старости" или "внезапно", хотя иногда попадались и несколько более медицинские предположения вроде "от запора" или "от заворота кишок". Качества этим сведениям не прибавлял и тот факт, что поисковики не чурались взяток, позволяя семьям удержать в тайне и не допустить попадания в публичные сводки таких причин смерти, как сифилис.
В 1650-х годах Джон Граунт стал всё больше интересоваться этими "биллями о смертности". Он осознал, что эти документы могли бы со временем послужить для более математического дисциплинированного анализа, если бы только их можно было собрать вместе и системно изучить. Обработав сведения о смертности со всего Лондона за последние 70 лет, Граунт сумел определить закономерности, которые в ином случае не были бы заметны, опровергая прежние теории о том, как эпидемии перемещаются и что способствует их вспышкам.
В 1662 году он представил свои изыскания в Лондонском королевском обществе, а затем они были опубликованы под заголовком "Естественные и политические наблюдения над списками умерших".

Угрожавшая населению Лондона чума вынудила короля Карла II изыскивать технические способы предсказания вспышки прежде, чем та случится. Граунт считал, что его таблицы смертности могут позволить это. Хотя его помощь так и не была в полной мере использована, он представил королю экспертные фактические оценки населения Лондона в том виде, в каком раньше не бывало. Они включали в себя рождаемость, хотя свидетельства о таковой были значительно слабее, чем о смертности. Философский вопрос Гоббса о том, как добиться минимальных условий для жизни, стал превращаться в научный.

Есть ряд причин, по которым государства заинтересованы в здоровье, многочисленности и долголетии своего населения. Это влияет на их способность эффективно вести войну. Что ещё интереснее, это влияет на потенциал нации в части производства богатств посредством коммерции и сельского хозяйства - а эти богатства можно облагать налогами. Эта идея впоследствии станет отправной точкой для экономической науки.
В своих работах Уильям Петти и Джон Граунт отталкивались от предположения, что даже несчастные случаи, которым подвержены люди и их семьи, подчинены законам, на которые можно было пролить свет - если бы только удалось собрать достаточно данных в стандартизированной форме, чтобы потом применить к ним математическую модель. Оба они в большой степени полагались на аналогию между человеческим телом и "политическим телом" общества.
Подобные проекты опирались и ныне опираются на ряд ключевых предположений. В первую очередь, что отдельные люди могут восприниматься как предсказуемые или механические тела в рамках значительно большей совокупности тел, подчиняющихся математическим законам словно катающиеся по столу бильярдные шары. Это возможно только, если принять простейшее предположение о человеческой психологии, что всякий должен реагировать на своё окружение одинаково. Исходя из этого, люди так же подчинены законам причины и следствия, как и всё в природе.

Гоббс предоставил наиболее лаконичный вариант как раз такой психологии, а именно, что люди больше всего хотят жить - и жить в безопасности. Под "всеми благами жизни" он подразумевал, что в жизни мало безопасности, нужен достаток. Формировалось экономическое представление об индивиде, как упорно трудящемся, ищущем удовольствий субъекте, стремящемся максимально эффективно потреблять и копить. Эта идея о том, что значит быть человеком, не нереалистична, а скорее неполна. Однако изолированный принцип гедонизма (по которому мы все ищем удовольствий и избегаем боли) дал экспертам основу для математического метода предсказания и моделирования человеческого поведения.

Рассмотрение смертности в математической перспективе позволяет пролить свет на законы демографии. Но оно почти не принимает во внимание индивида, который потерял любимого человека или сам встречает смерть. Каждая смерть становится лишь единицей данных в некой большей математической модели, фактом в общей системе численности населения. Таблицы смертности ничего не дают в поиске цели и смысла жизни. По мере того как государства выглядят со стороны всё более искусственными, появляется чувство, будто они не заботятся о людях как таковых. Жизненные перспективы элит отличаются от них у простого народа.
Мы ежедневно сталкиваемся с тем, что общественная жизнь преисполнена моральных и культурных нюансов, неподвластных арифметике. Кто кому чем обязан? Что говорит одежда человека о нём самом и его культуре? Как личные принципы и убеждения влияют на наши политические стремления? По большей части статистика и экономика не принимают это во внимание. Только исходя из предположения, что каждый по своей воле согласится работать за деньги, мы можем применять статистическое понятие "безработицы". Лишь предположение о том, что всякий индивид желает платить при покупке как можно меньше, позволяет считать рыночные цены достоверным показателем ценности товаров. Всё, что нарушает это упрощённую модель человеческой психологии, создаёт проблемы и в статистике, и в экономике. Представление об обществе как о машине, подчиняющейся собственным внутренним геометрическим законам, требует, чтобы её отдельные части работали автоматически и предсказуемо.