Николай Николаевич Юренев, статский советник,  Управляющий Витебским отделением Государственного банка (1842 - 1902).

 

Каролина Карловна Росселли, матушка братьев Юреневых (1855 - 1942). (Возможно, Каролина - Изабелла Росселли). Подробнее о ней - http://www.liveinternet.ru/users/lida_t/post397160000/ Какая несправедливость! Рядом с портретом дедушки в молодости приходится помещать портрет красавицы - бабушки в старости! Рисунок сделан в начале 20-х годов в Твери. НО что есть -то есть.

 

 

 

 

СЕРГЕЙ Ник. ЮРЕНЕВ (1896 – 1973).

По воспоминаниям Ростислава Юренева, его "тверские дяди" и бабушка жили в Твери в конце Советской (Миллионной) улицы, напротив Мечети, в маленьком, деревянном домике с мезонином. Вот эта Мечеть и этот район в конце 50х годов. Не от этой ли Мечети начался путь в Бухару? (фотография из собрания past.vu)

 

                РОСТИСЛАВ ЮРЕНЕВ О СВОЁМ ОТЦЕ.

 

НИКОЛАЙ Ник. ЮРЕНЕВ (1878 – 1942) – юрист, прокурор.

Старший брат Сергея Николаевича. Отец Ростислава Юренева.

 

"Папа скончался непонятно от чего: то ли от недоедания, то ли от застарелой своей гипертонии, а вернее всего — от упадка нравственных сил. Мои письма из Крыма не доходили. А главное, в освобожденном от немцев Калинине арестовали дядю Сережу. В «Правде» была напечатана зубодробительная статья Заславского об оживлении в Калинине контрреволюционного дворянского подполья, о сотрудничестве с фашистскими захватчиками. Дядю Сережу он обозвал выродком, дегенератом, получившим незаслуженно мало — десять лет. Восьмидесятилетняя бабушка осталась одна и, несмотря на попытки соседей и дальних родственников поддержать ее, скончалась. Папа слег, перестал говорить и через несколько дней угас. Я принял этот рассказ спокойно. Жить в сотрудничестве с большевиками папа не хотел уже давно. Его постылая служба в каком-то домоуправлении, его молчаливое сидение часами за своим огромным и пустым письменным столом были осознанным уходом от жизни. Последний раз я видел его высунувшимся из окна нашего семиэтажного дома и махающим мне рукой, когда я уходил 25 июня в военкомат. Да еще в госпитале я видел на редкость отчетливый сон — будто он в авиационном шлеме летит со мной на «У-2» и что-то говорит неслышное из-за мотора. Я не запомнил даты этого сна, но мне кажется, что снился он мне в ночь своей кончины.

Сложнее и мучительнее было мое отношение к судьбе дяди Сережи. То, что он не выродок и не дегенерат, а умный, тонкий, образованнейший эстет, скрывающий свои комплексы за чудачествами, за донкихотской внешностью и донкихотским благородством, я отлично понимал. Что он имел все основания не любить большевиков и советскую власть — я понимал не хуже. Но сотрудничать с фашистами, с оккупантами? Неужели он, русский дворянин, в тяжкую годину своей родины решился нанести ей удар в спину?

Если раньше, под влиянием папы, я старался не столько сотрудничать с Советами, сколько выжить при них, если, сочиняя по заказу дидактические стишки, лозунги для демонстраций, очерки об ударниках, я старался отделить от этой поденщины свою поэтическую душу, свою индивидуальность, сейчас этот не лишенный подлости «дуализм» исчез, незаметно сменяясь бездумным, но искренним приятием нашей советской действительности. Как мог я рисковать жизнью, проливать кровь, разделять фронтовое товарищество, держа как бы кукиш в кармане? Ох, непросто все это было, непросто… «Поэтическая душа» моя не удалась. Поэта да и драматурга из меня не вышло. Инстинктивно я искал какие-то другие опоры. Идеи социализма, не без влияния вдалбливания их в институте, казались мне чистыми и привлекательными.

Я ощущал, что чистые эти идеи довольно резко расходятся с реальностью, но верилось, что это временно, это — из-за трудностей первопроходства, из-за «капиталистического окружения», наконец! Но сами-то идеи хороши! И имеют уже результаты — «свободный творческий труд», например, то есть стахановские достижения! Романтические индустриальные стройки, освоение Арктики, подвиги летчиков! И перед лицом опасности, при угрозе гибели России мой наивный социалистический идеализм слился с воспитанным с детства русским патриотизмом. И долг защищать родину стал для меня непререкаем. И позиция дяди Сережи показалась мне омерзительной. Я не знал истинных причин его сотрудничества с немцами. И узнал о них много позже. Сейчас же я жестоко думал: сотрудничал, изменил России — вот и сиди теперь, отсиживай свой срок… Собственные заботы, судьба мамы, Тамары, атмосфера тревоги и нищеты в Москве побуждали меня как бы отталкивать трагедию дяди Сережи, открещиваться от нее"  С.312-314.

(Фронтовые главы этой книги есть в журнальном интернет-варианте. http://kinoart.ru/archive/2005/05/n5-article14 )

                                                                                        КОНЕЦ.

 

P.S.  Такова трагическая судьба семьи Юреневых. Государство уничтожало своих граждан, как говорили совсем недавно, "из бывших". На что рассчитывали? На появления советских гомункулусов, которые бодро зашагают в коммунизм без груза прошлого? Но ведь "после битвы поле боя принадлежит мародёрам".  В конце-концов, во "врагах народа" оказался весь народ. Где могилы Владимира, Георгия, Елены Карловны - неизвестно. Что-то фотографий надгробного креста Сергея Николаевича тоже не видно. Только  московской ветви Юреневых  досталась печальная привилегия лежать на семейном участке Кистеров - родственников матушки Каролины.

 

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. К сожалению, книга Ростислава Юренева вышла крохотным тиражом в 1000 экземпляров. Такую книгу достать трудно. Поэтому для жителей страны "ПИСЬМОТАШКЕНТИИ" я сделала сканы избранных страниц, касающихся жизни Сергея Николаевича Юренева, волею судеб ставшего вечным гражданином Бухары, частью её древней легенды.

Все сканы сделаны отсюда.

 

2. Учёба в Императорском Санкт-Петербургском университете, на юридическом факультете, была семейной традицией Юреневых. Со второй половины 19в. и вплоть самой до революции там учились отец, дядя и все четыре брата. Нашла студенческую фотографию начала 20 века. Приблизительно так выглядели и студенты Юреневы?

http://www.spbumag.nw.ru/2008/11/12.shtml