Я тут на днях родила, для разнообразия. Девочку, кому не всё равно. Так что теперь этот дневник трансформируется в фотоальбом «Мой ребёнок» и будет пополняться исключительно фотографиями «Вот моя дочка спит», «Вот доча проснулась», «А вот мы только что покакали». А я задаю себе вопрос: кто же я теперь – женщина или мать, мать или женщина, женщина или мать… мать… мать… Вообще, хорошо быть мужчиной, это понятнее.

Так я о чём. О дневнике. Нет, я, конечно, как любая мамка, знаю теперь стописят разновидностей детских какашек и могу определить их цвет, погрузив ночью палец в подгузник, но прямо не знаю, кому такая информация может пригодиться. А ведь хочется быть полезной человечеству. Так что лучше я поделюсь своими очередными выводами о французском здравоохранении, сделанными во французской клинике.

У подруги вскочил чирей на пальце ноги. Ходила она с ним, ходила, а когда стало невтерпёж, пришла к местному доктору. Местный доктор осмотрел ступню и приписал:

1) антибиотик на 10 дней,

2) антисептик, смазывать чирей,

3) дыхательную гимнастику.

Это был сердобольный доктор, поэтому он и добавил пункт 3. Объяснил, что дыхательная гимнастика окажет обезболивающее действие. Он даже заставил подругу сделать дыхательные упражнения при нём, чтобы быть уверенным, что она всё усвоила правильно. Итак,

Создатель ваял меня, видимо, с ног. В них меньше всего дефектов. Когда дошёл до головы, наверное, прилично подустал, поэтому в голове у меня мигрени. С ними жить можно, но хреново. Люди научились исправлять некоторые баги творца, они придумали триптаны. Мигрень + триптаны = почти здоровый человек.

Я давно покупаю зомиг, во Франции он продаётся по рецепту. В последнем моём рецепте значилось следующее: «Зомиг, таблетки 2,5 мг, выдавать 5 раз по 1 коробке» и внизу приписка: «выдать всё сразу ввиду поездки за границу». Прихожу в аптеку, протягиваю рецепт. Вместо привычного зомига девушка приносит коробку золмитриптана. Поднимаю брови – почему?

- Нам пришло письмо из службы социального обеспечения, в котором предписывается продавать только препараты «дженерик*».

- Минуточку. На моем рецепте написано: З-О-М-И-Г, вы мне даёте ЗОЛМИТРИПТАН.

- Всё правильно. Если хотите получить зо-миг, нужно, чтоб в рецепте было написано «толь-ко зо-миг», или платите полную стоимость… Вообще-то я вам и золмитриптан выдать сейчас не могу.

- ???

- Вы в этом месяце уже купили коробку.

- Да, а вот внимание, приписка: «Выдать всё сразу ввиду поездки за границу».

- Это ничего не значит, – пролепетала девушка, – врач нам не указ нужна печать службы соцобеспечения.

- А без него никак?

- Платите полную стоимость.

Зашла еще в две аптеки, результат тот же. Сделала два предположения:

1) служба соцобеспечения, компенсирующая 65% расходов на данные препараты, обнищала. Золмитриптан-то вдвое дешевле зомига.

2) Социалисты решают таким образом проблему безработицы. Вот, добавят человека в службу соцобеспечения, дадут валидатор, он будет припечатывать рецепты и чувствовать себя полноценной ячейкой общества. Изящно выкручиваются, я считаю. А платить ему можно сэкономленные на компенсации деньги.

*дженерик (фр. générique) - непатентованный препарат, являющийся воспроизведением с оригинального, срок патентной защиты которого истёк; может отличаться от оригинального по составу вспомогательных веществ

У меня новый лечащий врач – Серж Поттье. Хотя вернее бы сказать не лечащий, а «пишущий», потому что лечить меня не надо (боже упаси), мне рецепты дайте и я уйду. «Ты смотри так ему не скажи, – испугалась Даниэль, – обидеться может». Да ладно, ладно, что ж я, не понимаю что ли… обидчивые все какие… Вот я бы не обиделась, если б мне перевод готовый принесли и попросили своей рукой переписать.

Серж оказался вполне приятным молодым человеком и даже вполне симпатичным. Его дальние предки, видимо, имели беспорядочные половые связи со всеми пробегающими мимо иностранцами, потому что Серж получился похож немного на бульдога и на дога на азиата, немного на европейца, высокий, стройный, темноглазый, в интеллигентных очочках, болтал, как итальянец, даже еще быстрее, и французской галантностью не отличался – обошелся без «са ва».

- Чего ты хочешь? На что жалуетесь? – спросил он меня.

- Рецепта На мигрень, – ответила я и вытряхнула из сумки остатки своих таблеток. Серж намёк понял и спросил, с аппетитом ли я их ем. Я, брызгая слюной, продемонстрировала аппетит. Серж набил на компьютере три пачки зомига, предварительно зачитав мне из Интернета максимальную дозу, а вот со вторым препаратом оказалось всё гораздо сложнее. Собственно, про второй препарат я и собиралась написать, а точнее, про глобализацию, но не могла же я обойти вниманием высокого стройного Сержа, правда? И потом, именно он пояснил некоторые моменты, которые были мне непонятны в силу природной тупости нехватки информации.

Итак, речь идет о препарате под названием propofan (русского аналога, насколько я знаю, нет), в состав которого входит 400 мг парацетамола, 30 мг кофеина и 27 мг декстропропоксифена. Вот именно последний элемент – производное морфина – и оказывал решающее действие на больные головы и другие части тела. Пишу в прошедшем времени, потому как с 1 марта продажа пропофана и других препаратов, в которые входил декстропропоксифен, на территории Евросоюза запрещена. А таблетки эти периодически кушали, ни много ни мало, 8 миллионов французов из почти 66 миллионов (население современной Франции), то есть, практически каждый восьмой, на протяжении последних 45 лет. 95% всех выпускаемых в Евросоюзе препаратов, содержащих декстропропоксифен, съедалось именно во Франции, так что вы можете себе представить, какой любовью в стране пользовались эти таблетки. Почти как фуа-гра, почти как сыр!

И вот, 1 марта Европейское агентство лекарственных средств, осуществляющий надзор за медикаментами, окончательно запретило продажу препаратов, содержащих декстропропоксифен. 8 миллионов французов разом хватил инфаркт. Французы расстроились, тем более что достойной замены препаратов им не предложили. Официальная формулировка звучала так: «Терапевтический эффект препарата не настолько хорош, чтобы пренебречь риском смерти в случае передозировки, случайной или умышленной».

Немного статистики: в Англии и Швеции от передозировки препаратов, содержащих декстропропоксифен, умирает по 200-300 человек в год. Во Франции – 65. По другим данным 7, тут статистика путается.

Сначала о передозировке умышленной. Англичане, а иже с ними и шведы, видимо, разучились «красиво» уходить из жизни. Вот, например, французы изящно бросаются на рельсы на узловых станциях метро – всё движение останавливается, на мониторах появляется надпись «accident grave de voyageur» («несчастный случай с пассажиром»), и все понимают, что теперь надо ждать, пока сотрудники метрополитена соскребут с рельсов кишки, соберут все кости и зубы, тщательно пересчитают, разложат по мешкам... Раньше еще с Эйфелевой башни прыгали и с Монпарнаса, теперь это сложно и немодно. Англичане же – народ неромантичный, они придумали травиться пропофаном.

А вот насчет случайной передозировки меня и просветил Серж, он сказал, что английские наркоманы не просто едят эти таблетки, они их толкут в порошки, потом из порошков кустарным способом делают гремучие смеси для пущего эффекта… Хотя, казалось бы, от Англии до Голландии рукой подать, езжай да кури себе цигарки…

Вот так, чтобы английские наркоманы не травились обезболивающими, случайно или умышленно, их просто отменили по всей Европе. «Франция была против!» - уточнил Серж, но Францию никто не слушал, и не важно, что именно во Франции потреблялось 95% препаратов. Да здравствует глобализация.

Ни для кого не секрет, что во Франции большинство медикаментов продается по рецепту. Конечно, аспирин, анальгин, гомеопатические средства и тому подобное можно купить и так, а если нужно что-то более менее серьезное, уж извольте сходить к доктору. Визит к терапевту стоит от 20 евро, из них бóльшая часть покрывается страховкой. Записываться надо заранее, обычно за несколько дней. Прийти, естественно, ко времени и подождать полчасика-час (ожидание ничем не покрывается). Для ожидания, слава богу, есть стулья в коридоре или в специальной комнате.

Обычно в медицинском учреждении несколько кабинетов, в каждом кабинете по доктору, секретарша в единственном экземпляре треплется по телефону отвечает на звонки за столом в коридоре. Один и тот же доктор здесь может лечить и взрослых, и детей, так что в комнате ожидания и старики кряхтят, и дети плачут. Доктор выходит собственной персоной, называет фамилию и приглашает в кабинет. Там, с улыбкой чеширского кота, спрашивает, чего приперся как дела и что беспокоит.

Меня обычно беспокоит мигрень. Мигрень – это когда маленький злобный человечек выжигает мозг где-то за бровью. У других он может устроиться и в другом месте, а у меня в голове там ему наиболее комфортно, разве что брови иногда меняет для разнообразия. Когда он берет в руки свой прибор и приступает к выжиганию очередного шедевра, я беру бомбу с часовым механизмом под названием зомиг и посылаю ему орально. Вот рецепт на этот зомиг мне и был нужен.

«Бонжу-у-ур, - расплылся в улыбке доктор Эстрюк после того, как мы его прождали час десять в комнате. -