Солнечный луч весело ворвался в спальню, отразился в перламутровой поверхности шестистворчатого шкафа во всю стену и коснулся лица спящей женщины. Она открыла глаза и улыбнулась. Точно так же двадцать шесть лет назад солнечный луч разбудил её в комнате-клетушке университетского общежития. В то утро, в отличие от этого, она никуда не спешила. В пять часов начнётся церемония вручения дипломов. Потом банкет. А потом – вся жизнь. Завтра на несколько дней она поедет к маме и вернётся в Варшаву, чтобы приступить к работе врача в университетской клинике педиатрии. Вот только с жильём ещё нет ясности. Но не было сомнений в том, что всё устроится.

Трофимыч опустился на лавку, устало посмотрел вокруг. Собаки во дворе не было.. Жалобно заскрипела деревянная калитка, видимо, потревоженная ветром. Осенняя влажность пронизала двор, проникла в пустой сарай, добралась до кухоньки в больших сенях. Оттуда доносились запахи капусты, томата и ржаных сухарей.

Однажды, когда я работала в больнице, мне заказали портрет главврача. "Почему заказали портрет медсестре?"- спросите вы. Дело в том, что для главврача Рудольфа Людвиговича, который занимал должность всего полгода, готовили силами коллектива

Константин Паустовский — журналист и путешественник, автор романов, повестей и очерков — был известен в первую очередь своими сочинениями для детей. Его язык, поэтичный и в то же время ёмкий, был и остается необыкновенно хорош для читателя, который только начинает знакомиться со «взрослой» литературой. Горячая поклонница писателя, актриса Марлен Дитрих, называла его прозу «романтичной, но простой, без прикрас». Сам Паустовский признавался, что написать сказку «так же трудно, как передать словами слабый запах травы. Сказку пишешь почти не дыша — чтобы не сдуть тончайшую пыльцу, которой она покрыта». С таким же чувством к сказкам Паустовского обращались многие режиссеры-мультипликаторы, чьи мультфильмы наполнены светом, теплом и добротой.

«Растрепанный воробей"

Эта сказка была впервые опубликована в 1948 году в журнале «Огонек». С некоторыми изменениями историю о воробье Пашке экранизировали в 1967 году на студии «Киевнаучфильм» (режиссер — Алла Грачева). Действие мультфильма разворачивается не в любимых писателем лесу и деревне, а в большом городе с театром, на крыше которого «взвивались на дыбы чугунные лошади», с забитым на зиму ларьком, где летом продавали мороженое, и, конечно, с типично городскими жителями — жадной вороной и бойкими воробьями.

Вы мечтали когда-нибудь найти клад в старинных подземельях? Пойдемте, я покажу вам такой город, в котором до сих пор находятся сокровища многих западных князей. В пору своего средневекового процветания  небольшой  волынский город Дубно (Украина) накопил сокровищ и подземных, и тех, что сейчас на свету Божьем. В конце XV века православные князья Острожские построили укрепленный замок с двумя бастионами и дозорными башнями. Сразу после этого к замку присоседилась торговая площадь, а от южного бастиона разошлись городские магистрали: одна на восток (к урочищу Сурмичи) и две, параллельные друг другу, на Запад (ул. Даниила Галицкого и ул. Старая).

M-lle Pauline выглянула в окно, оторвавшись от шитья. Хозяйка ателье не докучала сегодня визитами, не морщилась, брезгливо глядя вокруг. Набережная Большой Невы жила своей неторопливой жизнью. Парочка прохожих и несколько экипажей- вот и все, что можно увидеть из окошка  утром. Чья-то горничная неслась по тротуару, закутавшись в шаль. Лицо почти закрыто. Серое форменное платье сидело странно. Зоркий глаз швеи заметил, как опасно натянулась ткань на талии, да и подол был коротковат.

Фрагмент картины голландского художника Фредерика Кеммерера, XIX век. Найдено на просторах интернета.

В тот летний вечер я приехал из деревни в наш уездный город по железной дороге часу в девятом. Было ещё жарко, от туч сумрачно, надвигалась гроза. Когда я сел на извозчика и он помчал меня, подымая пыль, от вокзала по темнеющему полю, сзади вдруг вспыхнуло, дорога впереди на мгновенье озарилась золотом, где-то прокатился гром и крупными звёздами зашлёпал по пыли и пролётке быстрый редкий дождь, тотчас же прекратившийся. Потом пролётка, сорвавшись под изволок с мягкой дороги, задребезжала по каменному мосту через пересохшую речку. За мостом дико чернели и металлически пахли городские кузни. На дороге в гору горел запылённый керосиновый фонарь.

В гостинице Воробьёва, лучшей в городе, мне, как всегда, отвели лучшую комнату, со спальней за перегородкой. Воздух в этой комнате с двумя закрытыми окнами за белыми коленкоровыми занавесками был горяч, как в печи. Я приказал коридорному поднять занавески, открыть окна настежь, принести самовар и поскорее подошёл к окну: в комнате дышать было нечем. За окном уже чернела темнота, в которой то и дело вспыхивали молнии, теперь уже голубые, и опять катился, точно по ухабам, гул грома. И, помню, я подумал: до того ничтожный городишко, что даже непонятно, зачем так грозно вспыхивает над ним этот великолепный голубой свет и так величественно грохочет, сотрясается мрачное невидимое небо…