Иногда что-то выходит из меня, точно выстреливает, так приятно. Остановка, пробуксовка. Глаза бегают сто раз по строчкам и заикаются на одном и том же месте. Приехали, конец мысли. Тупо уставился в монитор, слушаю биение сердца.
Слова, точно пластилин, который надо подготовить, разогреть до определённой температуры, размять суставы рук и лепить уже потом, когда тепло.

_______________________________________________________________________________

Каждый раз, когда проходил по этому коридору метрополитена, глазами кололся об юродивую девку, выпрашивающую милостыню. Она была, пышной, крутой, точно из другого века. Круглое лицо, высокая и внушительная грудь, в чёрном платке на голове. На лице постоянное беспокойство, суета и детская наивность, выдавали в ней явное слабоумие. Она стояла всегда на одном и том же месте в переходе между станциями метро.
Я точно знал, что пробежав переход, я успею на последний поезд моей ветки и доеду точно к половине второго до конечной станции. Там я выйду и побреду пешком до моего дома. Начало лета выдалось тогда тёплым, и прогулка меня ожидала вдвойне приятной. Вдвойне потому, что я ехал от своей подруги, мне было 18 и несло меня по ночным улицам моего спального района на крыльях молодой наивности и романтики.

Я быстро пробежал мимо сумасшедшей попрошайки, стараясь не смотреть на неё особенно, потому как в такое время в этом огромном переходе были только два человека, это я и она.
Добежав до станции я посмотрел на часы и сообразил, что на этот раз я немного поспешил. Такие расчёты я уже мог легко проводить, потому как приходилось ездить мне в это время каждый божий день. Я ужасно уставал, не высыпался, но после работы срывался к моей девушке, проводил с ней весь вечер в бесконечных прогулках, разговорах и поцелуях. Разгорячённые, влюблённые мы возвращались к её дому. Поначалу она меня не приглашала к себе домой и мы сидели в тёплом подъезде соседнего дома. Немногим позже я уже познакомился с её родителями и оставался допоздна, чем собственно и объяснялось моё постоянное ночное катание по Москве.
Прекрасное состояние влюблённости! Слепота так затмевает всё вокруг, что ничего, кроме предмета обожания и не видно. Каждый день я ходил по улицам Москвы с улыбкой, которую каждый понимал в силу возраста по своему. Да я и не ходил, а летал. Я даже ел иначе, не жевал, а сметал всё в одну секунду, проглатывал и тут же куда-то бежал, что-то делал мне необходимое и снова срывался с места. Наступало ощущение жизни и моего полного присутствия в ней. Все люди мне казались милыми и красивыми, отзывчивыми и добродушными.
Итак, поняв, что поезд ещё придётся мне ждать минут десять, я уселся на холодную мраморную скамейку, запрокинул голову, закрыл глаза и погрузился в тяжелое и тёплое состояние тупой физической усталости. Меня стало затягивать в водоворот сна.
Так продолжалось неопределённое количество времени, пока не вздрогнуло моё сердце и не заколотилось неистово оттого, что сквозь бесконечную тишину до меня прорвались чьи-то слова: - «Эй, эй, проснитесь!» По коленке стучали тупым и тяжелым предметом. Я в ужасе пробуждения растопырил глаза и увидел человека в форме, склонившегося надо мной. «Ваши документы!» Я полез в карман, ещё туго соображая вообще, где я. Но тут последовал второй вопрос: - «Твоя?»
«Чего моя?» – разорвал я слипшийся рот и уставился на мента. Он бросил взгляд куда-то в лево и я тут же в этом направлении повернул голову и увидел, что рядом со мной сидит та самая юродивая девка и что-то бормочет себе под нос, глядя куда-то в пустоту перед собой.
Н-е-е-е-е-е, как то по козлиному ответил я, и заспешил к подходящему поезду, который и не подумал останавливаться, а пролетел в туннель.
«Поездов уже сегодня не будет» - сказал как приговор милиционер.
«Вообще?» - как-то бессмысленно протянул я.
«Метро до часу вообще» - передразнил мент, и добавил: - «Всё, на выход. Поднимаемся, поднимаемся»,- пристал он к юродивой. Но я это уже слышал где-то далеко позади себя. Ноги меня вовсю понесли к тому дому, откуда я полчаса тому назад вышел такой счастливый, и я понимал, что эту ночь я проведу с моей любимой девушкой, потому как деваться мне было просто некуда.