(Из дневника  Дайтека)

Женщина покорившая весь мир.

Коко Шанель… Более семи десятилетий ее имя для миллионов людей было и остается символом элегантности и высокого вкуса. «Не иметь «маленького черного платья от Шанель»? Это значит быть раздетыми», - сказали бы Эдит Пиаф и Жаклин Кеннеди. «Это значит быть абсолютно раздетыми», - подтвердили бы длинноногие суперзвезды года 93-го...

Но, разумеется, «маленьким черным платьем», созданным модельершей почти семьдесят лет назад, равно как и духами-шедевром «Шанель № 5», обладание которыми незримо уравнивает вас с коронованными особами, не исчерпывается искусство великой француженки.

Ей принадлежит изобретение бижутерии и купального костюма в его современном понимании, плиссированной юбки, никогда не выходящей из моды, непромокаемого плаща. Эта дерзкая женщина отобрала у сильного пола монополию на брюки. Она ввела в моду ту самую короткую фасонную стрижку, что не крадет у ее обладательницы ни капли женственности и скашивает энное количество лет. А пиджаки, без которых невозможно представить облик современной женщины?

Нам-то кажется, что все это существует вечно. Гениальность же Габриэль Шанель в том и состоит, что в то время, когда все еще носили длинные юбки и шляпки-клумбы, она смело, ошарашивая и раздражая, выкинула из дамского гардероба то, что уже не понадобится никогда, и водрузила на вешалки вещи, которые женщины будут носить не год, не пять лет, а весь XX век! И с которыми — теперь это уже ясно — не захотят расстаться в XXI веке. Случай в мире моды небывалый и, наверное, неповторимый.

 

Впрочем, наше объяснение, кто такая Габриэль Шанель, затянулось до неприличия. Во всем мире это имя снимает все вопросы. Да, Шанель - это одежда, духи, бижу. Это роскошные магазины во всех частях света, офисы, фабрики и творческие мастерские — индустрия

Но Шанель - это еще и судьба, в которой невозможное стало достижимым, а заурядное - недосягаемым. Тут история женщины не менее интересна, чем история творчества великой модельерши. Она и сама так считала в своих многочисленных интервью, не боялась пускаться в рассуждения очень личного свойства, ставя в тупик то ошеломляющей искренностью, то явной фальсификацией, откровенным привираньем. Но и в этом была, как и в своей профессии, тонка, изящна и убедительна.

Ей, к примеру, захотелось заиметь папу-богача и сделать себя обожаемой дочкой — пожалуйста. Получилось очень мило и правдоподобно. Все верили, что Коко - это ее домашнее прозвище. На самом деле так называли Габриэль офицеры местного гарнизона, с восторгом принимавшие хорошенькую певичку из кабаре «Ротонда», где у нее был коронный номер: песенка «Кто видел Коко в Трокадеро».

Габриэль утверждала, что мир изыска и роскоши - ее родина. Но это была крепость, которую она, сирота из монастырской шкалы, взяла приступом, как солдат, решивший победить или умереть. Прелестные платья, в которых она щеголяла в «Ротонде», были собственноручно перешиты ею из старья.

По счастью, она быстро отказалась от мысли стать певицей. Правда, шитье платьев очень долго не приносило ощутимого успеха. И в 25, и в 30 лет Габриэль не могла, в сущности, похвастаться особыми успехами. Но в ее жизни всегда большую роль играли мужчины.

Длительная связь с Этьеном Бальсаком, наследником большого состояния, увенчалась хоть и не браком, как о том мечтала Коко, но открытием собственного магазина на щедрый взнос возлюбленного.

Артур Капель, по прозвищу Бой, предмет очень сильной привязанности Габриэль, помог ей открыть Дом моды Шанель. Однако столь радостное событие было омрачено женитьбой Боя на девушке «из хорошей семьи».

Габриэль учится выдерживать удары на личном фронте, восполняя их успехами в профессиональной сфере. В 1915 году она открывает свою фирму. Продолжается наступление на конкурентов. То, что она предлагает, вызывает шок и интерес. Та, на которой она проводит опыты в сфере новой моды, - это она сама.

Косы сострижены. Их заменила прическа, которую и сейчас нельзя назвать несовременной. Юбка укорочена. На женские плечи она водружает пиджак мужского покроя — недаром Шанель признавалась, что черпала вдохновение в гардеробах своих любовников.

Практическая сметка, унаследованная от крестьянской родни, подсказала ей, что надо действовать быстро и решительно. Габриэль заключает договор с производителями тонкой шерстяной ткани - джерси - и буквально заполняет рынок костюмами, в которых женщина чувствует себя легко и свободно. А главное - эта одежда полностью соответствует новому мироощущению - разразившаяся первая мировая война перекроила многое. Когда женщина меняет жизнь, она старается не брать в нее старые платья...

Габриэль пришлась ко времени и, дав ему многое, сама получала немало. Сбросив с подиума конкурентов, она стала царствовать одна... Огромные гонорары, аристократическая клиентура - Габриэль на дружеской ноге со всеми знаменитостями. Теперь она способна выполнить любой свой каприз, мельчайшую прихоть.

Она покупает себе великолепную виллу «Бель Респиро», заполняет ее изящной мебелью, неувядающими охапками, белых цветов, ставит дорогой рояль. Знать и артистическая богема едва ли замечают маленький стол с настольной лампой и стул с висящей на спинке темной кофтой - ее рабочее место, единственная проза в царстве роскоши и изыска, где не хватает только коронованных особ. Но принц появляется...

Многие биографы великой законодательницы мод склонны не принимать всерьез ее роман с двоюродным братом последнего русского царя Николая II, Дмитрием Романовым. Несерьезно, потому что 37-летняя Габриэль была на одиннадцать лет старше своего избранника. Однако именно такие сумасбродные, противоречащие всякому здравому смыслу увлечения порой составляют целую эпоху в жизни, в то время как самые многообещающие и затяжные романы не оставляют в ней следа.

«Мой принц»,- называла Габриэль Дмитрия Романова, и здесь трудно не услышать торжествующе-восхищенной интонации. Он был действительно необыкновенно хорош: очень высокого, как все Романовы, роста, блондин с зеленоватыми глазами и с той классической правильностью черт, от которых бы веяло холодом, если бы они не смягчались природным добродушием и приветливостью.

За этим витязем тянулась слава скандальная и интригующая. Дмитрий в наказание за соучастие в убийстве Распутина был выслан за пределы России. Он избег страшной участи царствующего семейства, но к моменту встречи с Габриэль благородная красота и высокородное происхождение были его единственным капиталом.

В сущности, он ничем не отличался от тысяч своих соотечественников, спасавшихся в Париже от революции и работавших шоферами такси, официантами, торговавших в лавках фамильным добром, а также подвизавшихся в качестве платных кавалеров для дам, пришедших развлечься в кафе и рестораны.

Разумеется, пасть так низко Дмитрию Романову не хотелось, хотя положение было отчаянным. К счастью, в скольжении вниз его успела подхватить хорошенькая ручка молодой оперной певицы. Но, очевидно, красавец не давал себе труда соизмерить свои расходы с доходами примадонны. И однажды та пожаловалась Габриэль, у которой заказывала туалеты, что великий князь ей слишком дорого обходится…

И все-таки в сближении Дмитрия с Габриэль трудно увидеть голый расчет с одной стороны и холодное любопытство с другой. Великий князь, безусловно, увлекся этой женщиной, в которой было много шарма, острого ума и артистичности. Он даже ревновал Габриэль к тем поклонникам, которые навещали ее на роскошной вилле «Бель Респиро», куда переехал вместе с преданным камердинером и слугою Петром.

Таким, в сущности, разным, им все-таки было о чем говорить. Любительница пухлых душещипательных романов, Габриэль могла теперь слушать нечто подобное из уст своего молодого любовника: жизнь при императорском дворе, интриги, тайны, его собственное детство, так же обделенное материнским теплом.

Несомненно, Габриэль ощущала себя более сильной и опытной. И она готова была исполнять ту роль, которая, как ей казалось, должна быть свойственна любой из нас:- «Мужчина всегда представляет женщину маленькой подушкой, на которую он может положить свою голову. Все они ощущают ностальгию по матери...»

Лето 1920 года можно считать сплошной идиллией. С утра до вечера они с Дмитрием бродили по лугам, ловили рыбу и возились с целой сворой собак. Вечером дружеские пирушки. И романовский Петр, и слуга Габриэль Жозеф сбивались с ног, обслуживая гостей. Пожалуй, в первый раз за годы напряженного каторжного труда Габриэль дает себе возможность махнуть рукой на все, отдохнуть, нежась в ласковых взглядах принца из пугающей и непонятной России...

Для профессионала такой высокой пробы, как она, закономерно влияние на творчество сугубо личных мотивов. «Русская любовь» отразилась не только в строчках биографии великой Шанель. Она создала целую коллекцию одежды, взяв за основу русские мотивы: появились расшитые мужские рубахи, накидки и пальто мехом вовнутрь - именно так носили на Руси шубы. На палитре Шанель теперь яркие, чистые цвета, излюбленные древними москвичками и тверичанками… В жизни знаменитой модельерши исследователи выделяют целый «русский период», когда люди, искусство, культура России вплотную подступили к ней.

В «Бель Респиро» Габриэль дает пристанище композитору Игорю Стравинскому. Этот некрасивый, но «страшно шикарный» и чертовски талантливый человек безумно в нее влюблен. Присутствие четырех детей делает его страсть мучительной и безнадежной. Габриэль находит случай доказать ему свое самое дружеское расположение, дав немалую сумму знаменитому антрепренеру Сергею Дягилеву для постановки балета Стравинского «Весна священная». В своих мастерских она шьет костюмы к этому спектаклю.

Сама Габриэль никогда не упоминала об этом факте своей биографии, и решено было причислить ее к меценатам, не пожелавшим объявить миру свое имя. Однако деньги на спектакль были, видимо, даны в долг. Когда по прошествии времени мадемуазель Шанель завела об этом разговор с представителем русской артистической братии, царившей в Париже, Сергеем Лифарем, тот ей ответил:- «Вы дали ваши деньги и не спрашивайте их обратно». Габриэль была так изумлена, что, как утверждают биографы, до конца дней своих не могла прийти в себя от собственной оплошности.

Но «русский период» преподнес еще один сюрприз, от которого ей было оправиться труднее, чем от потерянных денег. Великий князь решил упрочить свое положение женитьбой на богатой и молодой американке. Габриэль оставалось единственное лекарство, к которому она прибегала всякий раз после любовных крушений: работа днями и ночами, до полного изнеможения,

И тут началось то, что ей, обожавшей свою исключительность, раньше не приходило в голову: зачем? для чего? Еще одна лишняя коллекция? Шквал восторженных воплей в газетах? У нее было все. На Фобур Сент-Оноре, 29, она купила уже не дом, а дворец, напичкала его художественными сокровищами. Там у нее «прописался» весь творческий Олимп: Пикассо, Сальвадор Дали, поэты, музыканты, звезды маститые и только что вспыхнувшие. Во дворе стоял сверкающий «роллс-ройс».

А она сидела под лампой, рисовала и плакала. «Моя жизнь неудачна. Не думайте, что это счастье работать так, как работала я вот под этой лампой. Здесь было достаточно слез, Я нашла убежище в моих платьях и пальто. Что остается делать, когда вы потеряли ваших поклонников...»

Заметим, что теперь самая желанная мечта для Габриэль - выйти замуж, иметь семью. С годами столь лелеемый ею титул королевы моды стал ее раздражать. Именно он, как ей казалось, портил личную судьбу. Ею восхищались, ее баловали, одаривали знаками внимания и, выдерживая почтительное расстояние, удалялись.

Быть может, верно, что в каждом мужчине сидит бессознательный страх перед особой более умной, одаренной и удачливой? Они безошибочно угадывают, кто в семейном дуэте захватят лидерство, чье слово будет непререкаемо. Если бы у Габриэль хватило мудрости хоть с кем-то из своих обожателей прикинуться беспомощной простушкой! Если бы могла унять свою колоссальную энергию я подладиться к образу покладистой женушки. Но этого не могло быть. А значит, не могло быть и счастливого супружества. А значит, наступало отчаяние...

Свою независимость Габриэль, вступив в возраст зрелости; расценивала как божье проклятие. Стенания женщин, затурканных бытом, казались ей непонятными. Именно эта жизнь - с семейными передрягами, болезнями детей, обедами - в ее глазах приобрела притягательность.

Наверняка «вечная мадемуазель» преувеличивала прелести супружества, а заодно и свои способности годами оставаться «маленькой подушкой». В интервью она внушала желающим сбросить семейный гнет ради достижения личной карьеры:- «В конце концов, вы заплатите ужасной ценой - одиночеством. Да, оно может помочь человеку самореализоваться, но оно уничтожит женщину. Лучше иметь подле себя мужа, даже если он страшно толстый и смертельно скучный. Женщина, которая не любит, не женщина. Женщина, которая не любит, существо погибшее. Ей остается умереть...»

Когда ей было уже за сорок, в Габриэль влюбился герцог Вестминстерский, один из самых богатых людей Англии, хотя для мадемуазель Шанель подобное обстоятельство уже не имеет существенного значения. Куда важнее, что этот великан, заваливший ее среди зимы корзинами орхидей, в глубине которых всегда таился какой-нибудь «пустяк» в несколько каратов, говорит, что не мыслит жизни без нее.

Лишь одно обстоятельство смущает Габриэль - она должна родить наследника. Но приговор врачей неумолим: бесплодна. Герцог исчезает. «Я когда-то много плакала. Сейчас больше не плачу. Когда вы уже не плачете, это значит, вы больше не верите в счастье» - говорила Габриэль.

В 1931 году Габриэль отправилась в Америку, подписав контракт с Голливудом на миллион долларов. Одно это известие стало мировой сенсацией. Но надежды на то, что новые впечатления, перемена обстановки как-то встряхнут ее, не оправдались. Более того, она была раздражена - у американцев, как она утверждала, оказался дурной вкус. Ее убеждение «элегантность - это простота» ими не понято. Она решила покинуть Америку.

Единственное, что удерживало ее, это снова мелькнувшая надежда на супружество. За художником Полем Ирибом водилась слава гуляки, бабника и не дурака выпить за чужой счет. Без денег и без жилья, он жил кое-как и кое-где, умудряясь при всем том сохранить и тонкий вкус, и остроту художественного восприятия.

Габриэль обнаружила в нем единомышленника, и это «сродство душ» кинуло их друг к другу. Как знать, быть может, в преддверии своего полувекового юбилея Габриэль и обрела бы то, о чем безнадежно мечтала, но Поль умер у нее на руках от сердечного приступа...

С возрастом характер Габриэль ухудшился. Всегда острая на язык, теперь она особенно была невоздержанна. Богатство ее росло, Дом моды по-прежнему процветал, а ряды прежних друзей и поклонников редели.

На ее спальном столике постоянно стояли вещи, напоминавшие о тех, кого любила она, о тех, кто любил ее. Статуэтка святого Антония, купленная в Италии, где она спряталась после смерти Боя, маленькая иконка-складень - подарок Стравинского...

10 января 1971 года она вышла прогуляться, но скоро вернулась, почувствовав себя плохо. Восемьдесят восемь лет давали себя знать. Умирала она неспокойно. Ее мучили видения. «Это убивает меня! Убивает!» - шептала она. В ее дворце было пусто, если не считать безмолвных слуг.

Хоронили Габриэль по-королевски. При отпевании присутствовали Серж Лифарь, Сальвадор Дали, все знаменитые модельеры, представители аристократии. Манекенщицы были одеты в ее модели. В гробу она лежала в своей обычной рабочей одежде, а церковь была полна белых цветов.

26 января 1971 года была показана последняя коллекция одежды Габриэль Шанель...

Людмила Быченкова