Время приготовления блинов - два часа. Время пожирания - три минуты. Бесполезней тратить жизнь можно разве что в кататоническом ступоре.
У нас каникулы. Дети хотят есть, гулять, всё как можно громче. Ловля кота в их исполнении нивелирует шум аэропорта. Работать невозможно. Чтобы пройти в кухню, надо назвать пароль.
- Я не знаю пароль.
- На букву Ч, это есть у нас в доме.
- Часы. (неа) Чай (иже с ним чашки, чайник, всё не то). Чемодан, Чубчик, портрет Чайковского. Чих, исполненный Машей, микробы по-прежнему в квартире - не подходят. Двадцать минут Ляля уговаривает не сдаваться, подумать. Потом торжественно:
- Это Чувства!
На выставке бассет-хаундов мне бы дали приз за самый собачий взгляд.
- Ты, отец, чего-то грустный - говорят дети, прыгая по кровати. С треском вылетает фанерное дно. Батутистки проваливаются. Им страшно весело. Убийство мебели они считают лучшей шуткой дня. Остаток вечера пишут сочинение “Как я собираюсь провести каникулы, ничего при этом не разрушив”. По надутым щекам видно, насколько разное у нас чувство юмора. У меня, например, вместо него чёрная дыра.

С утра неловко. Жестокое сочинение за какую-то старую кровать, как я мог.
Улучшить отношения можно праздничной едой. Один сайт рекомендует говядину с кокосовым молоком. Следует добавить чили, имбирь и куркуму. Подавая на стол, посыпать кунжутом. Подозрительный рецепт. Другой сайт начинает вроде бы как человек - очистить помидоры от кожицы. Но потом тоже срывается в бред - “залейте жареный плантин соусом из кассавы”.
Из всего этого фонтана я выбираю блины, их сигнатура доступна без словаря. Если для кого блины не праздник, тот пусть не смеет жаловаться на жизнь. Сгоряча купил два литра молока. Пришлось второй рукой варить кашу. Левой держал кастрюлю, правой мешал, в остальных руках сковорода, черпак и тесто. Ещё несколько рук свеже-обожжены, заживают. Всё-таки, кухня - моя родная стихия.

По липким пятнам на костюме любой бы догадался, кто тут наготовил столько вкусного. Я спросил, желает ли аудитория блинов или каши. Мне казалось, дети захотят намазать кашу на блины. Я предвкушал слёзы сытости на их счастливых лицах.
- Только варенье! - ответили они.
Я задал ряд наводящих вопросов. Намекнул, что в блинах четыре желтка. Они сказали, что рады за меня, желтки мне полезны. Не знаю. Маше десять, Ляле семь, я так устал от дочерней неблагодарности.

На конкурсе красоты мои блины завоевали бы приз “за кощунство”. Часы терзаний и ожогов породили гору лепёшек неявно овальной формы. Но можно ведь представить, что это карты морей. Можно залить сметаной остров Хонсю и слопать вместе с населением. Или нанести стрелки и цифры, получится символ текущего времени, как на картинах одного счастливого испанца.

Раньше к нам ходила чудесная няня. Она из пустоты доставала борщ, салат и котлетки. В моём холодильнике водилось много прохладного воздуха и зелёнка для коленей. Ещё рос кактус на окне. Этих запасов няне хватало на три блюда. Без всякой куркумы, заметьте. Потом она вышла за банкира в розовой рубашке. Мы бы сами не против жить с банкиром, но он нас чего-то не захотел. Коварный деспот. Взял няню без приданого чтоб потом помыкать.

И ладно. В воскресенье я чинил кровать, Ляля рисовала оленя. У зверя вышел застенчивый зад и уши с возможностью вертикального взлёта. Добрый автор обещала каждую осень дарить мне по оленю. У нас бесконечный запас осеней. Наше время кружит по краю блина. Его можно сложить втрое, макнуть в варенье, потом новое испечь. Два часа для вечности не жалко.


"Кто дочитал, смотрите застенчивого оленя"

Телевизор - это окно в Адъ. Моя бабушка накрывала его салфеткой, чтоб Кобзоны не подглядывали. У меня нет салфетки, я вырвал кабель. С тех пор покой и вымыта посуда. Но в чужих домах тёмные силы, притворяясь передачей “давай поженимся”, мной овладевают. Я видел как три женщины обольщали татарина в очках. Первая напекла беляшей, вторая слепила десерт, похожий на помёт антилопы. Третья надела шорты и показала приёмы боевой аэробики. Она была маркетолог. По вспыхнувшим татарским очкам стало ясно, шорты кроют беляши. Зрители в студии тоже выбрали порнографию, при всём уважении к антилопьему помёту.
- Коварная сука! - подумали соперницы, деревянно улыбаясь.

Татарина пришёл поддержать друг. Синие глаза и кирпичный загар, потомственный алкоголик. Он вдруг сказал, что чувствует к шортам духовное родство и готов создать семью. А татарину подходят беляши, он считает. Очень трогательный вышел фрагмент. Хоть и напряжённый.

Влюблённые алкаши такие котики. Мой сосед месяц отмечал в блокноте поезда, сидя на косогоре. Мечтал встретить жену из отпуска. Обратиться в справочную он не мог, на вокзале слишком стеклянные двери и чёрствый персонал. А трезветь считал неразумной тратой времени. Менты его поймали и немножко били, пять дней. В благодарность хотели бы услышать увлекательный рассказ про агентов ЦРУ. Ишь как хитро, говорили они, жена в Воронеже - отличное прикрытие для подсчёта эшелонов с танками.

Его звали Федя и в политике он знал лишь, что евреи расстреляли Египет. Из знакомых врагов народа у него была только дворничиха, менты отклонили её кандидатуру.
Вернувшаяся жена выменяла Федю на беляши и деньги. Он поклялся завязать и ещё уговорил собутыльника по фамилии Зайкин. Так вот Зайкин завязал. А Федя не смог. И целую эпоху пил один.

Однажды он шёл мимо мужиков и услышал реплику::
- Осиротели Зайкины. Забрал господь их папулю.
Новость потрясала. В голову же не придёт, насколько опасна трезвость. Федя бегал по знакомым и каялся, винил себя. И так увлёкся, что однажды к нему подошёл возмущённый призрак Зайкина. Фантом был прилично одет, выбрит и отбрасывал тень.
- Федя, - обратился покойник, - ты зачем про меня болтаешь?
Федя понял, пришла пора лететь в тоннель. Вряд ли Зайкин выкопался просто покалякать. На просьбу проститься с женой дух лишь пожал плечами. Повернулся и ушёл. И потом несколько дней ещё подходил и здоровался.
Федя нашёл тех мужиков и дико предположил, что Зайкин живой, всё-таки. Мужики подтвердили, конечно, живой.
- Вы же сказали “папуля умер”!
- Не папуля, а бабуля.
Зайкина тёща исполняла ламбаду счастья, когда зять завязал. Так понравилось ей это волшебство. Но однажды всё-таки сказала грубость. Нервный от абстиненции Зайкин достал бутылку, наполнил стакан, сказал “ Ну, всё!”. Тут старушка охнула, схватилась за бочок и осела. И теперь никто точно не скажет, полезно пьянство или нет.
Фёдор бы тоже бросил, чисто ради тёщи. Но у алкоголизма нет кабеля в спине и салфеткой его не накрыть. Во-вторых, если Федина жена наденет шорты, трезвый глаз нипочём не разглядит в ней маркетолога. Поэтому Федя пьёт, Зайкин нет, оба счастливы.

Я мечтал больше работать. А сам сплю, читаю Бегбедера и по математике у меня двойка. Для украшения жизни хорошо бы вернуть телевизор, добавить водки, сигарет, и какие там ещё бывают у мужчин элегантные пороки. Доширак, видимо.