Колодец был очень глубокий, а Ивану-царевичу хотелось пить. И он и говорит слуге:

– Ну-ко, слуга, спустись в колодец и достань мне воды. А этот слуга и заговорил:

– Слушай, Иван-царевич, если я опущусь, так тебе меня не выздынуть будет, а лучше ты спустись, нам легче будет.

И вот он, конечно, не переменил слова его. Слуга привязал пояс к нему и спустил в колодец. Когда он напился, и говорит:

– Ну, так, Ванюша, здымай теперь меня обратно, я напился, А он ему и говорит на ответ:

– Нет, Иван-царевич, я тебя обратно здымать не буду. Если отдашь мне царскую одежду, да будешь служить у меня лакеем Иваном, а я буду Иваном-царевичем, дак тогда вытяну, а иначе оставайся в колодце. Он тогда сказал:

– Ну, уж буду служить тебе лакеем и отдам царскую одежду.

И клянется ему всем на свете. И вот так он вытянул его. Иван-царевич не переменил слова своего, кряду же стал раздеваться и отдал ему свою одежду, а сам надел лакейское платье. И так они пошли дальше. И идут, и идут себе и не через долго приходят в одно царство. Когда они пришли только в царство, то сразу идут к царю во дворец. Там видят, что идет чей-то царевич, и встречают его с радостью. Расспросили царевича, как его звать.

И он все обсказал им: что он такого-то государства есть Иван-царевич. Тогда говорит царь:

– Ну, Иван-царевич, куда прикажете своего лакея класть, на какую должность или что с ним будете делать? Он отвечает:

– Ваше величество, нет ли какой-нибудь работёнки ему, хоть бы куриц пасти, ли может каким-нибудь пастухом. Я на то согласен, чтобы он не возжался без дела тут. Отвечает ему царь; – Вот что, Иван-царевич, нет у нас такого дела, чтобы куриц пасти, либо другое что, а вот есть у нас триста заицей, так может ли он их пасти, чтобы не растерять? И пасти их нужно три года. И когда он будет пасти, в течение трех лет хоть одного потеряет, то он за это будет наказан.

– Ну, он может пасти.

Итак, отвели ему комнату. На второй день сдали на руки этих заицей. Он сосчитал их, конечно, и выгнал пасти в первый раз (каждый выгон – год, к году должен всех пригонять). Выгнал он их за город и погнал в лес. И вот только что выгнал их в лес, зайцы увидали кусты и разбежались кто куда. Он целый день бегал, бегал за нима и ни одного не мог и на глаза схватить. К вечеру он и думает: «Вот я теперь попал на смерть».

Увидал большой камень, пал на него и заплакал. И до того заплакал, что лицо опухло у него от слез. Потом и спомнил: «Ох, хоть бы жар-птица мне помогла!» А это было дело ночью. И вдруг он вскинет глаза и смотрит: стает солнце. И это солнце стало ближе и ближе. И не солнце, а прилетела к нему жар-птица. Прилетела и говорит:

– Что ты плачешь, Иван-царевич, садись на меня и полетим ко мне. Все твои зайцы будут спокойны, только садись на меня.

Она посадила его на себя и полетела. И поднялась настолько высоко, что он худо и землю видит. И вдруг прилетает к высокой горе. Гора разошлась на две части, и они залетели в эту гору. Смотрит Иван-царевич, а там большое царство и такое богатое, что кругом только золото да серебро. Они зашли в дом. Жар-птица посадила его за стол.

– Теперь я у тя ничего не буду спрашивать, Иван-царевич, пока ты не попьешь, не поешь.

И сама ушла. Не через долго приходит цярь:

– Ну, здравствуй, Иван-царевич, что желал, то и получил. Я не птица-жар, а я есть царь этого государства. Ты знаешь, как судьба затянула меня в ваше государство: я был на войне по соседству с вашим царством и обессилел совсем и попал в сило. И только у тебя поправился до прежнего положения и за то, что ты меня выкормил и выпустил, я все тебе отомщу, что пожелаешь. Вот теперь поживи у меня дней шесть, потом я тебя поводу к моей старшей сестре. И ты там пробудешь, одиннадцать месяцев проведешь, будто один день, и все печали и горести свои ты забудешь.

Вот он прожил шесть дён. Ему показалось за шесть часов. Исполнилось шесть дней, тогда царь позвал его к своей старшей сестре. Привел к сестре и говорит:

– Вот, сестра, угощай Ивана-царевича, чем он только желает, и проси его, что он от тебя хочет. Держи его одиннадцать месяцев, а потом представь ко мне.

Она его с радостью приняла, Ивана-царевича, и стала его поить-кормить, угощать и ублажать. И у него пошла такая счастливая жизнь, что эти одиннадцать месяцев показались за одиннадцать дён. И вот на одиннадцатый месяц она у него стала спрашивать (раньте-то и не спрашивала ничего), когда оделась в самую дорогую одежду, и спрашивает его:

– Ну, Иван-царевич, скажи, чем мне отомстить, отплатить За моего брата, скажи только, что пожелаешь, я тебе всего даю: бери, Иван-царевич, золота, сколько тебе надо, бери серебра, бери жемчугу, каменьев самоцветных, бери только, что тебе надо.

Но он от всего отказался:

– Ничего мне не надо.

– Ну, уж коли ты ото всего отказываешься, то возьми от меня хоть скатерётку-хлебосолку, как ты живешь при царстве бедно, дак не отказывайся, она тебе пригодится.

Он берет эту скатерётку-хлебосолку, и она еще ему сказала:

– Когда ты придешь домой, наложь ей на стол, и тебе всего будет, сколько надо. Не думай, что оно убудет, это будет навсегда.

И кряду же она представила его своему брату после Этого. Когда она представила его к брату, то сказала:

– Ничего, братец, Иван-царевич за тебя выкупа не берет, только дала я ему одну скатерётку-хлебосолку, больше ничего не взял.

Ну, ладно, и на том спасибо, сестра, – отвечал ей царь.

После этого оиа распростилась в ушла. Вот и говорят этот царь:

– Иван-царевич, ведь завтра уж год, как ты у нас живешь. (Вот провел время-то скоро!)

– Да, Иван-царевич, я теперь тебе даю гармошку и унесу к городу. Ты заиграй в эту гармошку, и твои зайцы все, как один, найдутся; только пусть считают – ты ни об чем и не думай.

Сейчас же он обернулся жар-птицей, посадил его на спину и поднялся. Поднялся так высоко, чго всю землю скрыл. И скоро представил его в это царство. Сам улетел, а Иван-царевич пошел с этой гармошкой в город. Подошел только к городу и заиграл в гармошку. Смотрит, а со всех сторон один за одним бежат эти зайцы, только считай. Вот открыли ворота и начинают считать. Когда сосчитали, то все зайцы были полностью. И до чего эти зайцы были хороши, доложили царю, что вышли они такие гладкие, да хороши. Когда царь пришел, посмотрел и говорит:

– Ну, этому пастуху надо дать самую хорошую пишу, такую, какую мы сами едим, – и потом еще добавил: – Можешь теперь трои сутки гулять и отдыхать, а потом снова погонишь.

И вдруг приходит этот Иван – Ивана-царевича лакей, как Иван-царевич, – и говорит:

– Какую ему хорошу пищу? Дайте ему хлеба да воды, больше ему ничего не надо.

Тогда Иван-царевич, конечно, ничего не сказал, приходит в свою комнату. Принесли ему хлеб и воду. Он взял хлеб нищим отдал, воду вылил в рукомойку, а сам развернул скатерётку-хлебосолку. Ну, тут ему, конечно, было что пить-есть. Вот стал есть. Поел и раздернул свою гармошку, и так стал играть, что собрались все придворные смотреть. Услыхала и царская дочь и говорит своим нянюшкам:

– Нянюшки, мамушки, кто это так хорошо играет? Пойдемте, мне надо посмотреть. Я такой игры еще не слыхала в нашем государстве.

Те. конечно, не могли отказаться, пошли с ней. Идут по двору, на эту гармошку и подошли к той хижинке, где сидел Иван-царевич, играл. Она приказала служанкам открыть дверь, и все они зашли вме;те в эту избушку. Иванушко сидел и играл на гармошке, а перед ним стояла скатерётка-хлебосолка. Вот, когда она пришла и поздоровалась:

– Здравствуй, пастушок, давно ли ты у нас пасешь зайцев?

Он говорит:

– Год скоро придет другой. Вот что, ваше высочество, не угодно ли со мней садиться за стол со своима нянюшками?

Но, она не могла отказаться, потому что у них и в царстве не было того, что стояло у него на столе. Тогда они сели за стол, а Иванушко стал играть на гармошке. И так она его слушала, что думала, прошло всего два часа, а меж тем уж прошло два дня, и она все сидит за столом вместе со своима нянюшками.

И вот эти нянюшки стали говорить:

– Слушай, прекрасная царевна, не время ли нам итти прочь, потому что время, наверно, уж много. Потом она встала на ноги.

– Да, пожалуй, пойдем.

Попрощались с Иванушком и пошли во дворец. Отцу про это ничего не сказала и не велела нянюшкам говорить, запретила. Сама про себя и думает: «Ежели удастся еще раз итти, я не возьму с собой нянюшек. Наверно, он мне скажет, кто он такой есть; уж не простого звания, коли имеет такие вещи за собой» – стала догадываться.

Вот прошло три дня, надо Ивану опять выгонять зайцев своих в лес. Он закрыл комнату, пришел к воротам, сосчитал зяицёв и погнал. Гармошку взял с собой. Выгонил только до лесу, смотрит, заици все один по одному стали теряться, и все потерялись, никакого он больше не видит. Пришел уже вечер. Он приходит к этому каменю и думает: «Ну, ладно, теперь я сыграю в гармошку, наверно, мои зайцы найдутся».

Начал в гармошку играть. Но его все труды даром пропали. Сколько он ни играл, ни одного зайца больше не видит. Играл, играл, лег потом на этот камень и горько заплакал: «Что теперь мне делать?» Вот немного поплакал, скинул глаза, видит – стает солнце; сам думает: «Нет, это не солнце, не что иное, как это жар-птица». И видит; все ближе и ближе, и, наконец, она к нему прилетела.

– Ну, что, Иван-царевич, плачешь? Наверно находишься в худом положении? Садись на меня!

– Да что, как не плакать, растерял всех зайцев. И играл, играл на гармошке, а ни одного не вижу.

– Да тебе и не увидать будет, лучше садись на меня и полетим в мое царство.

И гак он сел на жар-птицу, и полетели. Сначала понеслись так высоко, что скрылась земля. Потом прилетели в ейное царство. Опять раздвоилась гора на две части, и они залетели туда. Завел он его к себе в дом, напоил, накормил и говорит:

– Вот, Иван-царевич, живи ты у меня сутки, а потом я тебя поведу к моей средней сестре. И также проживешь ты у нее одиннадцать месяцев. И она тебе даст, что ты пожелаешь, за то, что выпустил меня.

Так он и сделал. На второй день повел его к средней сестре и все обсказал, как и в первый раз.

– Здравствуй, сестрица, вот я тебе привел Ивана-царевича. Пой его, корми, сама знаешь, за что, и сделай все, что он пожелает.

И сам ушел. Да, вот он и живет, и живет так весело, что и сам не знал, как прошло одиннадцать месяцев, как одиннадцать дён.

Вот после одиннадцати месяцев эта сестра оделась тоже в самую дорогую одежду, а она еще красивее была первой, и спрашивает его:

– Ну, скажи теперь, Иван-царевич, что тебе надо за спасенье брата? Скажи правду, ты еще сейчас молодой, мысль твоя может ходить на все.

Больше дальше она говорить ничего не стала. Он и говорит:

– Слушай, прекрасная, мне ничего не надо.

– Ну, бери мешок золота, бери меток серебра или жемчугу.

– Нет, мне ничего не надо. Мне первая сестра и так подарка много.

– Ну, смотри, больше у меня дарить нечего.

Потом уходит в одну комнату и приносит плеточку.

– На, Иван-царевич, это тебе пригодится в первую очередь. Когда ты придешь ко дворцу и у тебя не будет Зайцев, ты как только придешь, то ударь но дороге три раза крест-накрест и увидишь, что будет: они побежат один за одним, только кричи, чтобы ворота отворяли да их считали. Теперь пойдем к брату, ты уж прожил у меня одиннадцать месяцев.

Берег его за pyку и повела к брату. Привела к брату и говорит:

– Ну братец, Иван-царевич никакого подарка от меня не взял, я только подарила ему плеточку; я знаю, что ему пригодится эта штука, когда будет собирать зайцев.

– Ну, ладно, сестра, хоть ты и это догадалась ему дать.

Тогда она попрощалась с Иваном-царевичем и вышла домой. После этого он ему сказал:

– Ну, Иван-царевич, на завтрашний день я тебя снесу на старое место, а сегодня ночуй еще ночь и слушай, что я тебе скажу: в этот раз я тебе не дам ничего. Если дать тебе силу богатырскую, так мне тяжело будет нести тебя. И в этот раз также не укажу тебе, где конь богатырский и латы, и меч-кладенец, – это все обскажу, когда ты будешь у меня третий раз. Все равно не миновать тебе третьего раза побывать у меня.

Когда ночь переспал, утром встали, и он опять обратился в жар-птицу и унес его. Прилетел к царству, опустил его и сказал:

– Ну, вот, сестра дала тебе плеточку и сказала, как с ней обращаться, так ты и делай.

И сам улетел.

Он пришел к самому городу и начал плеточкой ударять. Раза три ударил крест-накрест и смотрит: заицы бежат, как вицу вьют. Он закричал:

– Отворяйте ворота, считайте заицей!

Сейчас же открыли ворота и зачали считать. Все были зайцы налицо. И такие были тельные, как налитые, и выросли почти в два раза. И кряду же доложили до царя. Как царь пришел, посмотрел заицёй и говорит:

– Ну, у меня таких пастухов не бывало. Надо этому пастуху дать такую пищу хорошую, какую .едим сами. Теперь тебе, Иван-пастушок, дам четыре дня отдыху: гуляй!

День прибавил в этот раз. В это время выходит Иван-царевич и говорит:

– Моему пастуху Ивану ничего не надо, только давать коврижку хлеба да воды.

Вот опять ему принесли хлеба и воды. Хлеб он нищим отдал, а воду в умывальник вылил. Развернул скатерётку-хлебосолку, позакусил и взял раздернул гармошку. Так заиграл, что все царство развеселил. Когда услыхала царевна Олександра, она ничего не сказала своим нянюшкам, а прямо убежала к своему пастуху Ванюшке. Прибегает, дверь отворяет. Он кряду и говорит:

– Ну, прекрасная царевна, садитесь со мной кушать!

Она сейчас села с ним за стол. Второй-то раз дак, брат, и посмелее, а вдосталь одна пришла, дак!

– Скажи, дорогой мой Ваня, наверно, есть ты не простого рода? Скажи всю правду, откройся, может быть будешь ты тогда счастливый. Он и говорит:

– Да, прекрасная царевна, я бы хотел узнать, как вас звать по имени?

– Меня зовут, Ваня, Олександрой-царевной.

– Спасибо, что сказала.

Потом он наливает по кубку меду и говорит:

– Вот, прекрасная царевна Олександра, выпей этот кубок, тогда я скажу, а раньше ничего тебе говорить не буду. Она с радостью взяла кубок в руки и говорит; – Давай, Ваня, выпьем, хотя я и не пивала, ну, уж послушаю, выпью.

Они колнулись и выпили.

– Ну, скажу теперь тебе, Олександра-царевна, только ты никому не говори до тех пор, пока этр время все не обойдется. Да, и вот слушай: я, конечно, правда, Иван-царевич есть, а он мой слуга, лакей. Когда я спустился в колодец напиться, он не хотел меня здымать обратно, и я таким манером отдал ему свою царскую одежду и стал на его место, а он на мое. И теперь я пасу уже второй год в вашем царстве заицей. И еще скажу, из-за чего я выслан из своего царства: а выслан я из-за того, что выпустил у батюшка жар-птицу. И вот через это мне сейчас помогает жар-птица и дарит, что я захочу. Но только ты про это не говори ничего никому, чтобы не знал об Этом мой лакей, а ваш названный Иван-царевич. Теперь она и говорит ему:

– Ну, ладно, Иван-царевич, я все равно за него замуж не пойду, а пойду за тебя.

Снимает с руки перстень и дарит ему:

– Вот мой перстень – бери и считай меня своей.

Вот уж проходит три дня, а она все сидит с ним, а он играет на гармошке, утешает ее.

– Ну, теперь, прекрасная Олександра-царевна, вам надо итги, а мне завтра надо гнать эаицей пасти.

И вот, когда она ушла домой, она стала больше и больше думать об Иване-царевиче, но, конечно, молчала и таила это про себя. На четвертый день он таким же манером выходит и начинает заицей считать, и когда сосчитал их, погонил. И вот только выгнал их к лесу, как заицы все разбежались, и он их и не видит (худо заицей пасти!). Он сперва гонялся, гонялся и потом говорит:

– А что мне гоняться, у меня есть и плеточка.

Провел время до вечера и стал плеткой этой по дорою крест-накрест ударять. Но сколько он ни бился, не видать эаицей. Вот обиделся, сел на камешок и заплакал: «Ну, если мне жар-птица не поможет в последний раз, теперь мне придет крах».

И вот немного поплакал, смотрит, как будто огонек издалека горит. «Ну, это, наверно, не что иное, как жар-птица летит мне помогать». Огонек все ближе и ближе. И так прилетела она к нему и говорит:

– Полно, Ваня, плакать, садись на меня, полетим!

И вот он сел на нее, и они поднялись и полетели. Гора опять разошлась, и они залетели в царство. Завел его в дом, посадил за стол, напоил, накормил и говорит ему:

– Ну, Ваня, живи у меня сутки. А я тeбe все подарю то, что я обещался, а потом поведу к младшей сестре.

Прожил он у него сутки, а на вторые повел он его к младшей сестре. Привел когда, и говорит:

– Вот, сестрица, привел я тебе Ивана-царевича, угощай его. Дай ему все то, что он захочет. Ты сама знаешь, он молод, и дари, чем можешь.

Она сейчас уходит и оделась в такую дорогую одежду, и приходит. Те две сестры были красивы, а эта еще краше. Она сразу Ивану понравилась. Когда она пришла, села рядом с Иваном и начала говорить:

– Ну, скажи, Иван-царевич, скажи, что ты желаешь за избавленье моего брата? Надо ли тебе золота, серебра, одним словом, чего только пожелаешь? Я все отдам тебе, ничего не пожалею!

Он все сидел, молчал и глядел на нее. Он, конечно, отказался от золота и от серебра и сказал:

– Мне ничего не надо. Уж ты, наверно, сама знаешь, прекрасная, что мне надо, – наконец сказал.

Она сразу смекнула.

– Слушай, Иван-царевич, ты молод, может быть хошь тениться, я могу найти для тебя и невесту, какую только пожелаешь.

Она спомнила туг слова брата. Теперь он зглянул на нее. У него сердце так и обрадело. «Что, если я возьму ее замуж?» Но ей ничего этого не говорит, думает еще про себя только. А потом спомнил Олександру-царевну, которая ему обещалась и от которой у него был перстень, и сказал ей:

– Нет, прекрасная царевна, я еще молод и жениться еще мне рано, а может быть ты в чем-нибудь в другом мне поможешь?

Тогда она немного подумала:

– Чем же я тебя буду дарить, такого дорогого гостя?

Ушла потом в другую комнату. Приносит одежду и сказала:

– Ну, на, Иван-царевич, скинь свою одежду и надень эту, а сверху опять надень свою и не показывай никому этой одежды. Такой одежды ни у кого нету. Я пасла ее для своего мужа, но уж теперь возьми ты за спасенье моего брата, у меня все равно ничего не вышло (не открывается ему-прямо, а намеки дает).

Иван кряду же разделся, эту одежду надел, а свою наверх. В это время уже прошло одиннадцать месяцев. Потом она ему и говорит:

– Ну, Иван-царевич, пойдем к брату, он тебя там еще будет дарить.

Взяла его за руку, поцеловала и говорит:

– Ну, не удалось мне с тобою жить, уж коли сам отказался, – тут она уж ему покаялась. Привела к брату и говорит:

– Вот я тебе привела Ивана-царевича, ну, только подарков он никаких от меня не берет. Только я ему подарила ту одежду, какую ты сам знаешь.

– Ну, ладно, спасибо, сестра.

Она распростилась и ушла. А тогда подошел царь.

– Ну, скажи, Иван-царевич, скучно ли тебе было? Ты прилетал к нам три раза и жил у нас три года, скажи правду.

Он говорит:

– Нет, ваше величество, мне было жить не скучно. Эти все три года мнр, может быть, показались за три дня.

– Ну, хорошо. Я для тебя все дорогое хотел отдать, но ты отказался сам. Конечно, без этого жить ты не станешь, но уж раз ничего не вышло, так не будем говорить.

Сестра шла на все уступки, но ты сам отказался (ему хотелось женить его на своей сестре, да не вышло), ну, а теперь, что обещано, я буду говорить, слушай, Иван-царевич. Вот тебе, Иван-царевич, как придешь домой, царь даст пять суток отдыха. На шестые сутки царю падёт несчастье – выстанет из озера змей и будет просить человека каждый день на съедение, и потом присудят царскую дочерь вести к нему. Первый змей будет шестиглавый, а их всех три: шести-, девяти – и последний – двенадцати-главый. Шесть и девять – ты с ними легко справишься, ну, а с двенадцатиголовым тебе будет трудно. Первые десять голов ты легко снесешь, а последние две головы придет очень трудно. Будете биться вы двои сутки с ним. И вот на вторы сутки спомни меня. Как будет ставать солнце, ты ему скрычи: Смотри, проклятое чудовище, дом у тебя горит!" Он оглянется, и тогда только у него отрубишь последние две головы. Смотри, не затягивай на третьи сутки, а то он тебя убьет. – Теперь и говорит: – Вот тебе, Иван-царевич, две бутылочки: из одной выпей рюмочку, из другой – две. Только сейчас не пей. Выпей, когда это будет тебе надо. И вот ты, на котором камени лежал, плакал, помнишь этот камень?

– Помню.

– Так вот, под этим каменем есть конь богатырский и латы, и меч-кладенец. Ты из бутылочек как выпьешь, так легко этот камень отвернешь. И вдруг он приносит ему рожок.

– Вот, Иван-царевич, тебе этот рожок, как в него сыграешь, то все эти заицы соберутся. А теперь садись на меня, и я тебя унесу. Мы распростимся, и ты не увидишь меня больше никогда. Только не забудь, что я тебе сказал.

Затем он посадил его себе на спину, и полетели. Принес он его в это царство, еще раз подал ему руку и сказал:

– Помни мои слова!

После этого сам скрылся. Вот, конечно, подходит к самому царству. Сыграл раз, другой в этот рожок, – смотрит, а заицы бежат, что вода льется.

– - Открывайте ворота, считайте заицей!

Кряду же открыли и стали считать. Сосчитали и говорят:

– Но, Иванушко, ты, значит, работу свою кончил!

Потом доложили царю, что зайцы все налицо и здоровы и тельны.

– Такого пастуха мы еще не видали, а живем давно в своем царстве.

Вот когда посмотрел царь своих заицей, и говорит:

– Но, молодец, Иванушко, кончил свою работу хорошо, надо тебя кормить теперь самой лучшей пищей и отдыху даю тебе пять дён.

Но опять же выходит этот названный Иван-царевич и говорит:

– Кроме хлеба и воды, ему не надо ничего давать, он и дома это только ел.

Ну, а ему и не надо, не нуждается он в ихней пище. Вот заходит он в свою комнату, а уж принесли воду и хлеб. Хлеб он отдаст опять нищему и воду выливает в рукомойку. Потом умылся, раздел сверху свою одежду, сел за стол и взял в руки гармошку. Как услышала царевна эту игру, у нее сердце здрогнуло, и она кряду побежала к Ивану-царевичу. Как она пришла в избу, как увидала Ивана-царевича, уж совсем в другой форме. И до чего он стал красивый и румяный и весь переменился. известно, в хорошую одежду ступу наряди, и та будет хороша, а не то человек, да еще вдосталь молодой. И одежда на нем, даже обценить невозможно. Она совсем такой не видала в своем государстве. Она не стерпела и бросилась ему на шею.

– Милый Иван-царевич, делай со мной, что хошь, а я на все согласна!

И вот он, конечно, обнял ее, прижал к себе и сказал:

– Ну, так и быть, прекрасная царевна, будем жить, пока живется.

И они легли спать, недосуг в гармошку в этот раз играть, и прожила она у него целых два дня. Он ей и говорит:

– Слушай, прекрасная царевна, теперь пора тебе итти, а то если кто узнает: царь ли, кто из прислужных, что ты здесь, то мне будет худо, хотя я и не боюсь, да и тебе нехорошо.

Ей было очень жалко, но уж надо итти. Когда она пришла домой, то служанки спрашивают:

– Где вы ходите, ваше высочество, – уж отец вас спрашивал.

Знает она ответ сказать, не надо учить, кто на что пойдет, дак!

– Я была у одной княжны, у своей подруги, приглашена была на банкет, и там меня затянуло очень долго.

Тем и кончилось. Вот прошли сутки. Нетерпится ей, надо сбегать посмотреть Ивана-царевича опять. И убежала. Приходит к дверям, колонула. Он открывает двери, уж знает. И кряду бросилась ему на шею и давай его целовать. Пожила с ним опять сутки, он ей и говорит:

– Теперь ты поди домой, прекрасная Олександра. Нам скоро не увидаться, потому что в городе будет несчастье, но все-таки ты будешь моя, как у нас сказано, так и будет.

Она пришла домой, а на пятые сутки приходит посол из озера и требует каждый день по человеку на съедение шестиглавому змею, а то царскую дочерь за него замуж. И пригрозил, что если сам придет, так все царство разорит. Царь сильно задумался:

– Что, если по человеку он в день будет пожирать, то все царство прижрет и все равно и дочерь возьмет.

И присудили лучше отдать дочерь сразу в замужество. Тогда царь пишет такой доклад:

«Ежли кто найдется, спасет мою дочерь, тому будет она отдана в замужество и полцарства, а впоследствии он будет поставлен на царство».

Тогда подходит этот Иван-царевич, который находился у них.

– Ваше величество, позвольте, я вам слово скажу.

– Ну, говори, Иван-царевич.

– Вот, ваше величество, я хочу спасти вашу дочерь и на ней жениться, только дайте мне коня и припасы все.

Царю это очень понравилось. И все это было снаряжено в одни сутки. Ему был конь и доспехи, а царевну посадили в черную карету, и они отправились кряду же к озеру. Но, а Иван-царевич все это дело слышал и знал. Берет эти две бутылочки и пошел к этому каменю. Приходит, распечатал эти бутылочки и выпил из одной рюмочку, из другой две. И почувствовал в себе такую силу необыкновенную, что сам удивился. И как подошел, этот камень снял, как будто шутя. Отвернул, и спускается туда. А там стоит конь вороной, и повешена сбруя вся: латы висят и меч. Он сейчас выводит коня, оседлал его, конечно, обуздал. Надел латы богатырские, опоясал меч и вскочил на коня. Едет и видит, что Иван-царевич тоже едет, но он ему ничего не сказал, проскочил, словно молния, мимо него и обогнал также и царевну. Подъехал к озеру и поезживает. И только подъехала эта царевна, сразу заставала вода до шести раз. На седьмой раз выскакивает змей и говорит:

– фу-фу, какой царь милостивый, я ждал одну царевну, а он мне дает вместе с Иван-царевичем, вот я и пообедаю. А Иван-царевич ему на ответ:

– Не хвастай, поганое чудовище, обедом, может, подавишься, сперва испытай, а потом и хвастай! А он и говорит:

– Но, чем спорить, так давай, поедем воевать.

Только съехались в первый раз, Иван-царевич отрубил ему три головы. Другой раз съехались – отрубил змею и остальные три головы, потом отрезал языки, склал в карман и приехал к царевне. А царевна не узнала его и стала спрашивать:

– Скажи, добрый витязь, кто ты есть, хоть я тебя потом где узнаю.

– Так что, Олександра-царевна, скоро ты забывать стала, как не узнала Ивана-царевича.

Она прибежала кряду к нему, обняла и стала плакать.

– Ну, не плачь, прекрасная царевна, мне надо ехать. А ты никому про меня не говори, все равно еще два раза мне надо тебя спасать.

Сам вскочил на лошадь и уехал в лес к тому названному Ивану-Царевичу. А тот ухоронился в лес, чтобы хоть его-то не съел змей. – Спаситель тоже!

Как только увидал, что едет этот богатырь, то кряду стал спрашивать и узнал, что он есть Иван-царевич. Вот он стал говорить:

– Слушай, Иван-царевич, остойся минутку, я с тобой заговорю. Отдай мне, Иван-царевич, языки, а бери с меня, сколько тебе надо денег или чего ты пожелаешь. Он говорит ему:

– Ты ведь сам знаешь, что они не продажны, а оветны.

– А что за овет?

– А вот по пальцу с ноги и по пальцу с руки даешь, вырежу, – тогда бери.

Он согласился, дает ему руку, он обрезал ему ножом палец с руки и палец с ноги; отдал ему языки, и сам уехал. А названный Иван-царевич приехал к царевне и сказал:

– Слушай, если скажешь, что не я убил змея, то я теперь убью тебя саму!

Она ему и говорит:

– Слушай, Иван-царевич, я согласна быть твоей женой и никому не скажу, что не ты убил змея.

Вот они поехали в царство. А Иван-царевич тем временем приехал к тому каменю. Как подъехал, то соскакивает с коня, снимает уздечку и седёлку, конь и заговорил:

– Слушай, Иван-царевич, не спускай меня под камень, а я лучше пощиплю травы и, когда надо, – крикни, и я буду служить тебе верой и правдой. А сбрую и меч положи под камень.

Он тогда:

– Но, ладно, коли так, я тебя спущу, не извернёшься?

– Нет, Иван-царевич.

А сбрую и все боевые припасы спустил под камень. Приходит потом домой и свалился спать. И вот он спал трои сутки беспробуду. А на четвертые сутки пришла царю опять тревога от девятиглавого змея. Этот угрожает еще пуще, чем первый. Потом царь подходит опять к названному Ивану-царевичу.

– Ну, Иван-царевич, коли взялся спасать царевну, так собирайся!

Опять таким же манером они поехали, и Иван-царевич пошел за нима вслед к тому же каменю. Приходит к каменю. Достал все доспехи и стал кричать своего коня. Только крикнул, конь несется, точно молния, и стал перед ним, как вкопанный. Он его обуздал, обседлал, надел на себя латы богатырские и поскакал. Вот прискакал под гору, а уж там была царевна. А этот самозванец скрывался в лесу. Начинает вода ставать. Выстала до девяти раз, и на десятый выстал змей.

– Фу-фу, – говорит, – ты моего брата убил, меня не убьешь – я посильнее его в два раза. Возьму на долонь, другой прихлопну, и останется грязь да вода! Он и говорит:

– Ну, не хвастай, поганое чудовище, в поле едучи. Чем спорить, дак давай лучше воевать!

И вот кряду же обои разъехались. В первый раз съехались – Иван-царевич отрубил змею три головы. второй раз съехались – опять три головы отрубил и на третий – тоже три. Сейчас спускается, языки отрубил, в карман сунул и сам прочь поехал. Подъезжает к царевне. Тая с радостью бросается к нему обнимать, а он ей и говорит:

– Надь мне ехать, прекрасная царевна.

Сам сел на коня и уехал. А в это время тот Иван-царевич дожидает его на дороге и говорит:

– Ну, слушай, Иван-царевич, продай мне языки или бери, что хоть.

– Ты знаешь, что они оветны. Вот дай еще вырежу по пальцу и вырежу из спины ремень.

И он на это согласился.

Кряду же Иван-царевич отрезал у него по пальцу и вырезал ремень со спины. А этот царевич поскакал к царевне.

– Будешь ли говорить, что не я убил змея, тогда сейчас убью!

– Нет, Иван-царевич, уж первый раз не сказала, дак и второй не скажу, а буду твоей женой.

После этого они отправились в город. А Иван-царевич к своему каменю. Убрал латы и сбрую, а коня спустил на волю и сам пошел, повалился спать. Спал он весь день. Вот прошло шесть суток, и приходит посол и просит опять же царскую дочерь в замужество за двенадцатиголового змея. Царь прочитал письмо, испугался, кряду пришел к Ивану-царевичу и говорит:

– Но, Иван-царевич, спасешь еще раз – и потом свадьбу будем играть.

И кряду стал собираться. Отец и мать вышли ее провожать и плачет. И она тоже плачет и говорит:

– Может быть, поди знай, и не вернусь, змей двенадцатиголовый, и трудно будет с ним Ивану-царевичу!

Поди знай, про которого сказала она! Они поехали. А Иван-царевич идет к этому каменю. Достал сбрую и латы и закричал коня. Конь прибежал к нему и стал как вкопанный. И вот надел он ему седло, уздечку, а на себя – латы богатырские и поскакал к озеру. Прискакал к озеру – еще змея не было. Царевна выходит из кареты и говорит:

– Слушай, Иван-царевич, сядем, посидим, покуда не будет ставать змей.

Он спустился на землю с лошади, его ударил крепкий богатырский сон. Она стала его будить. Обнимает, целует, а разбудить не может. И вот уж вода стала в озере ставать а его она разбудить не может никак. Вот-вот уж и обоим смерть. Конь щипал траву и смотрит. Потом прибегает, как ударит его копытом по голове, он и проснулся. Только успел скочить на лошадь, как на тринадцатый раз вода здынулась и выстал змей. Выстал и говорит:

– Ну, счастье, что успел скочить на лошадь, а то сейчас бы обоих сглонул.

А царевна в это время убежала в шатер.

– Ну, ладно, уж коли ты убил одного моего брата и другого, – меня не убьешь, я посильней их!

– Ну, что же, пусть ты и сильней их, только не хвастай, в поле идучи, а хвастай, из поля едучи. Отвечает ему змей:

– Ну, чем спорить, Иван-царевич, лучше, видно, померяться силами, а там видно будет, чья возьмет!

И они разъехались. Иван-царевич с первого раза отрубил у него три головы. Второй раз съехались – тоже отрубил три головы. На третий раз – отрубил тоже три головы. Осталось еще три головы. Вот сутки они пробил

Серия сообщений "Беломорские сказки":
Часть 1 - Чортов завод
Часть 2 - Шкип
...
Часть 13 - Как Елена-королевна вывела царского сына от волшебного короля
Часть 14 - Крестьянский сын и жар-птица
Часть 15 - Крестьянский сын и жар-птица
Часть 16 - КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И ЖАР-ПТИЦА
Часть 17 - Ондрей-стрелец
...
Часть 21 - Три брата
Часть 22 - Три брата
Часть 23 - Матвей Михайлович Коргуев