Рано или поздно человек начинает ощущать непреодолимую тоску возврата к своим корням и необходимость мощной родовой поддержки. И вот тут-то как раз и возникает потребность того самого почитания, которое Господь заповедал Моисею в пятой заповеди: «Чти отца и матерь, и хорошо тебе будет на земле, и долголетен ты будешь в роду».

 

И вот эти «хорошо» и «долголетие» – это и есть  семейно-родовая жизнь. Она состоит в том, что род – это есть наша почва, на которой мы выросли, возникли вообще, это наше внутреннее течение, это наша сила, это наша опора. И в то же время, конечно, род  ограничивает наше индивидуальное развитие, род  ограничивает нашу свободу, нашу уникальность.

Вообще, наша уникальность не от рода, а от личности, от Божьего дара. Так вот, род – это и корни и поддержка, но это и ограничение и стеснение меня. Поэтому я как личность всё время нахожусь в противоречии между родом и своей индивидуальностью.

Блажен тот, кто находит в этом золотую середину, и трудно тому, кто ведёт здесь борьбу.

Борьба с родителями – вещь не только неблагодарная, не только греховная, но и очень дорогостоящая. Так можно себе всю жизнь отравить и сломать, потому что сил уходит много, а потом рано или поздно всё придётся восстанавливать, всё то, что крушил, ломал, от чего отказывался, в себе самом переделывая то, что похоже на родителей. А потом оказывается, что я такой же, как они, только немножко другой.

Становится ужасно обидно за потраченные силы, становится ужасно больно, что изувечил себе всё то, что надо было беречь.

На самом деле, вражда между ребёнком  и родителем (а она в жизни, конечно, бывает) – это признак инфантильности, когда ребёнок доказывает свою самобытность методом борьбы. То есть «я не такой, я другой, я не буду так, как ты, я не буду действовать так, как они»  – это так называемый антисценарий. На него уходит слишком много сил, но это детская позиция.

Взрослая позиция начинается с такого суждения, которое я уже сегодня приводил: «Да, я похож на свою маму и я похож на своего отца, но я немного другой». И вот тогда начинается взрослая позиция, в которой есть не слияние с родителями  (буду делать как они, мои родители самые лучшие), и не борьба с ними, а принятие всего родового дара и развитие дальше.

Взять от родителей всё, поблагодарить и двигаться дальше. Вот в этом, собственно говоря, и заключается заповедь почитания отца и матери. Она заключается в том, что я признаю своих родителей своими родителями, не отрекаюсь и не отказываюсь, я их принимаю. Они – мои.

Я уважаю их, безусловно уважаю, вне зависимости от того, какие они – хорошие или плохие, алкоголики и наркоманы или очень заботливые, очень любящие. Моё уважение действует по факту, потому что они меня родили, они дали мне жизнь. Большего дара мне никто не дал, и дать не сможет.

Мои родители всегда выше меня, иерархически они выше, моё уважение всегда снизу вверх, потому что они – родители, и иного быть не может.

И последнее – это благодарность.

Вот это и есть почитание, это и есть пятая заповедь: признание, уважение и благодарность.

Благодарность даёт очень много сил. Не отнимает, а даёт, потому что когда я благодарю, я признаю величину дара, который мне достался – жизни. Ничего  большего. Бог и родители дали мне жизнь. Когда я благодарю, я говорю: «Да, этот дар велик и этот дар прекрасен!»

Как в полемике Пушкина с митрополитом Филаретом: «Жизнь напрасно мне дана». И признание жизни именно как дара Александр Сергеевич обязан именно Филарету. Конечно, может быть, Пушкин и сам когда-нибудь пришёл бы к этому выводу, но тогда, в этой депрессии, как он сам написал, «арфа Филарета» помогла.

У Пушкина была замечательная черта – умение прислушиваться к тому, что говорили ему другие люди. Он прислушался к Елизавете Михайловне Хитрово, которая передавала письма от Александра Сергеевича к митрополиту Филарету. Послушался – и принял его дар. Прислушивался к тому, что советовал Жуковский, и, видимо, и к словам жены.

Я думаю, что это благодатное состояние, когда человек принимает дар жизни, дар почитания родителей, дар уважения. Это даёт силы, крепость. Кстати говоря, это и укрепляют позицию родителей по отношению к детям и внукам. Как только я начинаю уважать отца, я чувствую, что по отношению к своим внукам делаюсь крепче. Я вдруг начинаю чувствовать себя как дедушка, чувствовать себя почти как патриарх. Это удивительное ощущение – родовой патриарх!

Быть благодарным по обязанности нельзя. Благодарность рождается из сердца, из признания дара.

Если родитель требует к себе благодарности, то это говорит о том, что ему самому чего-то не хватает, но ребёнок не может ему восполнить этого дефицита.

Так что как бы ребёнок ни бился, чтобы восполнить родителю это ощущение жизни, ощущение дара, ощущение богатства – ничего не получится. И если ребёнок это понимает (не важно, в каком возрастном соотношении он находится с родителями), он будет цельно жить своей жизнью, но ему будет жаль, что родители чувствуют такую недостаточность.

Беда, если ребенок этого не понимает и пытается наполнить жизнь родителя каким-то смыслом, каким-то содержанием. И если ребёнок пытается отблагодарить родителя за то, что ему дана была жизнь, то он отнимает этот дар у своих детей и внуков, потому что самое лучшее, что может сделать человек, чтобы отблагодарить своих родителей – это родить своих детей.

Дар жизни всегда передаётся дальше, вперёд, никогда не возвращается назад. И если ты очень любишь родителей, хочешь их отблагодарить – роди детей. И так жизнь движется вперёд. И «жизнь жительствует»!

протоиерей Андрей Лоргус