Материал подготовлен Ольгой Розановой

Балет ad libitum № 1 (10 ) 2008, сc. 12-17   http://forum.balletfriends.ru/viewtopic.php?p=46177

Умер Игорь Александрович Чернышев. В сентябре ему исполнилось 70 лет. Последние годы он жил в Москве, уже не работал, тяжело болел. Роковым ударом, по словам близких, стало известие о кончине Бежара, перед которым Чернышев преклонялся с юности. Но еще страшней, думаю, оказалось вынужденное бездействие, ведь жить для Чернышева значило существовать в профессии.

Это был незаурядный человек с необычной судьбой, в первой строке которой стояла музыка. Детство прошло за кулисами Малегота (Михайловского театра), где отец служил в опере, мать – в балете. Лучшей характеристикой солиста оперы, драматического тенора Александра Чернышева можно считать мнение Николая Печковского: кумир ленинградцев называл своим единственным соперником в коронной партии Германа коллегу из Малегота. Заметим к слову, что «Пиковая дама» была любимой оперой Чернышева. Мечтал поставить балет, но довелось осуществить постановку оперы. Вообще же, по воспоминаниям друзей, с детства Игорь знал множество арий, всегда напевал какую-нибудь. Музыка звучала в нем постоянно, изначально присутствовала в его генах, и, пожалуй, не будет натяжкой сравнить судьбу талантливого артиста и хореографа с симфоническим полотном своеобразной архитектоники.

Первую часть можно представить как аллегро модерато в светлой мажорной тональности.

Это годы ученичества в ленинградском хореографическом училище (1947-1956). Класс Чернышева вошел в историю нынешней Академии русского балета как единственный в своем роде. Педагогом группы мальчиков, подготовившим их к выпуску, была Фея Ивановна Балабина – балерина-виртуоз, к тому времени еще не завершившая сценическую карьеру. Выпускники получились как на подбор – Викулов, Нисневич, Рассадин, Селюцкий, Чернышев. Всех пятерых взяли в труппу Кировского театра, все вскоре заняли положение солистов. Чернышев обратил на себя внимание еще за год до выпуска, исполнив роль Поручика Минского в спектакле училища «Станционный смотритель». Красивый, статный ученик держался на сцене как заправский артист, поражая уверенной лепкой характера. Через год Чернышев выпускался в па де де из «Дон Кихота».

Вторая часть по-прежнему звучала в мажоре, радуя многообразием тематизма и звонкими кульминациями. Однако финал приглушило тревожное тремоло.

Это годы работы в театре имени Кирова (1956-1969). Карьера складывалась на редкость удачно. В первый же сезон – участие в «Каменном цветке» Григоровича, знаменательной премьере театра. Данилу Чернышева критика признала крупной удачей начинающего солиста. За ней последовали другие, уже у Якобсона (Гармодий и Спартак, «Хореографические миниатюры»). «Вечный идол» с Аллой Шелест и Петруха в якобсоновских «Двенадцати» навсегда слились с именем первого исполнителя – Игоря Чернышева. Обширный разноплановый репертуар упрочил репутацию мыслящего актера с живой, нервной психикой и тонкой чувственностью.

Перейдя десятилетний рубеж исполнительской деятельности, Чернышев пробует силы как балетмейстер. Первый опыт – дуэт на музыку «Адажио» Альбинони – показал несомненную одаренность, желание вырваться из рамок общепринятого в неизведанные пластические миры. Родной театр дерзаний новоявленного хореографа не принял. Зато худрук Малегота Игорь Бельский доверил постановку полнометражного балета. Триумфальная премьера «Антония и Клеопатры» в декабре 1968-го открыла имя балетмейстера-новатора. Чернышев завершил карьеру артиста и уехал в Одессу ставить своего «Щелкунчика».

В Третьей части жизнеутверждающая патетика порой окрашивалась драматизмом.

После громкого успеха «Щелкунчика» Чернышев задержался в Одессе на несколько лет в качестве главного балетмейстера (1969-1975), затем один сезон руководил балетом в Кишиневе и, наконец, обосновался в Куйбышеве (Самаре), где долго и успешно правил балетной труппой (1976-1995). Везде работал, не покладая рук: подновлял классические балеты, сочинял собственные. На премьеры откликались столичные критики. Не сговариваясь, они называли спектакли Чернышева «спорными», при том неизменно отмечали оригинальные концепции, изобретательную хореографию. Удивлялись мастерству и артистизму исполнителей. Кульминация славного этапа длиной в 25 лет – гастроли Самарского балета в Москве и Петербурге, где «Щелкунчик», «Ангара», «Гусарская баллада» и другие сочинения Чернышева были восприняты как художественные события и достижения.

Нервное перенапряжение при такой творческой одержимости требовало разрядки, и Чернышев расслаблялся испытанным российским способом. Благоволившее талантливому хореографу-руководителю начальство до поры до времени закрывало на это глаза, но, когда однажды Чернышев в запальчивости написал заявление об уходе, оно было подписано. Худрук лишился выпестованной им труппы и, в сущности, лишился всего. Это была катастрофа.

В Четвертой заключительной части возникала, но не получала развития новая тема. Музыкальная материя постепенно теряла конструктивные опоры, превращаясь в хаотичную звукопись, пока финальный аккорд не ставил окончательную точку.

Оказавшемуся не у дел мастеру протянул руку помощи Владимир Васильев – тогда худрук балета Большого театра. В 58 лет Чернышев перебрался в столицу, чтобы возглавить солидный мимический ансамбль первого театра страны. Как он ощущал себя на новом посту, нам неведомо, но продержался здесь недолго (1995-1997). О последнем десятилетии его жизни почти ничего не известно…

Сообщение о смерти И.А.Чернышева всколыхнуло воспоминания.

Нина Калинина (одноклассница, артистка балета):
Игорь был необыкновенный – талантливый во всем. Учился шутя, был доброжелательным, открытым, остроумным. Сидел на задней парте, имел одну тетрадь на все предметы. В младших классах ходил в валенках (это было трудное послевоенное время)… Потом мы встретились в театре на постановке «Антония и Клеопатры». Боже, как он показывал, как все чувствовал, какая у него была выразительная пластика! Мы были потрясены…

Геннадий Селюцкий (солист балета, педагог-репетитор):
Игорь всегда выглядел старше нас, был опытнее, знал театр. Мы с ним дружили, и для меня он был как старший брат. Он и в театре опередил нас. Мы пыхтели в кордебалете, а он сразу приглянулся Григоровичу и танцевал вторую премьеру «Каменного цветка». Помню, что накануне он почти наголо подстригся, и пришлось танцевать в парике. Человек он был очень интересный, талантливый…

Сергей Викулов (солист балета, хореограф, педагог-репетитор):
Игорь был исключительно одаренной натурой сам по себе, безотносительно к балету. В школе нас сблизила любовь к музыке. Отец Игоря был превосходный певец, драматический тенор. Игорь знал множество арий, мы любили вместе петь, знали наизусть всего «Фауста», ходили на оперы, слушали пластинки. Вместе пришли и в театр. Игорь подавал большие надежды как актер и сразу стал партнером экстра-класса. Обладал огромной физической силой и прекрасной фактурой. Вообще это была сложная, мятущаяся натура, далеко не однозначная – колоссальный темперамент, способность увлекаться и тут же мнительность, ранимость. Настроение могло меняться мгновенно. Страсти его разрывали, и он гасил их вином. Но во все годы это был человек искусства и творчества.

Алла Осипенко (солистка балета, педагог-репетитор):
Я узнала Игоря очень рано, поскольку была пионервожатой его класса. Уже тогда в нем чувствовалось мужское начало. Потом, в театре, он поразил меня как актер. Даже держал балерину артистично. В Даниле из «Каменного цветка» лицом и статью скорее походил на римского патриция, чем на русского паренька. Он внес в этот образ из русской сказки интеллигентность, что мне очень импонировало, это отвечало духу спектакля.

Игорь буквально горел творчеством. Судьба свела нас снова на «Антонии и Клеопатре». Клеопатра – моя самая любимая роль, позволившая мне, как нигде больше, выразить душу. Именно здесь родился как актер Джон Марковский. Чернышев сумел передать ему свою силу и страстность. Атмосфера в работе была удивительная, после репетиций мы подолгу разговаривали, спорили. Досадно, что балет не сохранили, еще больней, что этот удивительно талантливый человек оказался у нас почти никому не нужен.

Елена Чернышева (артистка балета, педагог-репетитор):
Игорь – моя первая и самая большая любовь. Можно ли было в него не влюбиться? Красавец, талант, сексапил, он был добрым человеком с широкой, щедрой душой, открытый, искренний, безотказный, когда нужна помощь. В театре был далек от сплетен и интриг. Актер просто уникальный. Он не сразу стал ставить. Толчком послужил случай. На гастролях в Италии услышал «Адажио» Альбинони и «заболел» им. Можно сказать, что для нашего балета эту музыку открыл Чернышев. Вообще он всегда шел от музыки, погружался в нее и откликался телом. Бельский увидев Альбинони на репетиции, очень хвалил: «Это симфония “а ля сгонов”». Пригласил ставить в его театре (Малом оперном), показал имеющиеся заявки, рекомендовал взять «Василия Теркина». Но Игорь хотел только «Клеопатру». Когда спектакль был готов, начались всяческие комиссии. Обвиняли в эротичности, авангардизме. По мелочам мы подправили, много помог Бельский. Он заявлял: «Мне нужен скандал, чтобы привлечь публику». И скандал получился. Билеты спрашивали у метро. Бельский был счастлив. На премьере оказался главреж из Одессы, пришел в полный восторг и предложил ставить у него «Щелкунчика» при полной свободе действий. Мы поехали. Спектакль имел успех. Критики Львов-Анохин из Москвы, Карп из Ленинграда утверждали, что после Григоровича это «новая эпоха». Игорю предложили стать главным балетмейстером. Я спросила его: «Уверен, что хочешь в провинцию?» И он ответил: «Да все равно где, лишь бы ставить».

Елена Евтеева (солистка балета, педагог-репетитор):
Я была первый год в театре, когда Чернышев выбрал меня и Вадима Гуляева для «Адажио» Альбинони. Оно оказалось необычным по пластике, невероятно интересным. К.М.Сергеев смотрел репетиции, и ему нравилось. Но в театре мы этот номер не станцевали, только на концертных площадках. Потом его исполняли и другие артисты. А мне довелось принять участие в одесской постановке «Щелкунчика». Чернышев ставил главную женскую роль на меня. И снова необычно и интересно.

Валерий Михайловский (солист балета, худрук «Мужского балета»):
Как артист я состоялся благодаря Чернышеву. Приглашая меня в Одессу, Чернышев говорил, что будет работать со мной, и это оказались не пустые слова. Он сразу взял меня в оборот. Я приехал утром, а уже вечером танцевал в «Лебедином». От Чернышева я получил и первый урок профессионализма, который запомнил на всю жизнь. Как-то мне нездоровилось, и я позволил себе что-то сделать не в полную силу. Он спокойно сказал: «Я понимаю, что у тебя температура, но ты вышел на сцену, в зале сидят зрители, и ты должен делать все без малейших поблажек». Помню еще эпизод. Заболели оба исполнителя феи Карабосс, и Чернышев вышел на сцену сам. Это было потрясением – такая сила, мощь, выразительность, само воплощение зла и коварства. Его Карабосс даже менялась в росте – то становилась скрюченной старухой, то грозной повелительницей. Для меня это был незабываемый урок мастерства.

Чернышев работал с утра до ночи. Даже маленькие роли он прорабатывал досконально, оправдывал каждый жест, каждый нюанс, мотивы поведения, ну просто по системе Станиславского. Репетировал эмоционально, требовал актерской активности, поэтому и спектакли его были всегда такие живые. Период Чернышева стал золотым веком одесского балета. Благодаря ему, к нам часто приезжали солисты Мариинского – Осипенко, Евтеева. Федичева, Кургапкина, Большакова, Барышников, Гуляев, Абдыев. Классику показывали и репетировали ленинградские мастера – М.Н.Шамшева, Н.А.Федорова. Московскую «Кармен» переносили Азарий Плисецкий, Лойпа Арраухо. Хорхе Эскивель (партнер Алисии Алонсо). Жизнь труппы была насыщенной, интересной, я буквально пропадал в театре. А когда Чернышев его покинул, сразу стало скучно.

Никита Долгушин (солист балета, хореограф, педагог-репетитор):
Мы подружились, когда я был на выпуске, а он уже в театре. Потом мы встречались в спектаклях. У Игоря были красивой формы ноги, красивый торс, прекрасное лицо и огромный талант. Натура артистичная, внутренне подвижная. Ему были близки деми-классические роли. Здесь он был самобытен и предельно выразителен. Помню, в «Тропою грома» он исполнял партию отца Сари-Дудинской и, войдя в раж, дал ей пощечину чуть ли не по-настоящему.

В те времена мы всерьез мечтали о собственной труппе, где будут Макарова. Осипенко, Ковалева, Алфимова. Потом судьба нас разбросала. Когда он руководил Куйбышевским балетом, он мне, по сути «невыездному», очень помог, пригласив на двухмесячные гастроли труппы. Превосходный руководитель, он пользовался в Куйбышеве огромным авторитетом и был истинным кумиром. Для меня он останется олицетворением творчества.

Илья Кузнецов (солист балета):
Мой отец Владимир Кузнецов был ведущим танцовщиком в Куйбышеве. А Игорь Александрович Чернышев был моим крестным отцом, и я звал его дядя Игорь. Хотя в его облике виделось что-то демоническое – острая бородка, залысины, пронзительные серые глаза, дядя Игорь был внимательным и добрым. Мне всегда привозил из-за границы хорошие подарки. Однажды спросил меня, о чем я мечтаю. Я ответил: «Станцевать Красса». – «Почему же не Спартака?» — «Потому что мне нравится герой Мариса Лиепы». И ведь прав оказался Чернышев! Недавно я получил предложение исполнить в готовящемся к постановке «Спартаке» заглавную роль.

Игоря Чернышева больше нет на земле. Почти все им созданное стало достоянием балетной истории. Жаль, что сегодня никто из молодых артистов Мариинского театра не танцует его хореографию. А как хотелось бы увидеть и «Адажио Альбинони», и балеты «Ромео и Юлия», «Спартак», «Гусарская баллада», «Ангара»!.. При сегодняшнем острейшем дефиците балетмейстеров это было бы весьма кстати… И все же будем утешаться тем, что наследие Чернышева не исчезло бесследно. Есть фильм-балет с блистательными дуэтами из «Антония и Клеопатры». В Самаре неизменно идет «Щелкунчик». Значит, музыка его души не смолкла.