В колонках играет - U.D.O. - One Lone Voice
Настроение сейчас - Залился до краёв

Продолжение про чай, которое на самом деле про кофе.
Я не раз повторял, что в принципе ненавижу кофе. Впрочем, кажется, что я не умею ненавидеть, я тоже говорил неоднократно. Или это казалось совсем другого, а не ненависти? Не помню. Надо чаще и тщательнее за собой записывать, и ещё систематичнее, хотя бы самые ключевые вещи.
Я не раз повторял, что в принципе не люблю кофе. Так бывает – не нравится вкус, и тут уж ничего не поделаешь но я не раз демонстрировал, что нелюбовь к кофе мало мешает мне достаточно регулярно его пить. И чем кофе по качеству хуже, тем пьётся он легче, а от по-настоящему хорошего и правильно приготовленного кофе меня просто перекашивает – вот как сильно отвращение.
Ты тоже не любишь кофе, но ты его, как человек последовательный, поэтому и не пьёшь. Но почему-то ты умеешь его варить, и у тебя дома хранится довольно приличный запас разнообразно обжаренных зёрен. И я прошу тебя сделать мне хотя бы чашечку. Небольшую такую, кофейную.
(Да, твою кофемолку я люблю отдельно.)
И тогда ты, конечно, идёшь к плите и начинаешь священнодействие. Ты не соблюдаешь никаких рецептов или правил, ты их наверняка даже не слышал и поинтересоваться ими не удосужился; ты действуешь исключительно по наитию. И – стыдно признаться – кофе ты варишь в ковшике.
Тут самое главное – отвлечь тебя в самый ответственный момент, позволив кофе выкипеть. Потому что так его запах, ради которого всё и затевалось, куда интенсивнее.
А пить сваренное всё равно никто не собирался.
А плита уж тем более мелочь.
И можно с чистой совестью возвращаться к чаю.

В колонках играет - Theory of a DeadMan - Hate My Life
Настроение сейчас - *дрожит на сквозняке*

Лежит человек, сну доверясь,
Лучом, перерубленным дверью.
А вена похожа отчасти
На чей-то неначатый путь.
И тихо в районе запястья,
Как цель, пробивается пульс.
(c) Ниру Бобовай

Почему-то в любой свой кошмар я еду на поезде без стен и крыши.
Ну или возвращаюсь из него таким же способом. Но тогда обязательно падаю посреди дороги. Держаться там совершенно не за что...

Мама, как я устал делать вид, что у меня всё хорошо. Но что ещё делать, если я и сам не знаю, почему мне совершенно противоположно. Так что даже объяснить не получится, если вдруг и захочется сделать именно это. "Остаточная деформация" - термин, конечно, совсем не отсюда, но ничего более подходящего придумать не удаётся.
Но завтра я всё равно опять буду это делать. Возможно даже удачно. Но вряд ли продержусь до вечера.

Возвращаясь на круги своя, оно всё ещё слишком актуально. Но когда я сравниваю даты, меня это даже не удивляет.

Больше всего на свете я хочу чувствовать. Хоть что-нибудь. Боль не в счёт, она не чувство.
Но мне это просто не дано.

Наверное, надо всё-таки пойти и купить себе кресло. И серёжки. И книжку повеселее. И шоколадку, обязательно.
Иногда я даже люблю интернет-магазины за возможность ходить в них в любое время ночи.

Про чай. Для. Начало.
Можно пытаться запутаться во времени, чуть поспешить, кого-нибудь на пути уговорить, поторопить, можно бежать, скользить и чуть ли не падать… Можно, наоборот, задерживаться изо всех сил, старательно останавливаясь на каждом перекрёстке, незапланированно зайти в магазин и придирчиво, крайне неторопливо выбирать там сладости, а потом ещё шагать так неспешно, мелким прогулочным шагом, вдыхая полной грудью игривый ветер с лёгким привкусом капели и приближающееся весны и так по-ребячески размахивая сумкой…
В общем, можно много чего делать, пытаясь добиться внезапности. Подкрадываться неожиданно, со спины, даже дыхание задержав, то есть не выдавая своего появления ровным счётом ничем. Но в любом случае ответ – ответ в форме короткого, небрежного вопроса – будет одним и тем же.
– Чаю?
И хоть при этом ты почему-то упрямо делаешь вид, что заварил его исключительно потому что сам захотел пить и вообще-то никого не ждал, но слишком большой чайник, заметно курящийся ароматным паром, и явно больше одной чашки (предусмотрительно только-только прополосканные под горячим краном, чтобы кипяток остывал не так быстро, и теперь стоящие вверх донышком на своих блюдцах) выдают тебя с головой. Ты действительно не ждал, не надеялся и даже не верил. Ты знал, когда именно я вот так внезапно приду к тебе в гости. Даже несмотря на то, что я сам практически никогда этого не знаю.
– Да, конечно. С удовольствием.
И тогда ты, конечно, начинаешь разливать чай.
Точными движениями берёшь и переворачиваешь чашки, походя смахивая мизинцем оставшиеся на краях капли воды, и ставишь их обратно на блюдца – ровнёхонько по центру, потом чуть наклоняешься, забавно, символически, совсем немного хмуришь брови и слегка поворачиваешь одну из чашек вокруг своей оси – градусов на десять, не больше, добиваясь идеально симметрии и того, чтобы узор на боку чашки оказался точно напротив аналогичного на блюдце. Это принципиально, это – неотъемлемая часть ритуала.
Только после этого ты наконец берёшь в руки чайник – тремя пальцами правой руки за выгнутую ручку, в то время как средний и безымянный левой мягко ложатся на крышку по обе стороны отверстия для пара.
Ты тонкой струйкой наливаешь чай, но при этом ты почему-то не держишь чайник неподвижно, а описываешь им круги так, что горячий янтарный напиток льётся точно по краешку чашки, но ни каплей не проливается мимо. Вокруг первой чашки таким образом ты успеваешь описать два полных оборота, но вторая стоит немного дальше, и тебе приходится к ней наклоняться, а когда от этого тебе на лицо падает одинокая прядь и тебе приходится отвлечься на прятание её обратно за ухо, вторая чашка наполняется быстрее, всего за три пи радиан.
Я подозреваю, что из-за этих манёвров чай получается разным на вкус, но попробовать и убедиться в догадке ты мне не даёшь, неизменно протягивая именно первую чашку и одновременно с этим добавляя во вторую две ложечки – разных ложечки, это тоже принципиально – сахара. И, несмотря на то, что из твоих рук я принял бы не только сладкий чай, но даже кофе (а я его не люблю – я просто не умею его готовить), мне не приходит в голову спорить с твоим выбором.
Дальше будет. Лучше.

В колонках играет - Nakai Kazuya - Spirit of Zoro

...Несите чушь бережно, стараясь не расплескать.
Хороша только полная чушь.
(это была цитата)

(Пост для.)
Дорогой дневник,
Знаешь ли, мне как-то всё равно, что обо мне скажут – в данном случае это распространяется даже на тех, кто мне дорог. Но… вы ведь желаете мне хорошего, да?
Я медленно, но упорно и неотвратимо схожу с ума. И это делает меня настолько чертовски счастливым, что мне хочется всячески выражать бьющее через край в том числе физически: подпрыгивать, размахивать руками – и взлетать прямо с места, как я долгожданно и внезапно научился. (А ведь со стороны кажется, что любое уважающее себя помрачение рассудка – а моё безумие именно из таких! – только во вред его носящему. И я тоже, иногда взглядывая с этой самой стороны, пытаюсь предпринять что-нибудь душерассудкоспасительное. Правда, попытки эти не слишком искренние, а поэтому неубедительные совершенно.)
В общем, лучшего развития событий представить сложно. Ну а мелкие неприятности – куда же без них? они в любом случае есть! – это совершенные пустяки, о которых никому (никому!) не стоит беспокоиться. Я справлюсь, честное слово.
Дайте только время.
Пока я всё ещё могу держать себя в руках, и это тоже несказанно радует.
Да, кроме того, ко мне снова ночью стали приходить сны. И днём они тоже приходят, если уж быть точным, то есть они буквально на каждом углу меня подстерегают, эти коварнейшие из грёз. И – видите? вы же правда это видите? – я снова умею писать. Так какие ещё доказательства моего прекрасного настоящего и радужного будущего нужны, драгоценные?
Люблю-целую, Л.
*     *      *
Время – это, конечно, самая неподвластная (особенно для меня) из всех стихий, но если вдруг застать его в хорошем расположении духа… то можно закрыть глаза ладонями и перенестись во временном потоке – причём не назад, как можно было бы ожидать, а вперёд. Месяцев этак на пять, ну или на семь, то есть в среднем это где-то на полгода.
Можно наконец выбраться из этого откровенно осточертевшего холода (заодно прекратив наматывать на кулак свои роскошные вечные сопли, очень талантливо приобретённые где-то по дороге из постели до горячего чайника) и оказаться в тихом летнем дне… нет, вечере, неожиданно освежающем после плавящего асфальт солнца и раскалённого медлительно-ленивого ветра; вечере, до краёв наполненный тёплым дождём с привкусом извечного смога и мокрых крыш большого города. На тебе, конечно же, куртка – ты просто обязан был взять её с собой, а теперь её некуда деть, да вроде бы она и пригодилась – а на мне ничего такого значительного нет, но промокли мы совершенно одинаково, до последней ниточки, до кончиков начавших морщиться от влаги пальцев, и если бы нас это волновало хоть немного… хотя тебя, наверное, волнует, и ты так наивно и трогательно обо мне заботишься, а я лишь смеюсь и отмахиваюсь.
Значит, пусть будет наоборот: куртка на мне, и это я к тебе приехал налегке, а ты меня встречаешь в первом попавшем под руку. Но дождь всё равно идёт; и поэтому мы бежим – ты меня тащишь вперёд, а я всё пытаюсь отстать, отвлечься и заблудиться в совершенно незнакомом городе, – поднимая тучи брызг; и вода потом ещё долго будет стекать с волос за шиворот, дрожать на слипшихся ресницах и даже капать с носа…

И, сидя за столиком уличного – это в конце-то января! – кафе,
я ломаю в холодных пальцах тонкую ложечку для отказывающегося таять мороженого.

…Погоня продолжалась уже восьмой день – по крайней мере именно такое число называл Тей, а он вполне заслуженно гордился своими «внутренними часами». Остальным сбиться со счёта времени было вовсе не стыдно – из-за сплошной пелены низких тёмных туч считать закаты было решительно невозможно, да и подземелья, по которым прошла большая половина пути, одинаковы в любое время суток.
Подвал заброшенного дома нельзя было назвать укрытием, но в нём можно было дать себе хоть немного отдохнуть – практически все не замедлили воспользоваться этой возможностью и попадали прямо на холодный и грязный пол. Нет, спать было нельзя, потому что после такой гонки было бы слишком сложно просыпаться. Только полежать немного, расслабить сводящие от усталости мышцы, чтобы потом можно было бежать дальше…
– Нам не уйти, – вдруг тихо, почти про себя кто-то произнёс. – Если бы мы могли это сделать, то уже прекратили бы бежать…
– Этот дождь, чтоб ему жить под солнцем, мешает двигаться с большой скоростью, – подхватил другой, такой же измученный голос. – Если бы он хотя бы смыл наши следы…
– Нас слишком много, – решительно произнёс Старший – единственный из всех, кто ещё держался на ногах. – Одному было бы куда проще уйти. – Он на минуту замолчал, поочерёдно рассматривая своих спутников. – Сти, ты побежишь.
Выбранный Старшим вздрогнул, но перечить выбору не решился. Большая ответственность, собирающаяся свалиться на его плечи, будто придала ему сил.
– Чер? – позвал Старший. – Ты будешь первой. Надеюсь, ты не потеряла инструменты? Подручные средства, которыми мы в данный момент располагаем, не внушают доверия.
– Как тебе это вообще в голову пришло… – проворчала одна из беглянок, неспешно поднимаясь с пола. Она подошла к нечту, когда-то бывшему столом, и одним резким движением очистила его поверхность от лишнего мусора. Результат её не слишком вдохновил, но ничего лучше поблизости не оказалось, поэтому Чер, не удосужившись стереть с лица выражение брезгливости, медленно опустилась перед столом на колени. Затем она извлекла из складок одежды некий завёрнутый в мешковину предмет, аккуратно его развернула – это оказался тесак с тусклым, но острым лезвием, никуда не годный в качестве оружия, но бывший идеальным орудием мясника или палача. Мешок, в который был завёрнут этот выразительный нож, Чер отбросила точно в руки замершему в предвкушении Сти, который тот неловко поймал.
– Ты же понимаешь, что, если ты не справишься, я тебя всё равно достану? – Чер сопроводила эту реплику крайне выразительным и многозначительным взглядом, немного подумала, но так ничего больше и не добавила. Отвернувшись, она положила голову на стол, занесла свой тесак – и быстро нанесла себе один сильный и точный удар. Обезглавленное тело рухнуло на пол, а покатившуюся по столу голову Сти успел поймать в мешок.
…Примеру Чер быстро последовали и остальные – они даже не стали ничего говорить напоследок. Вскоре Сти и Старший остались наедине.
– Иди без меня, – вдруг прервал молчание Старший. – Я постараюсь дать тебе побольше шансов донести их до Дома. А то, пожалуй, они действительно тебя изведут, особенно Чер расстарается…

*И тут я отвлёкся и упустил целую кучу важных деталей о том, как Старшему удалось не только обмануть преследователей, но и незаметно влиться в их число. Ему нужно было срочно построить Дубовый Дом – новый Дом для него и его собратьев. Сделать это тайно было решительно невозможно, поэтому ему пришлось делать открыто для всех, но инкогнито, прикрываясь благородными целями своих же гонителей.
А чем эта глава кончилась, я не знаю. Потому что мне пришла в голову самая идиотская мысль за всю историю моей сновидческой практики – дескать, это сновидение всё равно будут завтра повторять, тогда-то я его и досмотрю до конца. А если случайно не будут спать во время этой повторной трансляции, то тоже не страшно – скачаю сновидение из интернета и дело с концом... До сих пор стыдно за такие размышления, пусть и настигшие меня во сне.
А ведь так интересно было смотреть... Интересная идея – отрубить себе голову для того чтобы спастись и продолжить существование, и, кстати, не такая уж экстравагантная по меркам моих дневных грёз.*

Настроение сейчас - Возвышенное, ибо в другом оды не поют...

Предисловие

Сегодня мне приснился один писатель, в честь которого названа общеизвестная аксиома, согласно которой «умертвие большого размера нестабильно и помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке». Он громко возмущался, что я уже все его книги прочитал (что есть наглая ложь), но при этом ничего не написал и даже своих оригинальных идей ему не показал. Вследствие всего этого он, во-первых, обижен до глубины своей пиратской души, а также, во-вторых, всерьёз претендует на мою тень, которая у меня «пылится совершенно без дела и наверняка уже забыла самые простые танцевальные па». В качестве логичного вывода из вышесказанного мне было в ультимативной форме предложено разыграть вышеуказанную тень в карты, как и положено среди взрослых нелюдей.
Оставшуюся часть ночи я плакал и кропил свои любимые карты…

«Ода»

Твой цикл – это путь, проходящий по всем рёбрам ровно по одному разу.
Без Тебя я бы сразу потерялся, как только бы случайно начал вращение вокруг неподвижной точки, потому что обобщённые координаты такого движения есть углы Твои. Даже несмотря на то, что, согласно Твоей же теореме вращения, любое трёхмерное вращение имеет ось. К тому же уравнения Твои описывают не только вращение твёрдого тела в механике, но и движение идеальной сжимаемой жидкости в гидродинамике. В кинематике твёрдого тела формула Твоя связывает скорости двух точек оного тела, а в комплексном анализе – комплексную экспоненту с тригонометрическими функциями.
В алгебраической топологии Твоя характеристика есть инвариант.
Даже Твой сплайн – идеальный, периодический минимальной нормы.
Без кругов Твоих мне никогда бы не понять отношений между подмножествами, потому что эта геометрическая схема интуитивно понятна и логична.
В геометрии треугольника прямая Твоя проходит через центр описанной окружности треугольника, его ортоцентр, центр тяжести и центр окружности девяти точек. Кстати, последняя – тоже принадлежит Тебе, пусть в твоей версии доказательства точек было всего шесть: основания высот и середины сторон (см. Живой чертёж).
Та самая сила, что при сжимании стержня вызывает потерю его устойчивости, – это Твоя сила.
Без помощи уравнений Твоих, которые есть основные формулы вариационного исчисления, мне никогда бы не найти экстремумы функционалов. Даже такие важные и незаменимые функции, как Бета- и Гамма- на самом деле всего лишь интегралы Твои первого-второго рода.
И всё это даже не говоря о том, что постоянная Твоя – это предел разности между частичной суммой гармонического ряда и натуральным логарифмом числа. А основание оного натурального логарифма суть также принадлежащее Тебе иррациональное и трансцендентное число.

Простой и такой привычный знак неравенства впервые был употреблён Тобой. И греческую сигму в качестве знака суммы тоже ввел Ты. И первую букву слова imaginarius как код мнимой единицы Ты предложил.

А сейчас ты наверное гуляешь по личному кратеру на Луне, основоположник...

+ 2 слова в активном словаре:
Идействие - действие, не выходящее за пределы разума.
Издаст - оскорбление (применительно к разного рода графоманам).

Другие пифагорейцы утверждают, что имеется десять начал, расположенных попарно:
предел и беспредельное, нечетное и четное, единое и множество,
правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое,
свет и тьма, хорошее и дурное, квадратное и продолговатое.
(с) «Метафизика» Аристотеля

– Чтобы начать объективно оценивать работы, нужно прежде увидеть их все. А пока этой невозможности не произошло – все (в том числе и конкретные эти) картины имеют одинаковую суммарно-субъективную художественную ценность.

(сказал мне распорядитель одного из залов выставки молодых и перспективных цифровых художников)

Со спиртным всё куда проще: тебя примут, тебе помогут. Но я не слышал ни об одном обществе, на собрание которого я мог бы прийти, встать и во всеуслышание объявить: "Привет, меня зовут Сэм, и я полный придурок, поскольку подозреваю всех вокруг." (c)
Третий день подряд мне упрямо снится, как мы (я) прыгаем на рельсы. На разных станциях метро. Поодиночке и группами, трогательно взявшись за руки или образовав сложное акробатическое построение. Больше чем в половине случаев непосредственно перед показавшимся поездом, но иногда и просто так, медленно и аккуратно, как бы тренируясь.
Тут поневоле обрадуешься, что завтра механика стоит наипервейшей парой.

Я живу в реальности. Здесь есть алхимия, неки, тентакли, неубиваемые злодеи, капельки над головой и прелестные яойные юноши.
А та реальность, в которой живёт большинство, где есть сессия, безысходность жизненных действий и слишком неинтересные люди мне не нужна. Спасибо, вынуждена отказаться)
(c)

Я помню башню на самой вершине утёса, от подножия которой до обрыва лишь несколько шагов. Башню не слишком высокую, но хрупкую и изящно тянущуюся ввысь, такую одинокую рядом с убегающими вниз по склону низкорослыми постройками… которые кажутся тёмными и уродливыми лишь издали, снизу, а вблизи оказываются останками таких же тонких и стройных белых башен.
Я помню гладкую и тёплую поверхность камня снаружи, а внутри – шероховатую и остро-холодную. Винтовая лестница с нарочно узкими и высокими ступенями; свободно гуляющий сквозняк, также закручивающийся спиралью вверх, от приоткрытой двери до распахнутого люка, леденящий лодыжки даже в самый жаркий и насыщенный солнцем день, брызжущий мелкой водяной пылью, игриво обволакивающий, но поддерживающий, подталкивающий.
Я помню открытую всем ветрам площадку на вершине башни – ради которой всё это и сооружалось? – откуда открывается перехватывающий дыхание вид на море и затерянное в нём. Вода бьётся внизу о скалы, грозя размыть неприступность тверди и утопить наконец так откровенно глазеющих на пену волн, на искрящиеся брызги, что в особенно сильный шторм долетают до подножия башни, но никогда – до её вершины.
Я помню горькие ветра: бьющий в лицо резкий и влажный ветер с моря, приносящий с собой соль и водоросли; робко холодящий лопатки ветерок из глубины суши, доставляющий с развалин терпкий привкус миндаля; редкий бриз, что родился там, где песчаный пляж ещё не сменился местными скалистыми уступами, дарящий запах зарослей лимонника…
Я помню мост, что начинается в десятке шагов по мощёной разноцветными плитками дорожке, изящно выгибающийся дугой, уходящий другим концом прямо в волны и продолжающийся под водой. И если обернуться, уже стоя по колено в воде, то в узких прорезях окон башни будут ясно видны голубоватые огоньки, что круглосуточно освещают путь внутри.
Я помню низкое небо – очень низкое и очень синее, а ночами – очень исчерна-фиолетовое. И звёзды, задумчиво мерцающие почти на расстоянии вытянутых рук, пусть и не слишком крупные, зато берущие числом, отражающиеся и на поверхности воды, и на гладких камнях, и даже на коже – и ночью уже нельзя назвать тёмной. И другие огни – где-то далеко-далеко, на другом берегу, которого на самом деле там нет…



_________________________________
* = Rest in peace in real life.

Настроение сейчас - *трепещу перед собственным подсознанием*

Все знают, что перегрузка вагонов чревата большими осложнениями - из-за пустот в земле допустимо не более 5,1 тонн допустимого груза на каждую из тележек, при которых нет риска провала. Но если вдруг кому-либо во что бы то ни стало необходимо перевести трактор именно целиком, то пусть он хотя бы выглядит как ветошь, а необходимую для успеха сего предприятия Божию благодать можно рассчитать из формул Золотого сечения: 20+20+30+30+Бог²+190=190.

(из серии "Даэ Лезолирену снится, как он читает отчётливао периодический научный журнал")

Почему я не вижу Дон Кихота?
Скажите мне, что я неправ, и прекратите спрашивать обо всём на свете. Особенно о тех вещах, что кажутся мне слишком очевидными. Не знаю я, как их объяснить, не знаю!
Тем более если речь вообще идёт о начертательной геометрии.
Потому что мельницы победили...

Хотя на самом деле красное - это всего лишь хорошо забытое синее.


Нет ничего парадоксальнее с утра, чем, стоя на конечной остановке автобусного маршрута, наблюдать за проезжающими мимо соответствующими мартшрутками, в которых народу уже больше предполагаемого в три раза, и в полтора больше того, сколько туда может теоретически поместиться, если исходить из математического расчёта объёмов тел.
А если пойти пешком, то тут и там будешь натыкаться на предупредительные красно-белые ленточные растяжки. И это там, где опасность только одна - падающие листья. Будто градоправители извиняются "уважаемые современные горожане, мы пока ничего не можем поделать с этим ужасающим явлением, но уже прикладываем все силы, огорождая ваши жизни..."


А снятся мне в последнее время пожары - в каждом встречном доме не по одному. И толпы бегающих с лестницами пожарных, перекрывающих любое движение. И возможность вылететь прямо через раскалённую крышу.
К дождю, скорее всего. Затяжному.
Одно радует - музыкальное сопровождение. Мне никогда раньше не снились чужие песни...

Настроение сейчас - *в искреннем, но уже проходящем ужасе*

Со льдом в груди проснуться минут хотя бы за пятнадцать до звонка будильника, чтобы с нескрываемым ужасом вспоминать очередной сон из серии "Даэ Лезолирен доказывает предметам мебелировки то, что он не только существует, но ещё и живёт, в подтверждение приводя истории из явно чужого быта", в последнее время пользующейся странной популярностью и заполонившей почти всё эфирное время...
Чуть успокоиться и покровать ещё чуть-чуть драгоценного тёплого времени вне холода и слякоти, а потом пойти добивать чудом выживший после вчерашнего будильник, настроенный на самую ужасную из радиоволн.
Чем не развлечение? Вот только это становится довольно однообразным...

В колонках играет - Metallica - Until It Sleeps
Настроение сейчас - Почему же так невероятно, до изнеможения трудно быть счастливым?

Третьи сутки мне всю ночь напролёт снится, как я лежу в собственной постели, под пыльным от голосов чужих гостей потолком, под узкой и яркой лампой, под мягким и пытающимся улететь одеяломи, и читаю книгу о жизни. Ту самую, у которой наяву за без нескольких дней два месяца обладания решился прочитать лишь немногословное авторское вступление и все семь эпиграфов.
Теперь сижу и высчитываю шансы того, что прочитанное совпадает с содержанием книги наяву. Ещё чуть-чуть, и я даже решусь проверить!..

Расчёт оказался неверным. Во время постройки я даже преположить не мог, что наступят тёмные времена, когда мне не хватит ног добраться до тщательно отделённого от посягательств верхнего угла комнаты!..
Сейчас мне даже кажется, что это определённо хуже, чем вообще без дома.

"Всего лишь" 19 дней. Даже не 3 недели.
Завтра, завтра, завтра на рентген.
Я справлюсь, я дойду.
Я учусь надеятся на лучшее.

з.ы.
...Кроме одиночества.

В колонках играет - Onmyouza - Ayako
Настроение сейчас - *снова не в себе, а где-то в гостях*

*EDITED AND ADDED VERSION*

Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.
Между выдохом каждым и вдохом
С неба летит звезда.
Гаснет звон последнего слога
И шкатулка вопросов пуста.
Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.

Inside
Да, я сам не слишком-то понял, что именно я так хотел записать на чуть более долгую память. Впрочем, я и не старался - понять. Просто так вышло. Пора от меня прятать карандаши и хоть немного годную бумагу.

Впрочем, получилось не так уж и много. Могло быть и хуже - верю себе на слово.

В колонках играет - Diablo Swing Orchestra - Ballrog Boogie
Настроение сейчас - я не в себе

Спрячу, чтобы случайно не наткнуться взглядом

**конец первой части**

В колонках играет - Jam - Чёрным по Белому
Настроение сейчас - утреннее

(семейная сцена позднейшим вечером вторника)
- Скажи мне, о мать моя, знаешь ли ты, чем я занималась последние семь лет?
- Ты училась и учишься до сих пор.
- И столь парадоксальный вывод ты сделала лишь на основании того, что каждое утро я беру рюкзак и ухожу, чтобы вернуться к познему обеду?
- Тааак... И что ещё интересного ты мне сегодня скажешь?
- Например: в институте меня не было уже три с половиной недели, а ты этого даже не заметила.
* * *
(семейная сцена-2: в среду за обедом)
- Я вижу, ты опять решила никуда сегодня не ходить?
- Я ничего не потеряла, отец, за то стала на четыре сна счастливее.
- И что, так будет каждый раз?
- Не каждый, но будет.
- Ну и как с тобой бороться?
- Убей меня сразу, сейчас, пока мне снова не стало слишком грустно.

{конец лирического отступления}


Иногда так бывает, что снится сон.
Про то место, куда всегда хотелось сбежать из реальности.
Про тебя самого в отражении этого места.
Про других занимательных личностей. Которых хотелось бы отыскать и в этом мире, но пока неудачно - внешность здесь слишком обманчива.
Причём сон не простой, а даже с сюжетом. Пусть не роман, но глава романа - точно.
Хоть записывай.
Но не получается - почему-то не хватает слов. В частности - для описания предметов, здесь не существующих, которые там - чуть ли не накаждом шагу. Или - для описания людей, которые не могли бы жить здесь. И так далее, и так далее...
Но попытаться всё равно стоит.
Пусть даже я вряд ли в ближайшее время кому-нибудь сумею эту писанину показать.

В конце концов, всё начиналось с того, что я увидел во сне себя...