Опубликовало Музыкальное зазеркалье    17 октября 2018 г. ·

Мы много читали об исполнении седьмой «ленинградской» симфонии Шостаковича во время второй мировой войны: о Самосуде, Мравинском, Тосканини...
Меньше, но все же знаем – о героическом исполнении ее в блокадном Ленинграде оркестром под управлением Карла Ильича Элиасберга.

И почти совсем ничего – об исполнении 22 июня 1942 года в Ташкенте силами оркестра Ленинградской консерватории под управлением ИЛЬИ АЛЕКСАНДРОВИЧА МУСИНА.
Илья Мусин (24.12.1903 г. – 6.06.1999 г.), автор всемирно известных учебников по дирижированию, написал книгу мемуаров «Уроки жизни». Сегодня мы процитируем небольшой фрагмент из нее, посвященный СЕДЬМОЙ СИМФОНИИ ШОСТКОВИЧА.

Молодые дирижёры, выпускники Ленинградской консерватории 1936 года (слева направо): И. А. Мусин, К. А. Симеонов, Б. С. Милютин, О. А. Димитриади (фото из архива Изольды Борисовны Милютиной)

   

"СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ШОСТАКОВИЧА.

В марте мы узнали, что в Куйбышеве под управлением Самосуда будет исполнена новая симфония Шостаковича. В назначенный день в каком-то клубе, где был приемник, собрались несколько человек – Савшинский, Штейнберг, Серебряков, Гликман, еще кто-то и я. Слышно было очень плохо и получить представление о симфонии так и не удалось. Однако мысль исполнить это произведение в Ташкенте зародилась уже в тот вечер.

В конце мая И.Д. Гликман был командирован в Куйбышев за партитурой симфонии. С большим трудом, лишь благодаря особому расположению автора к консерватории, Гликман получил партитуру.

И вот начался первый, самый трудоемкий этап подготовки симфонии к исполнению – переписка оркестровых партий. Для этого был выделен самый большой класс, и началась почти круглосуточная работа.

Переписывать партии садились оркестранты, пианисты, вокалисты. Некоторые делали это крайне неквалифицированно, но все относились к работе с большим рвением. Так как переписчиков было много, партитуру разброшюровали по страницам, каждый, окончив писать свою страницу, искал, у кого продолжение. Естественно, что это не только задерживало работу, но и вносило путаницу. Так, например, в неразберихе было написано не десять, а шестнадцать партий первых скрипок. Затем все это надо было очень тщательно корректировать.

Как правило, в разучивании новой партитуры Шостаковича присутствовал сам автор. Увы, здесь не было не только автора, но и самой партитуры. Я заходил в комнату к переписчикам и урывал минуту, чтобы воспользоваться какой-либо страницей, чтобы посмотреть, что там написано. Практически не видел партитуры до начала репетиций.

Состав оркестра. Как известно, в симфонии троечный состав и банда, дублирующая состав медной группы. Однако играть хотели все. Поэтому пришлось допустить пять кларнетов, столько же флейт и т.д. В составе банды было шесть валторн, пять труб, тромбоны и две тубы. Всего играло 126 человек, в том числе профессора, студенты и ученики десятилетки – Вайман, Овчарек, Шиндер, Пелех и др. В составе оркестра было десять пультов первых скрипок и каких скрипок – Португалов, Эйдлин, Шер, Рушанский и др. Виолончелей шесть пультов – Штример, Михалев, Феркельман, Фишман, Мороз и др.

К репетициям приступили в начале июня. Работали с восьми до десяти часов утра. Позже уже начиналась жара, и репетировать было невозможно. Для подкрепления сил играющим выдавали по два пирожка, начиненных пшенной кашей. Это было восхитительно. У меня были два помощника – мой ученик Румшевич и бывший доцент Белорусской консерватории А. Жоленц (с которым мы часто играли Концерт Чайковского), в течение года также занимавшийся у меня. Они мне помогали во время репетиции исправлять на местах многочисленные опечатки.

Конечно, репетировать было нелегко. Симфония трудная, и порой не хватало присутствия автора хотя бы для того, чтобы выяснить некоторые неточности в партитуре. В сомнительных случаях я обращался к М.О. Штейнбергу, и мы вместе выясняли сомнительное место.

За несколько дней до годовщины начала войны симфония была уже отрепетирована и исполнена для консерваторцев и приглашенных – актеров театров, находившихся в Ташкенте.

 

https://www.facebook.com/tashkentretrospective/photos/a.476188385901780/1366810733506203/?type=3&theater

 

https://www.facebook.com/tashkentretrospective/photos/a.476188385901780/1366809056839704/?type=3&theater

ИСПОЛНЕНИЕ СЕДЬМОЙ СИМФОНИИ.
День 22 июня [1942 г.] выдался очень жарким. Концерт состоялся в помещении Русского драматического театра. Это невысокое деревянное здание за день накалялось очень сильно. Вечером в час концерта термометр на улице показывал 36 градусов. В Помещении же было еще жарче и, конечно, значительно душнее.

На концерте присутствовал Юсупов  и правительство. Зал был переполнен. Перед началом концерта А.Н. Должанский сделал вступительное слово. Оно продолжалось не более десяти минут. Однако, когда я вышел на эстраду, музыканты сидели мокрые. «Апашки», специально выделенные оркестру, прилипли к телу. А на мне был фрак с большим количеством ваты в плечах, крахмальная рубашка, жилет. Во время дирижирования мне приходилось стряхивать воду из очков.

После первой части был антракт, и я немного отдышался. Но нужно было дирижировать еще минут пятьдесят. И тем не менее, несмотря на жару и духоту, исполнение было отличным, оркестр играл с увлечением. Музыканты в составе банды сидели на специальном возвышении позади оркестра. Когда подошел «апофеоз» симфонии – первая тема первой части, сидевшие на помосте музыканты встали и раструбами в публику сыграли на сей раз ликующую тему, как бы возвещавшую победу, до которой было еще далеко. Это было так эффектно и торжественно, что зал даже встал. Успех симфонии был исключительный. Жаль, что сам автор не смог присутствовать на этом торжестве. Но он прислал поздравительную телеграмму, где благодарил за исполнение.

В дальнейшем симфония повторялась несколько раз и, конечно, исполнялась каждое 22-е июня.

Исполнение Седьмой симфонии Шостаковича явилось событием, нашедшим широкий резонанс не только среди музыкальной общественности Ташкента. В числе слушателей были многочисленные деятели искусств – ряд композиторов (Ревуцкий, Василенко и др.) и актеров театров, эвакуированных в Ташкент.

Нужно сказать, что концертная деятельность руководимого мною консерваторского оркестра была довольно насыщенной. Достаточно упомянуть исполнение «Антара» Римского-Корсакова и его Фортепианный концерт – исполнитель проф. М.Я. Хальфин. Шестой симфонии Чайковского в ознаменование 50-летия со дня его смерти, Третьей симфонии Штейнберга в ознаменование 60-летия со дня рождения и 80-летия дня основания Ленинградской консерватории, Пятой симфонии Бетховена и др."

(Илья Мусин «Уроки жизни», Санкт-Петербург 1995 г., стр. 196-198)

Подготовка публикации: Мария Ярыгина 

https://www.facebook.com/muzzaz2018/posts/298045904127117

PS.

1. Надо сказать центральная пресса как-то не уделила должного внимания ташкентской премьере. Может быть, оттого, что она была третьей в стране?  Или больше

привлекали исполнения симфонии в зарубежных странах? В Ташкенте премьера состоялась в один день с премьерой в Лондоне.. В "Правде" появилось две

заметки. Дата ташкентского события не указана.   На 3-ей и 4-ой страницах.  https://api.electro.nekrasovka.ru/api/books/6150494/pages/3/img/original и

http://electro.nekrasovka.ru/books/6150494/pages/4

1.


2.

 

 

2.. В воспоминаниях Ильи Мусина читаем: "За несколько дней до годовщины начала войны симфония была уже отрепетирована и исполнена для консерваторцев и приглашенных – актеров театров, находившихся в Ташкенте.... День 22 июня [1942 г.] выдался очень жарким. Концерт состоялся в помещении Русского драматического театра. Это невысокое деревянное здание за день накалялось очень сильно. Вечером в час концерта термометр на улице показывал 36 градусов. В Помещении же было еще жарче и, конечно, значительно душнее..."  Сплошные вопросы! Огромный зал бывшего ""Колизея" никак нельзя назвать "невысоким деревянным зданием". Зал Русского Театра им.Горького на Карла Маркса не был ни низким, ни деревянным. Так в чём же дело? Можно предположить, что исполнение для музыкально - театральной общественности состоялось за несколько дней до основной премьеры не в Театре им.Свердлова, а в старом здании Русского Драматического Театра на Пролетарской №3. В это время там находился летний филиал Театра им.Свердлова. Это неказистое здание, построенное антрепринёром в 1891, Конопка обзывал "сараем".   А общедоступная премьера 22 июня прошла уже в Театре Свердлова, который тогда был самым лучшим театром в Ташкенте.  Шли годы и два события слились в памяти дирижёра.

4.


5.