Взято из книги «В боях и походах». Свердловское книжное издательство. 1959



ЕВДОКИМОВ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ— член КПСС с 1917 года, принимал активное участие в установлении Советской власти в Верх-Нейвинске. В 1919 году был председателем Верх-Нейвинского волисполкома и военно-революционного комитета. После гражданской войны — на ответственной советской и хозяйственной работе.



ДОРОГОЙ ЦЕНОЙ

Бурные революционные события 1917 года застали меня на фронте, в Румынии. К тому времени я уже имел опыт подпольной работы среди солдат, участвовал в создании дивизионной большевистской партийной организации, руководил полковым военно-революционным комитетом. Как только совершилась революция, полковые товарищи посоветовали мне ехать домой, в родные края, помогать землякам быстрее налаживать новую жизнь.

И вот я в солдатской теплушке. Товарный состав с грехом пополам продвигается в сторону Киева. Вагоны до отказа переполнены солдатами. Страна бурлит. Народ — за большевиков, за Ленина. А на станциях хорохорятся недобитые богатеи. Придет, мол, и на нашу улицу праздник.

Товарищи снабдили меня на дальний путь деньгами и продовольствием. Выдали документ, удостоверяющий, что я был в 668-м Тысменицком полку организатором

откомандирован для революционной работы на Урале.

В родные края добирался более двух недель. Всю дорогу пытался представить себе, что делается в нашем Верх-Нейвинске.

В поселок приехал под вечер 19 января 1918 года. Верх-Нейвинск показался мне притихшим, затаившимся. Улицы были пустынны. В окнах домов лишь изредка мерцали самодельные коптилки. «Живут, как в окопах»,— подумал я.

Но тишина оказалась обманчивой. Борьба, развернутая большевиками, захватила и небольшие уральские поселки. Только убедился я в этом несколько позднее.

На другой же день после прибытия направился в Совет, полагая, что он находится в здании бывшего волостного правления. Подхожу к этому зданию и глазам своим не верю: над парадным подъездом висит старая-престарая вывеска «Земская управа».

Поднимаюсь на второй этаж, где, по всем расчетам, должен находиться председатель Совета, и вижу: сидят прежние чиновники, будто и не свершился в Петрограде Октябрьский переворот и не дул по стране свежий революционный ветер. Поздоровался с чиновниками и не удержался заметить:

— Шел в Совет, а пришел к черту на рога.

— Не совсем так,— ответили мне.— Здесь располагается твердая власть, а Совет — на задворках, в петуховской конторке.

Знал я эту конторку. Находилась она на территории завода. В свое время в ней смотритель горных работ Петухов выдавал наряды, занимался раскомандировкой ра-бочих. Так за конторкой и сохранилось название «петуховская».

Делать в земской управе мне было нечего, и я, не задерживаясь, направился на завод. У проходной встретил однополчанина Максима Ивановича Вашляева. На фронте мы воевали в одном взводе. Его ранило, и он вернулся домой раньше. Вашляев держал винтовку. На солдатской шапке красовалась красная ленточка.

Я усмехнулся:

— Здорово живешь, Максим. Красную ленту нацепил, в руках винтовка, а земская управа живет и здравствует. По всей стране власть берут Советы, а у нас?

- Давно бы надо ликвидировать управу, да старшие не велят,— ответил Вашляев.

Вместе мы направились в петуховскую конторку. В маленькую комнатушку набилось много народу. Стоял полумрак из-за густого табачного дыма. Среди собравшихся я увидел большевика Филиппа Григорьевича Тююшава, Федора Алексеевича Веревкина, Фирса Макурина, Скороходова. Были тут и многие молодые товарищи.

— Здравия желаю, Совет рабочих депутатов! — приветствовал я земляков.

Старики партийцы обрадовались встрече. Они рассказали, что земская управа находится под контролем большевиков и выполняет все указания Совета. Однако разделение власти между Советом и земской управой вызывало в народе путаницу. Кое у кого возникали сомнения в прочности нового строя.

«Пора земскую управу ликвидировать!» К этому склонялось большинство активистов Совета. Голоса фронтовиков звучали особенно веско.

Пока намечали план действий, в конторку протиснулся какой-то человек в железнодорожной фуражке, со связкой литературы.

— Ваш земляк Андреев Василий Гаврилович. Член партии. Кличка—Ангел,— отрекомендовался он и показал партийный билет, выданный Екатеринбургской организацией РСДРП (б).

Андреева в Верх-Нейвинске знали. Он имел свой дом на берегу пруда, но в нем не жил, так как последние годы работал на железной дороге в Екатеринбурге. С собой Ангел принес большевистскую литературу. Встретили его с возгласами: «Одним партийцем больше будет!» Никто и не предполагал, каким он окажется впоследствии.

На следующее утро активисты Совета забрали из петуховской конторки все свои документы, несгораемый ящик и направились к зданию земской управы. Сняли старую вывеску и повесили под одобрительные возгласы собравшегося народа новую: «Совет рабочих и солдатских депутатов». На шпиле водрузили красный флаг.

Занятие главного административного здания в поселке прошло мирно, так как законность избранного народом Совета никто не оспаривал. Руководство Советом народ доверил наиболее авторитетным людям. Председателем избрали большевика Филиппа Григорьевича Тююшева. В состав президиума вошли В. П. Порошин, Н. Н. Ушаков, Ф. А. Веревкин, А. И. Костромин, П. А. Фирсов. Мне поручили ведать военным отделом и одновременно вести секретарскую работу.

Не успели мы обосноваться на новом месте, как народ валом повалил в Совет: одному нужен пропуск, другому—удостоверение и т. д. Так в январе 1918 года началась нормальная жизнь местного органа законной народной власти. Потекли дни, полные забот и волнений. Активисты до самозабвения отдавались новому делу.

Совет разъяснял положение молодой Советской республики. Народ созывали, правда, по старинке: звонили в большой медный колокол, висевший на башне здания, в котором мы располагались. Люди знали условное значение колокольного звона и сходились на площадь перед Советом. Тут выступали с докладами на политические темы коммунисты. Говорили, конечно, кратко, про самое главное, но речи получались яркие, зажигательные. Здесь -же Совет объявлял свои постановления и декреты выше-стоящих органов. Радио еще не было. Газет поступало мало. Основной формой политического воспитания масс являлись собрания и митинги.

По решению Совета в поселке началось создание Красной гвардии. Верх-Нейвинский красногвардейский отряд одним из первых выехал на дутовский фронт. С отрядом ушли наши лучшие силы. А враги не дремали.

В аппарат Совета на должность фининспектора по сбору налогов тихой сапой пробрался бывший офицер царской армии Бочкарев В. Н. Он спутался с эсеро-меньшевистскими заговорщиками, поднявшими в июне 1918 года восстание в Невьянске, и шпионил за членами Совета.

Однажды утром я, как обычно, собирался на работу. Вдруг слышу: гудит наш медный колокол, гудит тревожно. Со стороны площади доносятся выстрелы.

Не успел выскочить на улицу, как меня схватили какие-то вооруженные люди, скрутили и поволокли к зданию Совета. В комнате, куда меня толкнули, уже находи-лись Ф. Г. Тююшев, Павел Фирсов, Михаил Басков — всего около 20 человек.

На площади толпился народ. В наш адрес раздавались враждебные выкрики, угрозы. Это выползли из своих нор бывшие офицеры, кулацкие сынки, торговцы. Среди них были Андрей Порошин, А. П. Аристов, Тимофей Якорнев, Полузадов и другие. Тут же крутился, нацепив погоны, предатель Бочкарев.

— Да, проглядели мы негодяя,— сокрушался Филипп Григорьевич Тююшев.

Главным организатором контрреволюционного выступления в Верх-Нейвинске был управитель завода эсер Печковский. Он суетился больше всех, организуя охрану и т. п.

Контрреволюционеры захватили членов Совета врасплох, бросив гранату в окно комнаты, куда собирались активисты на заседание. Особого вреда людям граната не причинила, но неожиданный взрыв вызвал замешательство. Этим и воспользовались мятежники.

Арестовав основную группу большевиков, враги тотчас же начали устанавливать свою власть. Вместо красных флагов вытащили старые царские флаги. Объявили новый состав земской управы. Первым актом этой новоявленной власти было преследование большевиков.

Из здания Совета нас под усиленным конвоем препроводили в здание заводской конторы и упрятали в подвал. Просидели мы там трое суток, а на четвертые услышали артиллерийскую стрельбу. Огонь вели орудия прибывшей на станцию железнодорожной охраны. Один снаряд угодил в церковь, второй — в школьное здание.

Мятежники переполошились. В подвальное окно нам было видно, как они начали собираться с оружием возле заводской конторы. Железнодорожники спешили к нам на выручку, но сил у них оказалось маловато.

— Ну, ребята, конец нам!—невольно вырвался возглас у Павла Фирсова, когда он услышал, что мятежники собираются открывать подвал. Прикокошат, как миленьких!

— Да не скули ты! — резко оборвал его Михаил Басков.— Еще посмотрим, чья возьмет!

Михаил Басков родился и вырос в Петрограде, а его отец раньше жил в Верх-Нейвинске. Семья Басковых вернулась в родной поселок после Октябрьской революции. Михаил был боевым парнем и стойким большевиком. Своим поведением, выдержкой и незнанием страха он влиял на всю группу арестованных.

Нас под охраной повели в Невьянск, где находился штаб контрреволюционеров, возглавляемый капитаном Елисеенко. Арестантские помещения в Невьянске были уже переполнены, в них томились невьянские большевики. Нас закрыли в нижнем этаже дома Пискунова. На окна навесили решетки. Выставили часовых.

Контрреволюционеры не имели опоры в народе. Их зверства вызывали негодование. Приходилось заигрывать с людьми. Использовались самые разнообразные средства, лишь бы успокоить общественное мнение.

В Невьянске к нам пришел офицер из штаба Елисеенко.

— Есть среди вас фронтовики?

— Восемь человек,— ответили ему.

— Выберите уполномоченного. Направим его в Верх-Нейвинск просить общество о снисхождении к вам.

Все арестованные указали на меня. В штабе белогвардейцев Елисеенко собственноручно выдал мне удостоверение-пропуск. На железнодорожную станцию я пошел нарочно через весь город. Всюду видел недовольные лица рабочих. Народ был против заговорщиков.

По городу разъезжали казаки, одетые в шаровары с красными лампасами. Я поинтересовался:

— Откуда сотня?

— Забайкальцы!

— Не ври! У забайкальцев лампасы желтые.

Оказывается, разыгрывался маскарад, будто мятежников поддерживает вся Россия. Пропуск, выданный бандитом Елисеенко, пригодился мне на железнодорожной станции. Комендант разрешил устроиться на паровоз, который отправлялся в Верх-Нейвинск.

В здании нашего Совета первым встретил Сашку Аристова. Он свирепо глянул на меня, но, прочитав удостоверение, приказал звонить в колокол.

На площади начали появляться купцы, офицеры и все им сочувствующие. Остальные жители шли неохотно: надоела им эта канитель. Прошло немного времени, и Сашка Аристов вышел на балкон. А я спустился вниз, поближе к людям. Вижу, собралось немного рабочих. Обращаюсь к ним:

— Требуйте освобождения арестованных! Большевики стоят за народ. Главари восстания вас обманывают...

— Заткните ему глотку! — раздался свирепый выкрик откуда-то сзади.

Оказывается, за моей спиной находился поп Иван Рубан. Он был ярым противником Советской власти и в злобе своей не знал удержу.

— Долой! Убить! — поддерживали Рубана его приспешники.

На площади поднялся гвалт. Не знаю, чем бы окончились мои функции парламентера, если бы в это время не послышался гул приближающегося боя. К Верх-Нейвинску подходили красные.

Собравшиеся на площади кинулись врассыпную. Ко мне подскочил Григорий Осипович Порошин:

— Домой сразу не ходи. Подкараулят и убьют. Лучше укройся,— и сунул мне в карман браунинг.

Выстрелы со стороны железнодорожного разъезда доносились все ближе и ближе. Мятежники отчаянно сопротивлялись.

Больше суток пришлось скрываться. Наконец я пробрался к своему дому и прилег отдохнуть на сеновале. Проснулся от крика:

—Стой! Не бегай!

На улице раздавались голоса с иностранным акцентом. У ворот появились три солдата с винтовками. По всему видно было, что это красные.

— Большевик,— говорю им.— Большевик я...

— Билет? Где билет? Кажи!

— Вот он, партбилет. Смотрите.

Они радостно жмут мне руки, хохочут.

Верх-Нейвинск заняли венгры, бывшие военнопленные, добровольно вступившие в Красную Армию, беззаветно помогавшие русским в борьбе с врагами Советской республики. Военно-политическим руководителем отрядов, подавлявших невьянское восстание, был Ваньян, начальником штаба — Сютин. 16 июня они назначили меня председателем военно-революционного комитета Верх-Нейвинска. Жизнь наших товарищей, находившихся под арестом в Невьянске, висела на волоске. На подавление восстания прибыли отряды Красной гвардии из Нижнего Тагила.

Стремительно захватив железнодорожную станцию, тагильчане со стороны плотины прорвались на завод, и потом вышли на улицы Невьянска. Почуяв конец своей авантюры, вояки из банды Елисеенко забросали гранатами подвал, в котором находились невьянские большевики.

Из 33 человек осталось в живых только пятеро. Погибли прекрасные люди — Мартьянов, Семкин, Каскевич и другие.

Бандиты спешили к дому Пискунова, чтобы расправиться и с верхнейвинцами. Дорогу им преградили тагильчане. В ожесточенном бою верх одержали красногвардейцы.

Трусливые эсеровские главари первыми удирали из Верх-Нейвинска, спасая свои грязные шкуры. Революционные венгры с помощью активистов поселка сумели за-хватить часть контрреволюционеров. Они предстали перед специальной коллегией революционного суда, выехавшей из Екатеринбурга, и получили по заслугам.

После подавления мятежа состав Верх-Нейвинского Совета был обновлен. Председателем выдвинули Михаила Михайловича Баскова, проявившего себя стойким борцом за интересы трудящихся, а заместителем его — Василия Михайловича Зубкова. Вместе с ними работали Алексей Федорович Мартьянов, Александр Иванович Деев, Федор Алексеевич Воробьев, Платон Парфенович Порошин, Николай Сергеевич Паутов. В этом составе Совет заседал последний раз 8 июля 1918 года.

В районе Верх-Нейвинска натиск белых сдерживал Горный полк под командованием Григорьева. Комиссаром у них был Федор Кондраков. Красноармейскую заставу в сотню человек на железнодорожной станции атаковал крупный отряд казаков.

Застава встретила наступавших пулеметным огнем. Завязался кровопролитный бой. Казаки не смогли одолеть заставу и отступили.

Это была первая схватка с белогвардейцами под Верх-Нейвинском и первая победа над ними. Погибших красноармейцев мы похоронили на станционном пригорке. Теперь там возвышается памятник храбрым героям.

Оборона красных под Верх-Нейвинском сильно мешала белым, поэтому они повели наступление более крупными силами. У врага нашлись и пособники. Бывший лесничий Редников по лесным тропам вывел белых в тыл красным частям. Прорвавшись из Таватуя, белобандиты оседлали Кунарскую дорогу и овладели частью Алексеевского поселка. Со стороны 118-го железнодорожного разъезда наступал полк белочехов.

Красные части, избегая окружения, прорвались с боями по лесным дорогам. Застава со станции отступила по железной дороге к Нижнему Тагилу. Но два вагона с ранеными венграми и красноармейцами оказались отрезанными между станцией и разъездом. Горстка истекающих кровью храбрецов мужественно отбивалась гранатами от наседавших врагов. Силы бойцов иссякли. Враги взяли вагоны в плотное кольцо, а ночью подожгли их. Всех, кто пытался выскочить из вагонов, расстреливали. Остальные погибли в огне.

Ворвавшись в поселок, колчаковцы устроили зверскую расправу со сторонниками Советской власти. И тут во всей полноте раскрылось подлинное лицо провокатора Васьки Андреева. Выслуживаясь перед своими хозяевами, Ангел предавал одного активиста за другим.

В первый же день были схвачены Ф. Г. Тююшев, Ф. Е. Скороходов, И. М. Чуванов, Д. И. Вашляев, П. С. Щекалев, П. И.Калиничев, С. В. Семкин, Н. С. Векшегонов, П. П. Порошин и многие другие. Арестованным окрутили проволокой руки, увели их в лес и зарубили шашками. В сентябре 1918 года трупы погибших обнаружили в лесу дети. Саша Чуванов нашел портянки своего отца. Прожития Степановича Щекалева опознали по приметному зеленому пальто. Остальных враги изуродовали до неузнаваемости.

Предатель Васька Андреев свирепствовал страшно. Он напал на след скрывавшихся в окрестностях Верх-Нейвинска председателя Совета Михаила Баскова и военкома Степана Мартьянова. Это стоило им жизни. Красногвардейца Василия Сохина, коммуниста Белова Ангел расстрелял лично. Сашу Козина и Романа Загребаева каратели зарубили на глазах всего народа около перрона железнодорожной станции. Матроса Макара Калашникова истязали плетьми на площади.

Из большевиков от белого террора спаслись немногие. Удалось бежать из-под ареста Михаилу Вашляеву. На ходу вскочил в отходивший с красными товарный вагон секретарь нашей партийной ячейки Иван Константинович Панкратов. Оба вернулись в поселок после окончания гражданской войны. Уцелели также и те, кого Васька Андреев не знал в лицо. Дорогой ценой расплатились верхнейвинцы за свою излишнюю доверчивость, за то, что проглядели предателя.

Меня Ангел выследил на конспиративной квартире. Я был спешно переправлен в Екатеринбург. Каратели обращались с арестованными безжалостно. В Екатеринбургской тюрьме меня избили до полусмерти и еле живого бросили в одиночную. Только счастливый случай облегчил мое положение.

В белую армию насильно мобилизовали земляка Михаила Феоктистовича Кропотухина. Каким-то путем он узнал, что я нахожусь в Екатеринбургской тюрьме. Пользуясь своим положением, он добился моего перевода из одиночной в тюремную больницу. Будучи однажды дежурным по гарнизону, Михаил Феоктистович навестил меня, а потом организовал передачу пищи, одежды. При участии Кропотухина дело мое направили на «производство дознания» в Верх-Нейвинск, перевели туда же и самого. Вскоре Кропотухин бежал от колчаковцев и остался жив.

Под арестом в Верх-Нейвинске я просидел с конца октября 1918 года до мая 1919 года. Следствие вели белогвардейский капитан Ежов, контрреволюционеры Веревкин К. Н. и Титов И. П. Охраняли: урядник Макаров Т. С, стражники Васька и Семка. Исподволь я начал готовиться к побегу. Через навещавших меня родственников установил связи с местными подпольщиками.

В феврале 1919 года в здании земской управы исправляли электропроводку. Работал монтер М. О. Порошин, являвшийся председателем завкома профсоюза. Он передал мне револьвер. А слесарь П. А. Фирсов принес ключ, который подходил к замку в двери арестантской.

Следственная комиссия составила обвинительное заключение, по которому меня приговорили к расстрелу. О приговоре 30 апреля узнали подпольщики. В тот же день через окно мне подбросили записку:

«А. В.! Как стемнеет, при каких угодно обстоятельствах беги. Буду ждать в саду на двух верховых лошадях. М. Порошин».

Побег удался. В ночь на первое мая мы с Мефодием Осиповичем Порошиным направились к поселку Реж, где в лесах располагались партизаны. По пути встречали товарищей, бежавших из колчаковской армии, скрывавшихся от белогвардейских карателей. Вскоре у нас уже сколотился вооруженный отряд численностью до ста чело-век, который вел бои с отступавшими от Перми разрозненными подразделениями белогвардейцев.

Несмотря на жестокий террор колчаковцев, рабочие Варх-Нейвинска не были сломлены. Раздобыв оружие, они готовились к освобождению поселка. Но выступление рабочих опередила Красная Армия. Конники кавалерийского отряда путиловцев и пехотинцы Волынского полка 11 июля 1919 года вошли в Верх-Нейвинск. Колчаковское отродье бежало.

Вместе с Красной Армией вернулись в поселок бойцы нашего партизанского отряда и группа уходивших в лес верхнейвинских рабочих под командованием Афанасия Георгиевича Порошина. Командование красноармейских частей создало в поселке Ревком, председателем которого вновь назначили меня.

Многих и многих товарищей не досчитались мы в своих рядах, когда начали восстанавливать в поселке Советскую власть и большевистские партийные организации. Трупы погибших вырыли из ям и похоронили с почестями на площади, напротив здания Совета. Над братской могилой установили памятник и положили специально отлитую рабочими завода чугунную плиту с надписью:

Спите, орлы боевые,

Спите спокойной душой!

Вы заслужили, родные,

Славу и вечный покой!

Прошли годы. Обновился, похорошел Верх-Нейвинск. Расцвели таланты и способности людей. Выросло новое поколение строителей коммунизма. Но вечной и неизменной в сердцах людей останется память о тех, кто на заре становления Советской власти беззаветно боролся за светлое будущее Родины.

 

Как полопаешь, так и потопаешь