«Режиссёра я нашёл. Фамилия – Шейн. Кончал ГИТИС в 51 году. Но ему 37 лет. А выглядит - за сорок (лысина). В ГИТИСе я его мало знал, а сейчас его все очень хвалят. В управлении РСФСР сказали, что вам спасибо скажут, если вы привезёте такого режиссёра. В беседах он производит очень хорошее впечатление. Поставил 10 спектаклей. .. Фронтовик, член партии…» Это цитата из письма молодого главного режиссёра Микаэляна. Дитя «оттепели», он искал в соратники своего единомышленника и ровесника. Фёдор Самуилович Шейн показался 32-летнему Сергею Герасимовичу несколько «староватым». Но «по группе крови» они сошлись. Так появился в Русском Театре деликатный, интеллигентный человек. Возможно даже слишком деликатный. Отец мой считал, что в критических ситуациях Шейн не умел постоять за себя. ( Или не хотел погружаться в эти самые закулисные ситуации?) В режиссёры Фёдор Самуилович пошёл уже после войны, (ГИТИС закончил в 1952 г.) В те годы режиссуре обучали уже зрелых людей. Прямо со школьной скамьи «в режиссёры» не брали. За плечами Шейна была большая жизнь полная разных событий и опыт актёра театра.
В 1935–1936 годах учился в Школе-студии МХАТа 2-го. Тогда это называли Техникумом. Но уже весной 1936 г. МХАТ-2 прихлопнули с шумом и треском.

Вот сентябрь 1935г.

А вот март 1936г.

«В день закрытия МХАТ 2-го играли спектакль «Мольба о жизни». Постановление Правительства о закрытии театра было уже известно, публика и актеры сознавали ритуальную особенность последнего вечера. В дневнике Е.С.Булгаковой от 2 марта 1936 года есть запись, свидетельствующая о том, как театральная Москва отслеживала события вокруг МХАТа 2-го: «Сенсация театральной Москвы – гибель театра Ивана Берсенева. Правительственное постановление о ликвидации его театра написано в очень суровых тонах. Театр назван «посредственным». Сказано, что он неправильно носил название «Второго МХАТа». Очевидно, Берсенев сделал какую-то крупную ошибку. Кто-то рассказывал М.А. [Булгаков], что на последнем их спектакле публика бросала цветы на сцену, некоторые плакали, плакал и сам Берсенев». (Из статьи А. Смелянского в кн. «МХАТ Второй. Опыт восстановления биографии». — М.: «Московский Художественный театр» )

Таковы были первые театральные опыты студента Феди Шейна в 16-17лет.

Дальше год актёрства в театре со смешным названием «Московский театр Центрального комитета профсоюза рабочих мебельной и музыкальной промышленности СССР» под руководством Михаила Яншина (1938-39). Затем армия и ВОЙНА…

Медаль «За боевые заслуги» (1943).
Орден Отечественной войны II степени (1985).

 

Из Калининграда Фёдор Самуилович выехал с женой и тёщей на руках. Предполагалось, что тёща будет жить отдельно в жактовской комнате. Но квартирная ситуация в Ташкенте находилась в «постэвакуационном» состоянии, своего жилья театр не имел. В итоге, сняли маленький домик, почти европейский, с отдельным двориком где-то за Урдой. А вот куда подевалась грозная тёща, я не знаю. Жена же Шейна, Маргарита Агафонова, была милой, обаятельной женщиной. На сцене - органичной и музыкальной. Правда, главных ролей она не играла. Шейн отбил свою Маргариту у одного весьма грозного театрального деятеля. Даже странно, как это - ботан Шейн обыграл настоящего мафиози? Но тот не был дипломатом и сказал, как отрезал: «Ты никогда актрисой не будешь!» А Фёдор Самуилович , наверное, прошептал: «Будешь!»

Дебютировал Шейн драмой А.Островского «Без вины виноватые». Что-то не особенно я помню этот спектакль. Кручинину играла Галина Загурская… Галчиху — Елена Лазаревна Ленина… Шмагу — Евгений Злобин. Это был звёздный час Юрия Филиппова, тогда молодого актёра, в роли Незнамова. Редко случается такое совпадение образа и актёрского нутра. Собственно, Филиппов был рождён для роли Незнамова. Никакого «нафталина» от героя-неврастеника в нём не было. Живой, неприкаянный человек. Премьеру сыграли 17декабря 1955г.

Феерическую комедию В.Маяковского «Клоп» впервые поставил Мейерхольд в 1929г. Это «Наше Всё» в истории Советского Театра. «Финальная сцена достойно завершала оптимистический, жизнерадостный спектакль, имевший большой успех у зрителей. До конца сезона в репертуаре Государственного театра имени Вс. Мейерхольда был почти только один "Клоп". А далее комедия удержалась на его сцене в течение трех с лишним лет. Театр показывал ее в Ленинграде (1929) и во время гастрольных поездок по городам Украины (1929), Поволжья (1930), Донбасса (1931) и Узбекистана (1932). http://v-v-mayakovsky.ru/books/item/f00/s00/z0000010/st004.shtml ) Если это утверждение не ошибка, ташкентцы могли видеть тот легендарный спектакль перед войной. Но как-то рассказов очевидцев я не слышала. В 1955 году в новая вспышка интереса к драматургии Маяковского - «Клоп» в постановке В.Плучека и С.Юткевича в Театре Сатиры. Знаменитый спектакль, событие в мире театра! Ташкентцы не только посещали спектакли в столицах, но и почитывали рецензии. И вот студенты САГУ написали коллективное письмо.

В Театре Горького услышали призыв студентов -донести разящую сатиру Маяковского до ташкентского зрителя. И 20 апреля 1956 г. грянул «КЛОП» в Ташкенте!

На театре ещё царил «домострой» бытового жизнеподобия. Сатира Маяковского требовала совсем другого существования на сцене. В этом море гротеска и гипербол Шейн чувствовал себя, как рыба в воде. За ним и актёры пустились в плавание, оторвавшись от надёжного берега тихой всамомделишности. Не все могли понять, откуда что взялось. Местная «школа злословия» решила - «слизали у Театра Сатиры». Смешно! Шейн был птенцом из гнезда МХАТа Второго, который изначально был театром Михаила Чехова. Поиски острой формы для воплощения темы современности там продолжались и после отъезда МЭТРА. Это ведь так важно — впечатления нашего творческого детства! У Шейна была почва и были корни. Говорят «есть, куда расти», а ему было «откуда расти».

Спектакль был сочинён и построен с начала до конца. Театральные люди нашей необъятной страны к этому времени были сильно запуганы всякой борьбой с формализмом и благоразумно отсиживались за пресловутой "четвёртой стеной". Стало скучновато на театре... Фёдор Шейн, конечно, не сам придумал, а воскресил язык представлений 20-х годов. Зрители не подглядывали за чужой жизнью сквозь прозрачную "четвёртую стену", а активно вовлекались в действие. В зал обращался Чтец (считай, что сам Маяковский) - Ю.Филиппов. Звучали стихи, на суперзанавесе возникали изображения из Окон РОСТа. Присыпкин в зале высматривал "родственные души". Сейчас эти приёмы никого не удивят, но в 1956-м они возрождались заново.

    Комедия эта вся состоит из крошечных эпизодов. В Театре Горького существовали поворотный круг и кольцо. Торговцы сначала выезжали как персонажи кукольного вертепчика, а потом шли со своим дурацким товаром (типа — бюстгальтеров на меху) по кольцу навстречу движению, выкрикивая по фразе — репризе. Над каждой репликой режиссёр работал, добивался определённой речевой характерности, остроты формы в пластике, а всё вместе сливалось в кутерьму толкучки. Сцена непманской свадьбы, обучение хорошим манерам в рабочем общежитии поставлены были виртуозно! На свадьбе супруги Ренессансы - Г.Загурская с Е.Злобиным  лихо отплясывали «семь сорок»! (Евгений Злобин был уже стар, глух наполовину.. За кулисами шутники развлекались тем, что сначала говорили гадости в глухое ухо, а потом комплименты в здоровое... Старик улыбался и благодарил...)  Дмитрий Алексеевич Алексеев забыл, наконец, что он первый красавец из красавцев, и какой Олег Баян у него получился! А Лев Колесников (тоже Олег Баян)...А...А...А!!! А пожар — это вообще отдельный пиротехнический аттракцион.!!! Во втором акте у М.Агафоновой был хороший эпизод. Она играла «лунатичку» - фанатку, помешавшуюся на романсах. Отчего-то Маяковский их не любил? Она пела этот самый остро заразный романс «Лунная ночь грусть навевает...», прижимая к груди пластинки с записями, и увлекала за собой в пропасть порока комсомолку - Клару Мощенко. Бурю восторгов вызывали пародийные буги-вуги (Н.Мягкова и Ю.Сагьянц, потом С.Аулов). Танец был под запретом, как чуждый нашей морали. Зрители его видели в первый раз. Знаете, этот «буржуазный разврат» людям нравился. Зритель хохотал и аплодировал, аплодировал и хохотал! И так весь спектакль! Проходных эпизодов и безликих персонажей не было: пожарный, нэпман, люди будущего, пролетарии - на всё это было интересно смотреть. Мои ровесники запомнили Романа Ткачука в роли Присыпкина. Но Роман Денисович играл уже во втором, возобновлённом варианте комедии. Причём возобновляли без Шейна. А первым исполнителем был Николай Хлибко. Ткачук -тоньше, актёрская палитра его богаче, но Хлибко обладал такой непосредственностью, такой мощной энергетикой! Многие в Театре вздыхали о Коле Хлибко… Что-то случилось, ушёл он в Нижегородский (тогда Горьковский) Академический. Помню фразу Алексеева - Хлибко «уронили с телеги». Видимо, званием обошли?

1.


2.


3.

В «Клопе» 2-ой акт происходит через 50 лет, в светлом коммунистическом будущем. На дворе стоял уже 1955-й год, очевидно было , что к 79-ому общество гармонии и благоденствия не достигнет. Я читала, будто Плучек в своём спектакле фантастическое будущее трактовал, как наше сегодня. Шейн на такой "дерзкий полёт фантазии" не отважился и попросту 79-й год заменил на 89 (или даже 99?). Игралось это «будущее» с известной долей иронии, как царство чудаков. На сдаче спектакля случилась целая история. Кому-то показалось, что Театр не верит в наше светлое будущее…

Вокруг спектакля напридумывали много нового (или просто забытого?) Напечатали летучки в виде газет, газетёночек, открыток -всё это раздавали на улицах, рассыпали в публичных местах, даже с самолёта как-то сбросили. Первая половина 50-х отмечена весьма умеренной любовью ташкентцев к своему театру. А здесь зритель валом повалил! Не распространители охотились за публикой, а публика охотилась за билетами.

Как-то мы с мамой зашли в магазинчик за Ташми, а там продавцы дружно обсуждали «Клопа» и хвалили «горьковцев». Папенька мой радовался и всё повторял, где только мог: «На аншлагах идём! Идём на аншлагах! На кассу работаем!» Так я выучила слово «АНШЛАГ».

Мне лет в 8-9 тоже довелось поучаствовать в том давнем спектакле. В «светлом будущем» пионеры с трубой и барабаном маршировали через зал. Главной пионеркой была Людмила Семёновна Мельникова, а за ней целая шеренга молодых актёров. Как-то на утреннике «пионеров» на месте не оказалось. Меня просто ухватили за плечо и поставили за Мельниковой. Прозвучал горн и мы через заднюю дверь в амфитеатре вышли в переполненный зал. И вот тут что-то пошло не так... Дело в том, что зал обладает коллективным энергетическим полем. Профессиональные актёры умеют управлять этой силой. А я не могла… С первых шагов почувствовала горячую вязкую среду. Она пригибала меня к земле, не давала дышать и двигаться. Впереди бодро маршировала Мельникова, а за ней я еле ноги волочила. До сцены добрела, согнувшись пополам, и сразу спряталась за инвалидной коляской, в которой сидела древняя старушка (моя мама в парике). До конца картины маменька успела меня отругать за то, что я что-то там «сорвала», а другие старушки-ветеранши поучить актёрскому мастерству. Я поняла, что по сцене надо ходить, «как Люмка, грудь колесом!» Но какое это имело значение? Второго шанса у меня не было!

«Клоп» произвёл настоящий фурор в городе. Так продолжалось сезона два. В 1963г. спектакль был возобновлён с Романом Ткачуком в главной роли, шёл успешно, но такого триумфа и аншлагов, как в 1956г. уже не было. На театральной улице погода меняется быстро. Ушло время. То что вчера казалось новым и удивительным, уже стало привычным и никого не удивляло. И всё-таки ташкентцы любили свой спектакль! Как-то сам Евгений Весник, на правах гастролёра, сыграл Присыпкина в нашем спектакле. Приём был ледяной!!! Актёр ужасно расстроился. После спектакля его утешали. На ходу присочинили что-то о переносе спектакля, плохой рекламе и якобы «сельском зрители»…

Театр решил «ковать железо, пока горячо». Через год принялись за «Баню» В. Маяковского. И всё было так же, режиссёр Ф.Шейн, художники И.Вальденберг и Д.Ушаков, в роли Главначпупса — Николай Хлибко… Творческая мысль фонтанировала! Ведь в спектакле был большой фантастический финал, когда положительные герои уносились в будущее, а бюрократия вылетала вон из машины времени. Но всё время что-то не получалось. Ветродуй отчаянно завывал и сдувал всё на своём пути, но эффекта полёта не было. Попробовали пригласить акробатов в качестве дублёров. Они должны были лететь на фоне тёмного неба на трапециях. Но в первый же день их лидер сломал руку. Фосфорическую женщину из будущего играла Вера Дмитриевна Александрова. Её одели в длинное узкое платье, покрытое мазками светящихся красок. Актриса сначала долго стояла на солнце «заряжая» краски, потом она заходила в тёмный тамбур и спрашивала меня : «Ну как?» Платье светилось и переливалось. Но из зала одеяние космической посланницы выглядело как серо-зелёная тряпка, испачканная краской... Шейн репетировал как одержимый. Пробовал то один вариант, то другой… Безжалостно вымарывал уже сделанные сцены. Всё напрасно! Спектакль провалился с треском!

 

До 1966г. в театрах города появилось ещё много интересных спектаклей. Но такого ажиотажа, такого шуму, который наделал «Клоп»1956 года больше не случалось.

.

1.


2.


3.


4.


5.

10. "Клоп". Возобновление 1962-63 года.


11."Клоп". Возобновление 1962-63 года.


12. "Клоп". Возобновление 1962-63 года.


13."Клоп". Возобновление 1962-63 года.


14. "Клоп". Возобновление 1962-63 года.

12.


13.