Этот расказик уже бывал у нас в теме, но думаю его можно и повторить для наших новичков и не только!!!!!!!!!!!
Будни собаковладельца

Четыре утра:

Проснуться от тычка в подбородок, отхватить лапой по губе, пресечь легкое покусывание лица. Объяснить, что спать вовсе не скучно, а очень даже весело и нет, играть мы сейчас не будем. И бегать не будем.

Семь тридцать, звонок будильника:

Сгруппироваться, пережить тычок, укус и победную джигу на кровати.
Вытереть три лужи, подобрать какашку. Выдать творожок и витамины. Пока жрет, по быстрому умыться, покормить кота на недоступном для посягательств подоконнике.

Семь сорок пять.

Вывести на улицу попробовать уговорить пописать там. Испугать дворника, пресечь облаивание дворника, отобрать подобранный бычок, поиграть в подвижные игры. Смириться с тем, что ни фига не пописали.

Восемь утра

Отобрать по очереди трусы из корзины с грязным бельем, щетку, тушь, крупную денежную купюру, последнюю уже полу прожеванной. Одной рукой играть в " Побори ужасного монстра", второй краситься. Поиграть в "Брызни меня из пшикалки для глажки", попутно стараясь погладить рубашку. Чуть замешкавшись, поиграть в "Отбери глаженую рубашку у очень быстрого воришки". Еще раз выскочить на прогулку и даже зафиксировать символический попис. Вступить в секретную какашку по приходу, оттереть растоптанное, переодеть колготки. Отобрать грязные колготки. Свалить за дверь, выслушать с той стороны митинг "Куда пошла, а как же я?". Отчалить на работу.

Час дня

Влететь в квартиру, выдать пайку. Пока жрет, вытереть лужи. Схватить кусок колбасы, пока жрешь, вывести на прогулку. Свалить за дверь, выслушать с той стороны митинг "Куда пошла, а как же я?". Отчалить на работу.

Шесть с копейками.

Влететь в квартиру, получить порцию объятий и поцелуев. Попрощаться с очередными колготками, вытереть лужи, отобрать бюстгальтер, покормить, пока жрет, слопать свой ужин, найти кота в одном из специально оборудованных бункеров, покормить кота. Уйти на большую прогулку с тайной целью измотать зверька перед сном. Пару часов побросать мячик, поиграть в догонялки, отобрать дненадцать окурков, яблочный огрызок, презерватив. Тепло порадоваться своевременной дефекации, внимательно изучить консистенцию и цвет, пользуясь фонариком.

Девять

Вымыть ноги, вытереть ноги, тоскливо осознать, что самая игра только начинается. Поиграть в догонялки, укусялки и "Побори страшного монстра с мокрыми ногами".
Запереться с котом в туалете, убедить кота, что срать безопасно, несмотря на мерные удары в дверь. Открыть дверь, отобрать кота, препроводить в убежище.
Отобрать трусы, тапок, миску, щетку, крем, крем выбросить - все равно прокушен. Пересчитать молочные и новые зубы. В процессе отхватить этими самыми зубами в нос. Вытереть лужу. Еще поиграть. Снова поиграть. Попробовать расчесать животное. Поиграть в "Отбери щетку". В процессе игры рухнуть, поскользнувшись на луже. Поиграть в "Вот ты и попалось, здоровое поверженное чудовище" в положении на боку.

Десять тридцать.

Тихо, тихо, не дыша, умиляться, этому ути-пути хорошенькому маленькому щеночку, который так красиво спит, как на календарике, сцука малолетняя, так бы и стукнула подушкой.

 

http://uaksu.forum24.ru/?1-12-0-00000802-000-20-0

1

Эта история является образцом мужества, хитрости и преданности своему клану.
       На одну из деревень напали воины самурая Такатоки. Часть населения ушла в лес перед набегом, часть осталась, чтобы не выследили ушедших и не перебили весь клан. Староста деревни, глава местного сообщества ниндзя, принял решение вступить в бой. В ходе сражения, действуя кусари-кама (серп на длинной цепи), он перебил шестерых могучих воинов, но был пронзён стрелами и приколот копьями к стене собственного дома. Самураи полностью разгромили деревню. Первый помощник старосты молодой ниндзя Дзиро попытался защитить свою жену, но был тяжело ранен. При нём самураи обесчестили её, а затем разрубили мечами. Напоследок они выбили Дзиро один глаз и оставили ему жизнь, решив, что опасаться его больше нечего. Но ниндзя поклялся отомстить Такатоке.
       Через несколько месяцев самурай получил письмо от неизвестного ему Дзиро с вызовом на Синкэн-Сёбу - поединок на мечах, который должен обязательно закончиться смертью одного из участников. Такатока усмехнулся, считая себя непобедимым, и хотел было отказаться - достойно ли аристократу биться с простолюдином? Однако Дзиро выдвинул интересные условия: если он проигрывает, то весь его клан переходит в подчинение Такатоки. Если же Такатока падёт от меча ниндзя, то никто из людей самурая никогда не тронет жителей деревни. Такатока решил, что условия выгодны, а победа несомненна.
       Через день они сошлись в поединке. Одноглазый Дзиро был явно слабее противника. Ниндзя терял силы с каждым ударом и, наконец, упал, пронзённый мечом самурая. Такатока подобрал с земли легкий, короткий меч несчастного Дзиро - дешёвое оружие, в рукоять которого, однако, был вделан крупный бриллиант. Аристократ, очарованный его красотой, протёр камень от крови. В тот же миг отравленная игла, укреплённая на пружине в рукояти меча, вонзилась в руку победителя. Такатока всё понял - он действительно пал от меча Дзиро, хотя и выиграл поединок. Перед тем, как в последний раз закрыть глаза, верный слову самурая, он приказал всем своим воинам оставить в покое клан Дзиро. Мужественный ниндзя, понимая, что его мастерство явно уступает мощи Такатоки, пожертвовал своей жизнью ради жизни своего клана...

2

Одной из самых колоритных фигур был легендарный ниндзя Сарутоби Саскэ, имя которого означает "прыжок обезьяны". Он был известен невероятной акробатической техникой и необычайными приёмами рукопашного боя. Благодаря замечательной физической подготовке Сарутоби бегал, прыгал и лазал по деревьям так, как это могли делать только обезьяны. Он упорно тренировался в течение многих лет и превзошёл большинство своих товарищей. Говорят даже, что он подолгу жил на деревьях, перепрыгивая с ветки на ветку подобно животным, которым он подражал. В результате он стал настолько ловким и подвижным, что ни одному человеку или даже небольшому отряду не удавалось его схватить. Сарутоби мог уклониться от любого удара мечом, подпрыгивая вверх или подныривая под него, что сначала приводило нападавшего в ярость, а потом - в отчаяние. В конце концов, Сарутоби радостно смеялся и исчезал.
       Этот ниндзя прославился не только ловкостью, но и преданностью своему господину. Однажды тот отправил Сарутоби в ставку сёгуна (военного правителя Японии), для сбора информации.
       Сарутоби успешно проник в резиденцию сёгуна и узнал о тайных планах, подслушав заседание военного совета. Но когда он пытался покинуть замок, его обнаружила охрана, и началась погоня. Сарутоби, который не раз бывал в подобных переделках, уверенно оторвался от своих преследователей и, с помощью небольшого трамплина, который он предусмотрительно спрятал в саду, взлетел на высокую крепостную стену.
       Но спрыгнув вниз, он угодил прямо... в медвежий капкан. Пока приблизились вражеские воины, Сарутоби отрезал собственную ногу выше лодыжки, перевязал рану жгутом и заковылял прочь. Но это было его последнее задание. Невыносимая боль и большая потеря крови оказались препятствием, непреодолимым даже для Сарутоби.
       Стоя на одной ноге, этот храбрый ниндзя встретил врагов презрительными криками, а потом приставил к шее остриё меча и перерезал себе яремную вену. Обозлённые солдаты сёгуна, которым так и не удалось взять Сарутоби живьём, бросили его тело в крепостной ров.

3

Немногих ниндзя удавалось обмануть притворным сном. Сандайфу Момоти всегда спал очень чутко, потому что опасался ниндзя, которых мог подослать его заклятый враг Такэда Сингэн.
       Однажды, посланный Такэда ниндзя Хадзика Дзюбэй незаметно прокрался в покои Сандайфу и укрылся в темноте, дожидаясь своего часа. Войдя в спальню, ниндзя обнаружил, что Сандайфу спит глубоким сном. Тогда он выпустил несколько ласок, которые ничего не ели много дней и стали бешеными от голода. Что бы покончить с противником наверняка, Хадзика уже приготовил несколько отравленных игл, но в эту минуту хитрый Сандайфу швырнул в него заранее приготовленный мешочек с крысиным помётом. Ласки, для которых это было лакомой приманкой, оставили Сандайфу и бросились на Хадзика, который и погиб от их укусов.

4

Ода Нобунага и Уэсуги Кэнсин были заклятыми врагами. Оба обладали значительной военной силой, немалую часть которой составляли ниндзя, и возглавляли противоборствующие политические группировки. Уэсуги в вопросах безопасности полностью полагался на Касуми Дандзё, знаменитого мастера обмана. Тем не менее, умелые ниндзя, посланные Ода, сумели преодолеть внешнюю охрану Уэсуги и проникнуть в его жилые покои с целью уничтожить вражеского начальника.
       Руководитель отряда ниндзя Укифунэ Кэмпати был известен тем, что мог с большой точностью выпускать изо рта отравленные иглы. Забравшись однажды ночью вместе с помощниками на потолок коридора, Кэмпати заманил в ловушку Касуми Дандзё и троих его ниндзя. Кэмпати выплюнул серию игл, и четыре тела опустились на пол. После этого Кэмпати устремился во внутренние покои, что бы покончить с врагом, но к своему изумлению был встречен там... Касуми Дандзё, который, воспользовавшись замешательством Кэмпати сумел быстро его обезвредить.
       Оказалось, что Касуми Дандзё только притворился, что упал замертво от отравленной иглы; остальные три ниндзя, впрочем, погибли по-настоящему.
       Властитель Уэсуги вздохнул с облегчением и похвалил Касуми за хорошую работу; однако он недооценил коварство своего соперника Ода. Посылая Кэмпати в замок врага, Ода предвидел возможность неудачи и рассчитывал использовать Кэмпати скорее в качестве приманки. В тайне от всех Ода послал туда ещё и Укифунэ Дзиннаи, ниндзя крохотного роста - меньше метра. Именно этот карлик должен был убить ненавистного Уэсуги, используя свой маленький рост.
       Готовясь к действиям в ограниченном пространстве, Укифунэ некоторое время жил в большом глиняном горшке. Проникнув во вражеский замок, Укифунэ укрылся там, куда раньше или позже должен был появиться Уэсуги... в уборной. Повиснув в глубине ямы, Укифунэ приготовил короткое копьё и терпеливо ждал. Когда наконец Уэсуги присел на корточки, карлик пронзил его копьём, а затем укрылся в экскрементах от Касуми Дандзё и его людей, которые с горестными криками сбежались к умиравшему господину. Укифунэ дышал через трубочку, которая на несколько сантиметров выступала из выгребной ямы. Когда возня в уборной затихла, он незаметно выскользнул из замка и отправился к Ода, чтобы доложить о своём славном подвиге.

5

Жизнь ниндзя Каэй Дзюдзо была постоянно под угрозой со стороны других ниндзя, состоящих на службе у сёгуна Токугавы. По иронии судьбы среди них был его прежний товарищ Томбэ. В ходе своей миссии Томбэ узнал своего старого друга и после этого уже не мог его убить. Тогда они вместе разработали план, который должен был удовлетворить обоих хозяев.
       Томбэ привёл Дзюдзо в ставку Токугава, объявив его своим пленником. Как и следовало ожидать, сёгун приказал убить Дзюдзо. Тот попросил разрешения покончить с собой, и сёгун согласился: ему было любопытно взглянуть на самоубийство ниндзя. Дзюдзо стал на колени перед сёгуном, и все увидели, как он проткнул себе живот небольшим ножом. Вскоре одежда Дзюдзо набухла от крови, он качнулся вперёд и упал ничком. Удовлетворённый сёгун приказал бросить тело Дзюдзо в крепостной ров. В ту ночь Дзюдзо вернулся в замок и устроил там пожар. Во время своего свидания с сёгуном хитроумный Дзюдзо изучил важные детали планировки замка. А свой нож он воткнул в тушку только что убитого небольшого животного, спрятанного под одеждой; кровь этого животного и ввела в заблуждение всех присутствующих, начиная с самого сёгуна.

6

Сампо Дзиндзай был искусным и изобретательным ниндзя. Однажды неусыпная бдительность спасла его от смерти от рук другого ниндзя, которого подослало правительство Токугавы.
       Как-то раз Дзиндзай зашёл подкрепиться в придорожную корчму. Незаметно преследовавший его ниндзя сумел отравить воду, которую использовали для приготовления чая, и подсыпать яду в соевые лепёшки, которые заказал Дзиндзай. Ни о чём не подозревающий хозяин корчмы поставил перед гостем поднос с едой и ушёл по своим делам. Дзиндзай уже собирался сделать глоток, когда обратил внимание на то, что чай слегка замутнён. Дзиндзай выплеснул содержимое чашки в небольшой пруд с рыбками, и многие из них всплыли кверху брюхом. После этого Дзиндзай внимательно разглядел лепёшки. На них виднелись крохотные капельки влаги - верный признак отравления. Что бы убедиться в этом, он без колебаний бросил пару лепёшек коту, гревшемуся на солнышке рядом с его столиком. Через несколько минут несчастный кот стал извиваться в судорогах. Дзиндзай подозвал слугу, расплатился и извинился за то, что не доел угощение: он знал, что отравление было делом рук вражеского ниндзя. Никто из местных жителей не смог бы приготовить такой смертоносный яд.

7

   Не все феодалы могли себя обезопасить, надёжно защитив свой дом от проникновения ниндзя. Властитель поместья Кувана был образованным человеком с тонким вкусом и проводил всё своё время в изысканных развлечениях. Он хорошо знал привычки ниндзя, и ему всегда удавалось нейтрализовать их покушения на свою жизнь, а убийство этого высокопоставленного чиновника было бы особой честью для ниндзя, состоящих на службе у его врагов.
       Кувана позаботился о сложной системе мер для обнаружения и поимки лазутчиков и любил хвастаться, что ни один ниндзя не проникнет в его замок незамеченным. Он повсюду выставлял двойные посты, а по саду рыскали голодные дикие собаки. Кроме того, само здание изобиловало разнообразными хитрыми ловушками. В коридорах были устроены глубокие колодцы; поворотные платформы поддавались под весом ступившего на них человека, и он мгновенно оказывался в яме; в любой момент путь врага мог быть перерезан падающей решёткой или мощным потоком воды.
       Ночи Кувана проводил в роскошной спальне, в центре которой стояла величественная кровать с шёлковой постелью. Оттуда господин любовался прекрасной живописью на потолке, выполненным знаменитым художником того времени; высокие эстетические переживания постепенно переходили в не менее сладкий сон. Однажды Кувана приказал казнить служанку только за то, что она слегка сдвинула кровать и тем самым нарушила его вечернюю идиллию.
       Многие ниндзя пытались лишить жизни этого величественного феодала. Все они потерпели неудачу; те из них, кто не успел покончить с собой, подверглись безжалостным пыткам. Жертвой хитрости Кувана пал и отец пятилетнего Тоцука Дзиро, знаменитый ниндзя; он неосторожно вступил на фальшивый пол и оказался в глубокой яме. Попав в руки охранников, Тоцука - старший перенёс неописуемые мучения: в конце концов, с него живого содрали кожу. Дзиро ни когда не забывал о этой трагедии и поклялся отомстить за смерть отца и восстановить честь своей семьи и школы нин-дзюцу.
       Два года мальчик бродил вокруг поместья Кувана, высматривая все подробности и подслушивая разговоры стражников. Постепенно обрывки данных сложились в общую картину, и Дзиро смог разработать хитроумный план проникновения в замок и убийства его высокомерного хозяина.
       Случилось так, что младший сын Кувана подружился с Дзиро и часто приглашал мальчика в гости. Юный аристократ с гордостью показывал ловушки, установленные против ниндзя. В зорких глазах Дзиро нельзя было прочитать его подлинных чувств, когда однажды, играя со своим другом во дворе замка, он увидел самого господина. Юный ниндзя терпеливо дожидался своего часа. Вскоре представился удобный случай, когда младший Кувана побежал в свои покои за новыми игрушками. Когда он вернулся, Дзиро уже не было, и мальчик решил, что приятелю надоело играть и он вернулся домой. Но на самом деле Дзиро спрятался в старом высохшем колодце, уцепившись за кусок прочной верёвки, с которой он никогда не расставался. Ночью, когда Кувана отдыхал в своей великолепной спальне, погрузившись в чары картины на потолке, Дзиро бесстрашно подкрался к нему коридорами дворца: его друг объяснил ему, что под весом ребёнка ловушки не сработают. Дзиро тихо взобрался на балки под потолком спальни и приступил к выполнению своего плана - убийства человека, который приказал казнить его отца.
       Сначала Дзиро проделал в потолке небольшое отверстие. Заглянув в него, он оценил расположение врага на кровати и приступил к следующему этапу. Он размотал клубок прочного шёлкового шнура и опустил его вниз, так что конец шнура оказался рядом с лицом спящего аристократа. После этого Дзиро стал ждать. Около полуночи Кувана стал тяжело храпеть, приоткрыв рот. Дзиро, не мешкая, открыл небольшой пузырёк, смочил в ядовитой жидкости щепку и с её помощью посадил пару капель на шнур, свисавший с потолка. Жидкость медленно стекла по шнуру, пока капля не угодила прямо в раскрытый рот Кувана. Дождавшись первых стонов боли, Дзиро собрал своё снаряжение и выскользнул во двор. После недолгих судорог Кувана умер. Его телохранители яростно обшаривали спальню в поисках следов убийцы. В общей суматохе, вызванной загадочным убийством, Дзиро прошмыгнул мимо часовых и оказался на воле. Теперь, отомстив за смерть своего отца, он мог спокойно вернуться к своей семье и к своему ремеслу.

*  Зная всё то презрение и ненависть к ниндзя со стороны, ниндзя старался не попадать в руки врагу, так как знал, что его смерть будет мучительна. Как правило, в плену над ними издевались, медленно сдирали кожу, варили в кипятке и смоле, разрывали между деревьями, медленно убивали, разрезая по частям. Поэтому ниндзя предпочитал умереть в бою или лишить себя жизни сам. Если у него не было оружия, что бы сделать это, то он просто откусывал себе язык и умирал от потери крови и болевого шока.

http://www.ninjutsukaluga.ru/rasskazi.html

В колонках играет - "буги-вуги" -стиляги
Настроение сейчас - пум..

А я уже здесь! Ха! Не ожидали?
Господи, на кого я похож! Маленький, похожий на клетку и в полной темноте. Интересно, а что это я делаю? Думаю! Странно. Неделю назад, я еще этого не умел. Мама родная, я еще и слышу!

Какой приятный голос! Ну-ка, ну-ка, повтори, что сказала? Куда ты собралась? На девичник? Какое неприятное слово. Оно мне уже не нравится. И чего ей дома не сидится? Эй, там, наверху, ты же мой «дом»! Ну почему ты постоянно двигаешься? Вчера она до потери пульса прыгала через какую то скакалку, да так, что я едва не выпал. Если бы не эта дурацкая веревочка, торчащая из меня, я бы давно сменил место жительства. По-моему, она до сих пор не в курсе, что я здесь живу. Поэтому и скачет как кенгуру.
Ой! Чего это так бумкает? Как громко! Еще и во мне! Эта стучалка есть и у моего «дома», но она не такая шумная. Как приятно бьется не переставая, наверное что-то нужное.
И вообще я все больше замечаю странные перемены происходящие с моим телом. Появились подозрительные выпуклости, по-моему - это руки и ноги. Я не знаю, откуда я знаю, как это называется, но меня интересует, зачем они мне нужны? И вообще появилось столько ненужных вещей, вернее органов. Они болтаются во мне сами по себе. Уж поскорей бы каждый встал на свое место. Мне, вообще то и без них прекрасно плавается. И чувствую себя замечательно.
Мой «дом» отправился на девичник. Зря я так ругал это слово. Столько всякой вкуснятины было: солененькое, сладенькое, кисленькое, а особенно мне понравилось горяченькое. Сначала, правда, было невкусно, но потом, почему-то страшно захотелось петь, и даже, когда дом начал сотрясаться в танцах, я тоже пытался подтанцевать и заметил у себя потрясающее чувство ритма.
Ко мне в гости забурился какой то наглый сперматозоид. С гордым видом ворвался в мою комнату, но увидев меня страшно выругался и удрал. Наверно испугался. Ведь я уже большой.
На утро болела голова. Мало того, что она у меня и так огромных размеров, по отношению к телу, еще и болит. Кстати мой дом чувствовал то же самое. Еще дядя какой то все время бурчит. Стоп.
Узнаю по голосу. Это же его несмышленым сперматозоидом я был когда-то. Какой родной голос!
Ну все. Хватит. Хочу есть! Хочу есть! Есть хочу! Нет. Картошку не буду, мясо не буду. Эй, огурцов хочу, и молока, и мороженного. Оно мне после девичника страшно понравилось. А теперь мой дом собрался гулять. Кстати вместе с моим… как его назвать то, короче дяденькой.
Правильно, мне полезен свежий воздух. А ну выкини сигарету. Что тошнит? Так то. Еще чего, травить меня вздумала. Дыши чистым воздухом, тебе легче станет. Так значит, я могу контролировать ощущения своего дома? Понятно. Ой, кто это так пахнет? Какие такие духи! А ну не дыши этими духами. Что, тошнит? Дыши лучше свежим воздухом.
Чего-то мне жалко мой дом. Сильно уж она реагирует на мои шутки. Ну никакого чувства юмора.
Ладно, больше не буду. Пока.
Вообще то я люблю свой дом. Он теплый и уютный, хоть иногда и капризный. Ну да ладно.
Думаю как ни будь уживемся.
Интересно, а почему она до сих пор не знает обо мне? Срочно надо принимать меры и рассекречиваться. Может тогда она будет вести себя спокойней.
Она собирается спать. Поспать я люблю. Только хочу молока на ночь. Пожалуйста! Вот так. А теперь спать.

***
Привет. Давно не слышались. Наверное, вас интересует как у меня дела? Конечно, здорово. Правда, меня волнуют новые штуковины, которые появляются то во мне, то на мне. Вот, например, во рту, что-то непонятное. Какой то червячок, который когда я думаю, пытается шевелиться. Кстати, когда я думаю, в голове у меня тоже что-то происходит. Наверное умнею. На лице появились какие то два шарика и две дырочки, улучшилась слышимость. Но самое главное, я наконец определился. Я буду мальчиком. Просто у меня начало появляться такое, чего девочкам не дано. А мой глупый дом хочет девчонку. Ну, чего же в них хорошего? Я, конечно, не знаю как эти девчонки выглядят, но уверен, что как ни будь ужасно.

Мой дом был в какой то больнице. Там, чьи то нахальные руки ощупывали меня до неприличия. Я даже повозмущался немножко, заставив дом захотеть пописать. Ишь, даже в собственной комнате спокойно жить не дают. Руки обозвали меня эмбрионом. Сами вы эмбрион. Слово-то, какое неприличное. Что самое интересное, эти руки поняли, что я здесь живу и заявили дому, что он беременный. А что вы думаете, он сам не знает? Что, я зря две недели старался потошнить его посильнее, покружить ему голову, попросить вкусненькой еды. Конечно не зря.
Я уже огромных размеров. Как сказали руки: «С яблочное зернышко». Наверное оно огромное, раз похоже на меня.
Почему-то мой дом волновался, когда шел домой и думал, как сказать моему папе, что дом скоро станет мамой. Сколько новых слов! Папа, мама. А знаете мне гораздо приятней называть дом - мамой. Вполне хорошее название для благоустроенной квартиры. И кстати, кто такой папа?
Папой оказался, тот самый дяденька, чьим сперматозоидом я был, когда был маленький. Когда мама говорила ему о том, что я в ней живу, я со смеху чуть не выпал. Столько волнения, слезы. А папа прислонился к животу мамы, постучал и говорит: «Ты действительно здесь?». Конечно здесь. А куда ж я денусь если все равно сижу на привязи?
Вот так мы и узнали друг о друге много нового. За два месяца моей жизни. Мама со мной иногда разговаривает, но думает обо мне постоянно. Я думаю, что она в меня влюбилась. Ну конечно, как тут не влюбиться в такого красивого большого парня. И мне все равно, что она хочет девочку. Правильно папа – я мальчик. Больше некому.
Мы часто спим, гуляем и читаем какую то книгу про любовь. Короче хорошо мне с тобой дом. Ой, прости! Хорошо мне с тобой, мама

***
Ну почему я все время расту? Куда еще больше? Каждый раз, когда просыпаюсь, обнаруживаю что-то новенькое, а в голове всплывают какие-то новые непонятные слова. У меня растет то, чем может гордиться каждый мальчик. Еще появились шторки над глазами, которые то открываются, то закрываются. Мой маленький червячок во рту иногда упирается в какую-то перегородку вверху. Зачем она нужна, я думаю, даже мама не знает. Ну да ладно, не в этом дело.
Моя мама постоянно ревет. Ее раздражает папа, жизнь и какая-то бабушка. Интересно как же они выглядят, если постоянно ее достают. Ну, в принципе, я с ней согласен. Они действительно надоели своими советами: если я не хочу молоко с медом (брр, не люблю пенку), то естественно и моя мама его не хочет, если я не хочу гулять, есть и спать, то почему это должна делать моя мама? Зачем они постоянно переживают за наше здоровье, ну чего плохого с нами может случиться, особенно со мной?

Когда мама веселая, она слушает музыку. Мне очень это нравится. Иногда я танцую, благо уже есть, чем шевелить. У мамы из-за меня возникли какие-то проблемы. Она говорила об этом доктору. Мне очень жаль, что я своим присутствием доставляю ей какие-то неудобства.
Мне страшно интересно, что творится в мире моей мамы, там, на поверхности. Наверное, она, так же как и я привязана шнурочком, находится в полной темноте и она тоже живет в животе у кого-то. Но почему тогда ей есть с кем разговаривать, а мне нет? Мне кажется, что это несправедливо. Мама говорит, что когда я рожусь, буду толстым и красивым, похожим на папу. Когда я рожусь – это значит, попаду в ее мир. Интересно, а когда это произойдет? Почему-то мне кажется, что не скоро.
Мы разговаривали с мамиными подругами. Эти противные тетки говорят, что я буду капризным, орущим и доставляющим массу проблем. Откуда они знают-то, каким я буду? Вот рожусь, покажу, где раки зимуют!

А еще мы с мамой болели. На меня наступали грозные страшные бактерии, но я от них отбился. И мама, наверное, тоже, потому что чихала и кашляла только три дня. Хотя врач обещал гораздо больше. Мы пили вкусные сладкие микстурки и ели противные горькие таблетки.
Я понял! Если мы с мамой будем вместе сопротивляться всем болезням, если вместе будем хотеть кушать одно и то же, то ей не будет так тяжело меня носить. Мне все больше и больше хочется увидеть тот мир, в котором она живет. Я чувствую, что ждать осталось не долго.

Мы с мамой только что проснулись. Мы все делаем вместе: спим, кушаем, болеем, смеемся и плачем. И мне нравится каждое утро просыпаться и слышать мамин голос: «Доброе утро малыш!». Это она мне говорит! Я знаю, и поэтому тоже пытаюсь ей сказать чего-нибудь хорошее. И в результате этих попыток у меня шевелятся новые образования вокруг рта и уже почти окрепший язычок.
Мамин доктор говорит, что я уже похож на человека и у меня формируется скелет. Интересно, а на кого я был похож до этого? На таракана? И не скелет – а косточки, благодаря которым я становлюсь более сильным.
Я считаю, что этот доктор – абсолютно нетактичное существо. Он постоянно пытается вторгнуться в мои владения, ощупывает мою крышу, да так, что мне приходится отодвигаться в сторону. Меня терзают смутные сомнения, что он имеет какие то виды на мое место жительства! Но мама почему-то ему доверяет и постоянно с ним советуется. Что есть, как спать. Она бы лучше меня спросила.
Вот например: она ест творог. Я его терпеть не могу. Но этот умный доктор сказал, что это полезно. А я считаю – полезно - не значит вкусно! Но меня никто не спрашивает и поэтому приходится довольствоваться тем, что есть.

А еще я уже умею хмурить брови, когда злюсь или просто так. Мне уже даже нравиться ощущать все эти новые вещи, происходящие с моим организмом, привык я. А сначала было страшно. Ноги стали длиннее рук, а тело покрылось непонятными волосками. Для чего, почему - неясно. И кстати мамин доктор мне об этом тоже ничего не говорит. Хотя уже стоило бы пообщаться. Я ведь все понимаю.
А еще я научился пихаться в свою крышу, особенно по утрам, когда просыпаемся. И при каждом новом моем ударе мама визжит от восторга и тащит папу к себе, чтобы я ему тоже постучал. Так мы и перестукиваемся каждый день, когда у меня хорошее настроение. Правда я еще сильно устаю, когда много двигаюсь, но с каждым днем становлюсь все крепче и крепче.

Мои родители до сих пор спорят по поводу того, кем я буду мальчиком или девочкой. Доктор сказал, что я уже большой и можно сделать какое-то УЗИ для раскрытия этой тайны. Но мне почему-то не хочется раскрываться и когда УЗИ делали я развернулся попкой к нахальным глазам доктора. Он сказал, что когда я рожусь – буду партизаном. И не буду я партизаном – я буду сюрпризом. Для мамы. Она-то хочет девочку. А я уже ярко выраженный мальчик.
Мама в тайне от папы придумывает мне девчачьи имена. А когда идет по магазину в тайне от бабушки покупает девчачьи распашонки. Иногда мне кажется, что она расстроится, когда узнает, что я, как говорит папа – мужик. Но именно папе она говорит, что ей все равно кто родится. Как это все равно? А если родится слоник или собака Дуся, которая живет в мамином мире? Я думаю, что ей не все равно, но любить она меня будет, кем бы я не родился.
Еще несколько дней назад, я еще сомневался, кто же я – слоник, собака или кто. Но после слов доктора, я уверенно определился, что из эмбриона постепенно превращаюсь в человека. Что ж, это радует. Я большой и умный человек. И мама об этом прекрасно знает.

***
Помогите! По-мо-ги-те!!! Из дома выживают!
Мне уже надоело стучаться в крышу! Ну, мама дорогая, ты даешь! Ишь, остренького ей захотелось! А обо мне ты подумала? Ой, как горячо, как щипит-то! Все и ломит, и болит, и в груди огнем палит! Чего ж она съела-то? Тонну красного перца и закусила его горчицей? Водички мне! Ну, попей, пожалуйста, холодненькой водички! Ух, полегчало!
Милая мама! Если ты меня хоть чуть-чуть уважаешь, и не хочешь, чтобы я выскочил из дома раньше времени, не ешь что попало. Я же уже все чувствую!
И вообще, у нас с мамой последнее время плохое настроение. Все нас обижают, никто нас не любит. По крайне мере, нам так кажется. Мама постоянно ревет, и я тоже хочу, но пока не получается, потому что еще не знаю как это надо делать. Хотя мне есть от чего пореветь. Моя сморщенная прозрачная кожа, покрытая волосами, иногда, особенно когда меня что-то пугает, стала покрываться гусиной кожей. И я естественно переживаю, толи гуси у меня в роду появились, и бежит во мне гусиная кровь, толи вполне нормальный процесс происходит. И вообще, плохое мамино настроение наталкивает меня на самые странные мысли. Она думает, что она большая, что кожа у нее плохая, волосы жирные. Мама! Не бойся, я тоже большой, сморщенный и волосатый!
Ой! Что это так бумкнуло? А-а, дверью хлопнули! Потише там! Странные вопросы ты задаешь мама, чего я так прыгаю. А оттого и прыгаю, что испугался и опять гусиной кожей покрылся.

Недавно услышал как лает собака Дуся. Страшно! Попробовал повторить. Чуть не захлебнулся. Интересно, а как она выглядит? Мама, когда гладила ее, говорила: «Какая у тебя мягкая шерстка». Значит, Дуся волосатая. Все. Конец. Значит, я похож на Дусю.

Иногда мне становится скучно, и я начинаю баловаться с веревочкой торчащей из меня. Мне нравится, как мама в такие моменты охает. И чувствую, как она касается моей крыши и называет меня шалуньей. По-моему это слово какое-то женское. Мамочка все надеется, что я буду девочкой. А не тут-то было. Раньше думать надо было, сейчас уже поздно.

Мы с мамой вместе делаем зарядку. Вернее зарядку делает мама под песни Тани Булановой, а меня болтает из стороны в сторону, потому что мама чересчур активно двигается. Но мне это даже нравится. А еще мне нравится, когда мама слушает Филиппа Киркорова и размышляет о жизни мужчины и женщины, то есть себя и папы. Такие песни у него душевные, что только о любви и можно думать. Сразу чувствуется - свой парень. Мама говорит, что он романтик. И что он красивее моего папы. Когда папа однажды плюнул и сказал про него так заковыристо, что даже я покраснел, мама ответила, что если Филя – красавиц павлин, то папа – драный петух. Я даже разволновался по этому поводу – не хватало мне еще петуха в роду для полного счастья.

У меня уже выросли ноги и руки. Я уже двигаю своими пальчиками, хлопаю глазами, шевелю бровями и ушами. Но самым моим любимым занятием стало сосание большого пальчика. Особенно мне нравится это делать, когда мы ложимся спать. А перед этим мама чем-то мажет мою крышу, и я, чувствуя ее прикосновения, успокаиваюсь и тоже готовлюсь ко сну.
Вообще, я замечаю, как с каждым днем становлюсь все активней и активней. Я играю, пока не устану, прогуливаюсь по совсем небольшим окрестностям своего дома. Я стал размышлять, особенно над тем, что если буду расти такими же темпами, то через некоторое время дом станет для меня тесноват.
Ну, время покажет.

Мамин доктор сказал, что я уже похож на человека. Я похож на маму. Странно все-таки все происходит. Я точно знаю, что Дуся – собака и четыре недели назад я был похож на нее. Почему же сейчас я похож на маму? Нет, я, конечно, не думаю, что это плохо, но такие перемены!
Кстати, еще я узнал, что живу у мамы в животе. Не представляю, чтобы у меня в животе кто-то жил. Правда там иногда странно булькает. Может и у меня кто-то живет? Как много разных мыслей вертится в голове. Например, почему она всегда меня перевешивает? Почему ее размеры больше, чем все мое остальное тело? А про тело даже говорить не хочется. У меня появилось такое!!! Какие-то два шарика в мешочке между ногами! Я понять не могу зачем!? Может это еще одно преимущество моей принадлежности к папе?

 

Мамин наглый врач все-таки выяснил какого я пола. А я, эмбрион неповоротливый, не смог вовремя повернуться попкой к крыше. И меня вычислили! Я настолько разозлился, что не смог быть сюрпризом, так испугался, что мама больше не будет меня любить (ведь она хотела девочку), что стал пинать все, что попадалось под ногу. И только когда мама начала охать, а папа стал гладить мамин живот, я понял, что сделал ей больно. И когда успокоился, поймал маму на мысли, что она рада, что я мальчик. Ей на самом деле было все равно кто я. Главное, что я - ее ребеночек. И на правах долгожданного внутреннего жителя, естественно, знаю все ее мысли. Например, я знаю, что свекровка (это папина крыша) когда приходит к нам в гости начинает качать свои права. Смешно, наверное, наблюдать качающуюся крышу. А еще, я знаю, что папа боится спать с мамой, потому что я могу что-нибудь почувствовать. И мама даже злится из-за этого и говорит, что я не почувствую ничего. Я, конечно, не почувствую. Я эмбрион деликатный. Я могу и отвернуться на время. Вот только о чем они? Понять не могу.
Мне нравится когда мама разговаривает со мной. А когда не разговаривает, то я тихонько толкаю ее в ребро. Всегда срабатывает. Бабушка говорит, что я слишком активный и мама со мной еще намается. Я почему-то недолюбливаю эту бабушку. Она всегда что-то маме советует. Мы ей что, жить мешаем? И почему маме нельзя вязать? Как это я могу запутаться в пуповине? Попробовала бы она пожить тут с мое. Она не только от веревочки этой сбегать научилась, а еще и использовать ее в своих корыстных целях.
Кстати, врач сказал, что я уже дышу. Я естественно в это время еще не дышал и начал пробовать, чтобы понять, как это. Раз попробовал, два, а потом взял и захлебнулся. Начал кашлять, а потом… икать. Очень неприятное чувство хочу вам сказать. А мама чувствует, как я икаю и ей смешно. Причем я теперь делаю это постоянно: когда замерзну, когда много двигаюсь, когда хлебну водички, когда пописаю. Да, писать я теперь тоже умею. И при этом так странно и смешно топорщится эта штучка между ножек.
Я уже рассказывал, что я люблю спать? Я почти всегда сплю. А когда не сплю, то играю. Например, отталкиваюсь ногами от пола и лечу в потолок. Здорово ведь?

Теперь я отчетливо слышу, что творится там, в мамином мире. Причем я узнаю маму, папу и Дусю по голосу. А вчера к нам в гости приходили какие-то родственники. Они затискали маму и стучали в мою крышу так, что я прижался к маминой спине и не выходил оттуда пока спать не легли. Перед сном я пощекотал маму по крыше, а она мне сказала: «Я тоже люблю тебя малыш». Как здорово знать, что тебя любят, что тебя ждут. Вернее не тебя, а меня, живущего внутри у мамы.
Мне становится немного тесно в моем доме. Я очень быстро расту. И все чаще думаю о том, как же я попаду в мамин мир? Нет, я, конечно, знаю, что я рожусь, только вот как это произойдет, а главное когда?

Мне купили коляску! Как я понял, в ней буду жить, когда рожусь. Надеюсь в ней не так темно и тесно как у мамы в животе.
Интересно, а как мама выглядит? Папа иногда называет ее глобусом и шариком. Знакомые говорят, что она очень круглая. Наверное, мама как Земля. Я как-то слышал, как папа говорил, что Земля круглая и необъятная. Выходит мама круглая и необъятная. А если все это происходит из-за того, что я расту, то представляю каких я размеров!

Горе мне несчастному! Я узнал, что у меня есть сестра! Правда какая-то двоюродная и не часто бывает у нас в гостях, но за то время пока она была, она съела все шоколадные конфеты, разбросала все купленные мне игрушки и оторвала какой-то крючочек в моей коляске. Я от раздражения аж подпрыгивать и икать стал – это как так, значит, я еще и не родился, а все мое добро: конфеты, игрушки, коляски уже подвергаются нападению родственников! Непорядок! Был бы я родившимся, я бы поддал этой сестре! Я и сам конфеты шоколадные люблю, и мама любит. Мне, конечно, не жалко, хотя нет, может быть чуть-чуть жалко. В общем, рожусь, буду хранителем шоколада и собственных игрушек.

Два дня назад произошло невероятное – я увидел свет, правда красный и тусклый, но все равно меня это напугало. Причем свет этот был сквозь крышу. Сначала подумал, что крышу проломило. Оказывается, нет. Просто она стала тоньше и хоть сквозь нее ничего невидно, зато все прекрасно слышно. И когда я услышал, как эта Лариса поедает мои конфеты, мне захотелось наружу. Посмотреть в ее бесстыжие голодные глаза.
Кстати, свет сквозь крышу я начал видеть еще и потому, что у меня открылись глаза. И эти штучки, которые сверху теперь периодически хлопают – моргают.
Иногда наступают такие моменты, когда мне кажется, что у меня во рту что-то должно быть. Правда я не знаю что и поэтому сосу свой большой палец, причем абсолютно непроизвольно. Особенно мне нравится это делать перед сном, когда эта штука, которая есть у меня и мамы не бумкает так сильно. Я заметил, что когда меня что-то пугает или злит оно бумкает гораздо быстрее. Мама называет его мотором. Так вот у нас этот мотор ужасно шустрый. Оказывается, от того, как он работает, зависит наша жизнь.

Недавно у мамы брали кровь на анализы. Было больно. Как будто кровь брали у меня. И вообще, эти врачи, по моему мнению, слили у мамы крови литра два, потому что у меня закружилась голова. Кровопийцы! А мама, как ни странно, чувствовала себя замечательно. И совсем на них не ругалась. Потом врачи выяснили, что, оказывается, у нас в организме не очень хватает железа! И нам надо его принимать три раза в день. Насколько я слышал, железо не едят, и каким образом мама будет его грызть я даже не представляю!
А еще доктор заявил маме, что у меня начал образовываться жирок. Я долго себя обследовал, но жирка этого так и не нашел. И мне стало грустно. Если у меня он уже начал образовываться, то что же со мной будет через пару месяцев? Срочно надо начинать заниматься зарядкой, а то в последнее время, когда мама прыгает и скачет я преспокойненько прижимаюсь к полу и она начинает хотеть в туалет. Естественно тут уже не до зарядки. Все, хватит лениться. Доктор сказал, что уже совсем скоро я увижу белый свет. Какой же он белый, когда сквозь крышу он красный и темный. Но в любом случае перед мамой я должен появиться в наилучшем свете, чтобы она меня сразу полюбила.

Скоро Новый год. Мама говорит, что это самый любимый ее праздник. Я еще не знаю что такое праздник, но подозреваю, что вкусной еды будет много. Наедимся-то! Я уже тоже хочу Нового года. Будет весело. Мама хочет подарить папе какой-то косметический набор для бритья. Это для того, чтобы убирать волосы. Надо же какое наше семейство волосатое! Интересно, а что мама мне подарит? Мне бы тоже бреющие предметы не помешали. Я себе больше нравился, когда был гладким. Хотя больше я хочу, чтобы сестру Лариску не подпускали к моим вещам! Пожалуйста, мама и добрый волшебник Дед Мороз, сделайте меня и папу гладкими, маму полной железа, а Лариску безразличной к шоколаду!
Да, Новогодние праздники – это здорово. Вот только жалко, что я еще не рожденный и сам не смог посмотреть на фейерверки, но по маминым впечатлениям понял, что это очень красиво. К нам приходили гости. Приносили подарки и делали маме комплименты, как беременность ей к лицу. Мама нечаянно объелась, и весь вечер охала и ахала. А потом съела что-то странное и стала петь песни. И я тоже. Оказывается, эта еда называется шампанское. И почему доктор не рекомендовал его есть? От него сразу так весело становится. Я даже сплясать хотел, и только руками-ногами развел, как мама ойкать начала. Ну и ладно. Не буду. Не очень то и хотелось!

Мамочки, тесно то как! Не повернуться тебе, не развернуться! Не побегать как раньше, не поиграть! Прямо не справедливость какая-то. Сидишь тут свернутый в три рубля и не знаешь что делать.
Надо срочно думать о смене места жительства. Пусть мама, конечно, не обижается, но ее живот меня все меньше и меньше устраивает. Толи он уменьшается, толи я расту с небывалой скоростью. Чуть шевельнешься, мама сразу охать начинает, больно ей, видите ли. А мне тут что, медом намазано? Уж родиться бы поскорее что ли!
А что? Дышать я уже умею, сосать, если надо будет, тоже наловчился. Весь палец большой обсосал так, что он шире других кажется. Даже эту противную жидкость вокруг меня глотать стал. Вроде и не хочу, а глотаю. Потом еще и икаю по пол дня. Мамин доктор называет это рефлексом. Сам он рефлекс. Невкусно, поэтому и икаю. Я вообще поражаюсь этому доктору, кто его вообще посадил за мамой наблюдать. И все-то он знает! И что глаза мои вокруг волосинками покрываются, и что яички потихоньку опускаются. Ну, опускаются и опускаются, это моя личная жизнь.

А недавно мама умудрилась меня заморозить. Вернее она сама замерзла, да так, что мне в доме холодно стало, а сам я покрылся гусиной кожей. Теперь-то я знаю, что в гуся не превращусь, но все-таки чего ей надо было в магазине зимой, когда там минус десять, снег и порывистый ветер? Сам по радио слышал. Недаром папа говорит, что у беременных свои причуды, но у мамы они какие-то особенные. Потом папа отпаивал маму горячим сладким чаем с лимоном и отмачивал в душистой теплой ванне. А ее трясло так, что зуб на зуб не попадал. А у меня десна на десну.

Недавно она встала ночью, разбудив меня, и долго сидела у окна, плакала. И тут до меня дошло, что она меня рожать боится! А еще она боится, что я рожусь с какими-нибудь отклонениями! Маманя, я здоровый, не больной, у меня даже волосы пропадают! Правда, кое-где вырастают по новой, но в основном пропадают! Если я еще так посижу какое-то время, то у меня, конечно, колени могут к ушам прирасти от тесноты. Но ты же меня и такого любить будешь, правда? Наверное, я ее все-таки успокоил, потому что она сразу пошла спать. И тут случилось такое! Мне почудилось, что я стал огромным и круглым как шарик, у меня на лице росла длиннющая бородища. Потом я опять стал маленький и долго бегал под дождем. А потом я проснулся. Оказывается, это был сон, а я описался. Маме тоже снятся сны. Порой такие, что аж страшно становится. В основном про меня.

Утром проснулись от яркого света. Это солнышко сквозь окно пригрело нас своим лучом. Причем настолько активно, что я аж зажмурился. А мама подумала, что это солнечные ванны. Какие же это ванны, если нет воды и пены. Я люблю пену, она так приятно щекочет маму, что я всегда начинаю хихикать. Вообще я боюсь щекоток. Вернее их боится мама, а я боюсь за компанию. Особенно, когда щекотаться начинает папа. Мама говорит ему, что он здоровый лоб, а ведет себя как ребенок. Это значит как я. Потому что я похож на папу и тоже здоровый лоб.

Меня все больше волнует вопрос – когда, когда же я рожусь? Мама так серьезно готовится к этому, только обо мне и говорит. А папа говорит, что у нее все мозги ушли в пузо. Но мне то виднее, что никакие мозги тут и рядом не проходили. Глупости болтает. Эх, папа, папа, мог бы ты подумать, что из твоего микроскопического сперматозоида может получиться такое солнышко, как я? А вот рожусь, посмотрим, узнаешь ты меня или нет.
Странная все-таки штука – жизнь. Сначала жил у папы, теперь у мамы. Куда потом судьба занесет неизвестно. Да в принципе все равно, лишь бы было тепло, сытно и сухо.

Все, не могу больше. Срочно надо съезжать. Мало того, что пошевелить ничем кроме пальцев и ушей не получается, так еще и вниз головой вишу. И чего я вертелся! Настроение, видите ли, было хорошее, размяться захотелось! Вниз головой перевернулся, а назад теперь не могу. Зажало.
Все не так. Все плохо. А я еще несчастный раньше на жизнь жаловался. Раньше меня хоть эмбрионом называли, а теперь вообще слоном. Ну да, большой. Ну да, пихаюсь часто. А что делать-то? Кому здесь легко? Я, дорогая мама, не по собственной воле здесь остаюсь, а как сказал доктор: «Как природа распорядится, так он и появится». Кто такая эта Природа, знать не знаю, но за то, что она меня тут держит в таком положении, я бы ей в ребра пихнул. Я знаю, как это больно. Мама говорила.
Скучно мне без дела висеть тут. И поэтому когда мама начинает делать зарядку или дыхательные упражнения, я повторяю за ней. Только когда она сильно часто дышит, у меня голова кружиться начинает. Наверное, из-за воды вокруг меня, которая постоянно в рот попадает.

Недавно у мамы крышу сорвало, как сказал папа. У нее начался прилив энергии. Хотя чего странного произошло, я так и не понял. Ну, подумаешь, захотелось ей побелить и прибраться в квартире. Чего такого-то? А папа начал ругаться, куда она лезет со своим пузом, хочет угробить их ребенка (это про меня) и что-то еще по поводу небольшого ума. Мама начала реветь, говорить, что она не больная, а всего лишь беременная. А папа сказал, что с таким слоненком в животе нужно вести себя спокойно. Тут я начал бунтовать. Правда злиться, как раньше у меня не получилось, места-то мало, но мама сказала: «Не называй его слоном, он обижается».

Мы с мамой ходили гулять. На улице скоро весна. Мне она понравилась, потому что в прошлый раз, когда была зима, я замерз, а весной не замерз. Мы с мамой слушали, как пели птички. А еще мы гуляли по парку, и мама сказала, что как только я рожусь, мы будем вместе приходить сюда.
Мама в первый раз рассказала мне сказку. Про курочку рябу. Да, в сказке дед и бабка такие же, как в жизни. Надо же, скалкой били, не разбили! Кто скалкой-то бьет яйцо золотое. Лучше б продали и купили себе десяток простых, и дом новый, и курицу, чтоб бракованные яйца не несла.

 

Я заметил, что начал толстеть. Наверное, еще, поэтому стало мало места. А мне горемычному даже зарядку поделать никак. Так что рожусь я толстый, потому что почти не двигаюсь, лысый потому что волосы опадают, с мигающими глазами, потому что моргают они все чаще и чаще. В общем, сплошной дефект.

Но все оказывается еще страшнее, чем я думал. Как-то проснувшись утром, я нечаянно обнаружил, что на голове у меня растут волосы. Они ужасно длинные! Мамочки! Так может я все-таки собака? Хотя нет, у Люси был хвост, а у меня, его нет. Тогда я превращаюсь из человека в настоящего слона. Папочка, спасибо, накаркал!

Все, я объявляю забастовку. Если меня не хотят рожать, то я буду висеть себе спокойно и ни на кого не обращать внимания. Хотя долго я так не протяну. Ноги затекают, хорошо, хоть палец мой любимый - сосательный до рта достает. Нет, не выдержу.

Все, хочу наружу, хочу новую квартиру со всеми удобствами! Чтобы было, где сплясать, руки-ноги растопырить, потянуться во весь рост! Надоело сидеть скрючившись! Это уже не дом, это клетка какая-то!

Свободу попугаям! Хочу наружу! Помогите бедному эмбриону-слонику-человеку! Не могу больше!

Рожайте меня, что ли!

* * *

Не хочу. Не полезу! Куда? Туда? Не полезу! Я уже раз попытался! Не пройду. Ну, чего ты так дышишь? Решила меня воздушными волнами вымыть? Не получится! Я, может, уже передумал место жительства менять. Ну и что, что места мало. Двери еще меньше! Не полезу! Зажмет! Раздавит!

Это настоящее издевательство! Воздуха лишили, воды лишили, еды лишили и выгоняют. Как же ты так, мама! Ты же столько времени меня в себе носила!

Не тужься! Не тужься, я сказал! Кто это тебе там советует? А! Опять эти врачи! И откуда они постоянно берутся? Не дыши! Не дыши! Меня все ближе к проходу сквозняком тянет! Того и смотри, застряну!

Да что же это такое! Житья нет! И чего это так меня сжимает со всех сторон? Так и норовят меня отсюда да поближе к выходу. Что делать-то! Спасаться надо. И за ребра зацепиться не могу – руки зажало. Что делать-то! Караул! Помогите! Жилплощади лишают!

Ох судьба-судьбинушка, за что ты меня так? Такого огромного - и туда. Нет, я, конечно, сам хотел родиться быстрее. Но если бы я знал, как это будет, то сидел бы тут тихо, не выпендривался и спокойно любил свой дом. А теперь, вот оно чувство, когда сбываются мечты.

Ты посмотри, упирайся не упирайся, а выход все ближе. И что я там, интересно, буду делать? Я ж там никого не знаю. Только маму свою, да и то изнутри. Ну, папу по голосу, ну собаку Люсю узнаю, когда гавкать начнет. Интересно, ну вылезу я сейчас - и что? А если я упаду? Хотя там же врачи есть! Нет. Их я боюсь. Они, после того, что я про них думал, меня специально ловить не станут.

Ну, все. Не надо бояться. Я же мужик, в конце концов. Не надо бояться. Раз вываливаюсь, значит, так надо. Тем более мама вон сама думает - скоро или не скоро все это кончится. Думаю, там тоже неплохо. Лишь бы не застрять.

Ой, мамочки! Как туго идет-то! Застреваю! Задыхаюсь! И чего я сюда полез! Обещаю, если вылезу, на диету сяду! Пинаться не буду! Вертеться не буду! Буду самым послушным эмбрионом на свете! Только бы вылезти! Дыши мама! Дыши! Толкай меня, помогай!

Ап, ап, дышать не могу! А-а-а-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! Чего вы меня вверх ногами держите! Ноги оторвете! А-а-а-а-а-а-а-а! А по попе зачем? Чтобы плакал? Да я и так ору на чем белый свет стоит! А-а-а…

Стоп. Как это: «Мамаша, у вас замечательная девочка»? Какая девочка? Где девочка? Я девочка? Кто я? Девочка? Да нет. Вы перепутали. Это не про меня. Я же мальчик! Я же еще со времен сперматозоидов мальчиком был! И вдруг… Вы внимательней посмотрите! Да какая я... Нет! Девочка?

Все. Жизнь моя рухнула. Я не мальчик. А кто же я тогда? Ведь мне даже имя уже подобрали! А как же УЗИ? Оно ошиблось? И из-за этой ошибки теперь все мое будущее насмарку?

А ну-ка уберите от меня руки! Оставьте мой шнурок на месте! Я же ем из него! Куда вы меня уносите? Чего это за гадость такая мокрая? Какой я чистенький? Мне и грязненьким ничего жилось! Да чего вы меня щупаете! Нормальный я! Верней, нормальная.

А-а-а-а-а-а-а-а! Мама! Где ты, мамочка! Где мой милый чудный дом! А вы и есть врачи? Так я и знала, что вы такие. И руки у вас холодные. И на тучи вы похожи! Аккуратно несите! Ой, какие вы огромные! И это меня еще слоном называли!

Одна теперь радость в жизни - хоть потянуться можно. Интересно, а как меня теперь назовут, раз я не мальчик?

Ой, куда это меня положили? Что-то большое, теплое, мягкое. Мамой пахнет. Мама? Это ты? А-а-а-а-а-а-а-а! Как я рада тебя видеть! Верней, не видеть, а чувствовать! Ты сверху такая же добрая, как внутри. И голос такой же, только громче. Ой, чего это? Рука. Это ею ты меня по крыше гладила? Такая нежная.

Мамочка. Мама. Чего? Какая я? Страшненькая? Сморщенная? Как старичок? Рыжая? Волосатая? Ни на кого не похожа? Так я выходит еще и не твоя-а-а-а-а-а! И уродина-а-а-а-а-а-а! И не любишь ты меня-а-а-а-а-а! Даже девчонку-а-а-а-а-а!

Любишь? Сильно? Кто? Солнышко? Счастье твое? Кровиночка? Ты тоже моя кровиночка! Я тоже тебя очень люблю! Мамочка! Я так рада, что ты у меня есть. Хорошо, что я родилась. В принципе, здесь тоже неплохо.

Ой, чего это? Пахнет вкусно. Не знаю почему, но хочется в рот засунуть сразу. Блин, поймать не могу. Ну, помогите!!! Оп-па. Поймала. И чего? Чего делать-то? Может, как и мой большой палец, пососать? Ну, сосу, и чего? Ой, чего это? Льется чего-то! Вкусно-то как! Не то, что эту жидкость глотать. Только сосать тяжеловато. Ну, ничего, привыкну.

***

Прикольно тут, весело. Все вокруг бегают, прыгают, сюсюкаются со мной. Я их сначала только по голосам узнавала, злилась, что вижу не людей, а какие-то серые тучи. Но теперь все нормально.

Мама у меня красивая. Рыжая, правда. Ну да ладно. Зато родная. И молоко дает вкусное. Еда – это вообще вещь! Я люблю поесть. Просто мама говорит, что так я буду расти слишком быстро. А я хочу вырасти, а то они все вокруг такие огромные!

Хотя маленьким быть тоже здорово. Лежишь, болтаешь руками-ногами, захотела чего-нибудь, орать начинаешь. А они носятся вокруг и не знают чего мне надо. Да на руки, на руки хочу просто. Возьмите меня, обнимите, приласкайте. И поесть дайте.

Недавно у меня болел живот. Мама, дорогая! Я думала, что лопну. Он у меня надулся, стал твердый и круглый. Просто моя двоюродная сестра решила накормить меня мороженным. Правда ела она его как-то странно. Засунет в рот – пол мороженого нет. Сосать надо, дуреха! Так же вкусней! Мне оно тоже понравилось, но такие боли в животе я терпеть даже ради мороженного не согласна. Когда папа увидел, как сестра меня мороженым кормит, он ее по попе стукнул. Она заплакала, а мне смешно стало. И она сказала, что когда я подрасту, она мне будет уши драть. А я не испугалась. У меня ведь есть папа! Он вон, какой огромный! Как гора! И с бородой! Он так весело пищит, когда я за нее руками цепляюсь!

Оказывается, папа меня кормить не может, только мама. Он как-то взял меня на руки, а я естественно ринулась еду искать. А у него нет. Я обиделась и разревелась так, что описалась. Прямо на папу.

Страшно злюсь, когда к нам в гости приходит бабушка. Уж она меня куда только не целует. В самые, можно сказать, интимные места. Я аж краснею. Отбиваюсь руками и ногами, но не получается. Атаку родственников пережить вообще сложно. Так и стараются ущипнуть за попу, за щеку, потянуть за руку или ногу. Изверги! Я же живая! Я не разбираюсь на детали! У меня все насмерть склеено!

А когда никто на меня не смотрит, тоже злюсь. Зачем было меня заводить, если внимания все равно ни кто не обращает. Приходится орать и играть на жалости к бедному маленькому ребенку.

Странно как-то. Они почему-то не понимают, что я им говорю. Согласна, говорю по-другому, не так как они. Пытаюсь, не получается. Я им говорю, что мне весело, а они мне: «Агу!». Я им, что есть хочу, а они: «Агулюшки!». Чего агугулюшки-то? Я ж не про это! Почему я вас понимаю, а вы меня нет? Правда мама недавно говорила о том, что скоро я стану, как они разговаривать.

Очень полюбила, когда меня купают. Вода – сила! Она мне иногда старые времена напоминает, когда я еще была глупым молодым эмбрионом-мальчиком. И тоска такая набегает... Но ненадолго. Ведь здесь столько всего интересного! Вот только ползать научусь и сразу все обследую. А пока ничего не умею, надо пользоваться моментом. Лежишь себе руками ногами болтаешь. Хорошо!

Я уже всех знаю, и почти всех полюбила. А еще, зря я боялась родиться гусем. Я такая же, как они. Вот только маленькая почему-то. Ну да ладно. В этом тоже есть свои преимущества. Посмотрим, что будет дальше.

Между прочим, у меня перестали появляться всякие разные пальцы, руки, ноги. Теперь, я просто каждый день учусь делать с ними чего-нибудь новенькое. Например, когда есть сильно хочется, а палец на руке уже ссосал до боли, его может заменить большой палец на ноге. Тоже вроде ничего.

Ну, вроде все я уже рассказала. Большая я стала. Неинтересная, как раньше. Поэтому, наверное, и не встретимся мы больше. Хотя, все может быть. Не люблю долгих прощаний. Могу расстроиться. Сентиментальная стала.

Кстати, у меня теперь есть имя – Алина. Так что больше я не эмбрион.

 

Светлана Устюжанина
Журнал «Кенгуру» №2

В колонках играет - тишина в отделе
Настроение сейчас - жду конца рабочего дня

Борис Акунин

"Алмазная колесница"

И кем бы я был в противном случае...

Его многие считают человеком грязным, готовым ради денег на все -- кого угодно унизить, кого угодно оскорбить. И только люди близкие или просто внимательные к чужим душевным переживаниям понимают, что за вульгарной (нарочито) внешностью и безудержной наглостью (природной веселостью) скрывается нечто тонкое и ранимое.

-- Зря, наверное, ты раскрутил меня на этот материал. Он может попортить мой подонский имидж, -- сказал на минуту выскочивший из машины Отар, передавая мне листки возле редакции. Я беру их и с удивлением отмечаю, что этот анфан тэррибль современной журналистики до сих пор не освоил компьютер и как в XIX веке церемонно набивает свои опусы на машинке. -- Никогда раньше я не писал про свою жизнь и больше не напишу: слишком тяжелые воспоминания. Ты извини за рваный стиль, писал урывками в самолетах.

-- Ладно, дай мне свой мобильный, я сообщу...

-- Бессмысленно, он выключен. Как только я его включаю, так сразу начинаю оправдываться -- перед Демидовым, перед Сагалаевым... Зачем ты, Отарик, разбил рожу администратору в туземном городе Двужопинске? Зачем ты обидел несчастного артиста Пердушкина...

-- А, кстати, зачем ты побил лицо администратору из Двужопинска?

-- За дело. У нас там есть девочка на подтанцовках, скромная такая. У этих девчонок и так работа собачья, тяжелая.

-- Я знаю, у меня жена раньше в кабаре танцевала. Певец Пенкин, который с их коллективом гастролировал, все время почему-то обзывал танцовщиц «блятво шанхайское».

-- Ну вот... А тут еще этот козел, вместо того чтобы ответить ей на простой вопрос -- где находится буфет? -- взял и нахамил ей по-черному. Ну а я -- мужчина грузинский, пришлось объяснить хаму, что с женщинами так не поступают. Прямо по лицу. Все, я побежал.

И он побежал, а я степенно (темперамент не тот) отправился читать то, о чем ему неприятно и тяжело вспоминать.

Александр НИКОНОВ

 

...Ветер, негаданный в контексте куда более приличествующей июлю жарыни, раздухарился, бьет, гад, в окно своими костлявыми пальцами, принуждая погрузиться в меланхолию; матушка по междугороднему отчитала за долгое отсутствие звонков (мама права); по ящику сплошные триллеры; зазноба поссорилась с мамой и посему не может встретиться сегодня... Я одинок, я зол, я сижу ветреным вечером посреди съемной холостяцкой берлоги и пишу, что такое высшая степень признания.

Высшая степень признания, други моя, -- это не аншлаг в «Мэдисон-Сквер Гарден» или, берем ниже, в саратовском ночном клубе (откуда я, ублажив знатных персон города и области, возвернулся сегодня утром); высшая степень признания -- это когда из «Огонька» звонит старый знакомый и просит: освежи память, живопиши, как сделал себя, как дошел до жизни таковской. Высшая степень признания -- это когда тобой кто-то реально интересуется; высшая степень признания -- это когда тебя, измочаленного шестым городом на неделе, ставят перед фактом: говори, мы слушаем.

Спасибо. Итак...

Я, грузинский малорослый мышастый дог, приехал в Белокаменную в 1992 году, потому что мне было нестерпимо стыдно сидеть на шее у родителей, деликатно делавших все, чтобы я не ощущал своей неполноценности, но именно потому, что они «делали все», я ощущал свою неполноценность остро.

Мама плакала в четыре ручья, причитала: «Ну кому ты нужен там, в Москве?» Я знал -- никому, но вдохновенно врал: меня пригласили на работу, хотя к моменту вранья даже не сообразил -- куда.

Боюсь, чтобы объяснить, отчего я отважился на эту авантюру, вас, пытливые мои, придется ознакомить с длиннющим списком качеств мелкого грузина, пять тыщ пунктов из которого имеют отношение к генотипу, к хромосомному набору, для описания которых есть удобное слово «самолюбие», но нет доступных, применимых в журнальной статье, слов... Ну, природа такая.

Я не самый набожный персонаж, но помню, как папа сказал мне (в переводе с грузинского сущность теряется, учтите): «Будь осторожен, сынок: Господь любит людей с умеренными амбициями». Ну какие у невзрачного парубка на тот момент могли быть амбиции, помилуйте! Устроиться на работу, не быть лишним ртом, избыть титул нахлебника -- вот какой была моя тотальная амбиция тогда.

Была злая погода (октябрь, дождь, хмарь), злые люди на нечистом перроне Курского вокзала, и я, одетый кое-как, не знавший даже вашего любимого слова «мегаполис», я, за спиной у которого был Тифлисский журфак (на грузинском языке, на минуточку), семья из разряда «пролетарская косточка», в кармане -- сто рублей (гигантская по тогдашним временам сумма для моей фамилии, сэкономленная во время учебы и обогащенная заботами мамы, папы и тети), и -- страх, страх, страх.

В этом месте опускаю множественные подробности моего московского житья, достойные индийского кино, и попытаюсь сказать вам главное: мне надо было устроиться на работу, устроиться хоть кем -- ассенизатором, кассиром в кинотеатре, дворником, работником типографии, курьером, водителем троллейбуса, хоть кем!

Простите меня, мне просто хотелось жить.

Вам наверняка трудно будет поверить в то, что меня выставляли за дверь всех без вычета организаций по причине паспортных данных, а проще говоря -- пикантной фамилии: многие из вас до сих пор уверены, что живут в самой демократичной из всех стран... Это иллюзия, поверьте мне на слово, закаленное в борьбе с унижениями, непредставимыми для «белых» людей!

Моя пикантная фамилия не позволяла мне даже наводить марафет в туалете на Казанском вокзале, куда я тоже тщился устроиться на работу. Чтобы устроиться по специальности -- вы смеетесь?! -- и разговору не было. Я жил в камере хранения Павелецкого (мой любимый теперь) вокзала, платя милиционерам за ночное прибежище, а днями метил в вожделенную когорту занятого населения, обходя все мыслимые и немыслимые заведения. И однажды мне повезло -- меня взяли! И я целый день продавал мороженое на Пресне, но к исходу дня обнаружилось, что недостает в выручке четырех рублей. Меня с треском уволили: «Грузин, а торговать не умеешь!»

Параллельно я отписал тьму тьмущую витиеватых льстивых писем ВСЕМ главным редакторам центральных изданий. Наивный! Не зная толком русского языка, пытался «убить» профессионалов квазикрасотой слога. Да никому это не надо, как выяснилось!.. В лучшем случае меня посылали на х... Вежливо, конечно, по-московски вежливо: «В ваших услугах не нуждаемся». В худшем -- вовсе не отвечали.

И вдруг... Всегда все бывает «вдруг», даже если этого «вдруг» ты отчаянно добивался. И вдруг -- звонок от Евгения Додолева, тогда редактировавшего архиреволюционную по тем временам газету «Новый взгляд» (субботнее приложение к «Московской правде»).

А что значит звонок? Жилья-то у меня не было. Поэтому во всем письмах я давал телефон случайного знакомого, к которому заглядывал раз в пять световых циклов, и именно в день звонка по чудесному совпадению оказался у него в гостях! Случайность, наложенная на случайность.

Короче, Додолев сказал просто: приходите в редакцию, погутарим.

Я пришел. И, конечно, наврал с три короба -- что до переезда в Москву был первейшим публицистом Грузии, каждодневно варганя программные статьи и беседы со знаменитостями. Додолев понимающе улыбался и, наверное, догадывался, что в активе у меня нетути даже крохотной заметки, не то что интервью. Но это был мой единственный шанс, и я не собирался его упускать.

Господи, да моя эта история стара как мир! Это история, в центре которой -- маленький человек в большом чужом городе. Вы были персонажем такой новеллы? Я -- до сих пор им являюсь.

Так я стал... Нет, еще не стал... Так я просто начал работать. Зажмурившись, я сделал первое интервью с Виктором Мережко, потом с Верой Глаголевой -- и понеслось... Я писал обо всем, писал для всех -- для любого самого захудалого приложения. Я вставал каждый день в шесть утра, читал вслух (работа над словарем). Я ходил задерганный, но счастливый, исподволь обрастая связями (Айзеншпис, Алибасов). И вскоре обрел репутацию, каковую выражали в трех словах -- «какой-то душевнобольной грузин». Мне казалось, я схватил птицу удачи за яйца... Теперь, конечно, можно хихикать над моим тогдашним патетическим настроем, но, я думаю, он меня и спас, этот настрой, сводящий к установке: «лягу костьми, но своего добьюсь!»

Пока «нормальные» журналисты сидели по буфетам и по барам, теряя время в бессмысленной трепотне и переписывании друг у друга, я коротал вечера в замызганной коммунальной комнатке, где читал, читал, читал, читал, читал... отчетливо сознавая, что времени у меня -- в обрез, что мне нужно дико нагонять по части хотя бы общих знаний (не забывайте, други моя, я был из Кутаиси, где человек, ставящий запятую перед союзом «чтобы», считается гением).

Как всякий грузин, на хромосомном уровне склонный к пороку, я очень скоро остановился на шоу-бизнесе. Шоу-бизнес -- это настоящий вертеп, где жизнь бьет ключом, где фарс и драма в одном флаконе и неотличимы. Лучшей точки для приложения сил и темперамента не придумаешь. Со всей своей жаждой выбиться я караулил каждую новость, чтобы первым о ней сообщить, но первым -- это полдела, главнее было -- как. Искусство -- это не ЧТО, искусство -- это КАК.

И тут мы подходим к слову «тотальность», которое все предопределило. Вернее, не только оно, но и мой настрой вырваться со дна жизни. Со дна я вырвался, но стремление было так велико, что я не только оторвался от дна, но и вылетел на поверхность, чуть не заработав кессонную болезнь...

Теперь о том, что я называю словом «тотальность». Можно было назвать словом «напор». Я сам это придумал -- а просто перенес манеру наших кутаисских дворовых пикировок на московскую почву, повинуясь наитию. Наитие подсказывало мне, уже насмотревшемуся на журналистов, которые вечно спрашивали про одно и то же (пресловутые «творческие планы»), причем одними и теми же словами, что нужно лишь немного видоизменить вопросы и начинить их отличной от общепринятой лексикой. Все! И можно будет «выстрелить».

Достаточно чуть задеть собеседника за какую-нибудь эмоцию -- и он «повелся», а зритель запомнил тебя и ситуацию, поскольку тоже испытал солидарные эмоции. Потому что память наша эмоциональна -- информация, сопровождаемая эмоциями, запоминается в десять, в сто раз лучше равнодушной. Причем правильнее задевать отрицательную эмоцию: они сильнее задевают, потому что эволюционно произошли раньше положительных. Ибо главное для зверя -- спастись от опасности (отрицательная эмоция), нежели получить удовольствие (положительная). А то, что лежит глубже в мозгу, в подкорке, -- бьет сильнее. Работает сильнее. На меня.

Эта манера задевать, вне всяких сомнений, больше телевизионная, и поэтому, когда от самого Ивана Демидова поступило приглашение на съемки легендарных «Акул пера», я не колебался ни секунды. И моментально заделался общенациональным подонком, забубенным массовиком-затейником, коверным, что доставляло мне неописуемое эстетическое удовольствие (чего не могу сказать о наших артистах и об ортодоксальной публике).

...К тому моменту, как я стал всероссийским подонком, я уже настолько «поднялся по бабкам», что снимал квартиру, где были чайник и телефон. И спал я уже не на полу, а на вполне приличном диване. А мама звонила и учиняла допросы по телефону: чем это я таким там, в Москве, занимаюсь, что меня так ненавидят интеллигентные люди? (она прочла об этом в какой-то газете). Я смеялся и отвечал, что все на мази.

И те люди, что не подавали мне руки и присылали вежливые отлупы на мои отчаянные письма, возлюбили меня вдруг с такой неистовостью, что впору было ахнуть: они звонят и просят провести их дочек на какой-нибудь концерт. Газеты взахлеб писали, что я -- полное ничтожество, что неопрятный и дремучий, не написали только, что от меня пахнет чесноком. А я все подливал масла в огонь... И что мы имеем сегодня?

Парня, который умеет «ловить мгновение», парня, который на поверку не так туп, как кажется, прожженного гастролера-конферансье, чемпиона по плутовству, кормильца (это звание -- самое дорогое) оравы веселых людей, обладателя разбитной походки и носителя -- при всей фекальности ремесла -- неожиданно сентиментальных представлений о жизни.

И еще... Поскольку настоящий манускрипт изготавливался урывками и наскоками, я упустил несколько важных моментов.

Первый. Я написал, что очень хотел выжить. Но забыл про другой «допинг» -- про барышень. Извините за старомодность: очень хотелось барышням нравиться, ну очень!!! Это до невероятности мощный стимул.

Второй. Я вырос в патриархальной семье, был немощным, невзрачным, хворым. Вы представить себе не можете, как мне хотелось удивить и отблагодарить родителей, сделавших все, чтобы я учился, но не веривших, что у меня достанет силенок чего-то достичь.

Третий. Хороших людей, оказывается, много. Мне по крайней мере повезло. Этот список возглавляет Иван Демидов.

Четвертый. Банальный египетский труд... Без просвету и продыху. Даже теперь я часто встаю в шесть утра, а прихожу порой за полночь.

Пятый. Я усвоил одну очень важную вещь, и вы усвойте: я, конечно, очень хочу, чтобы вы ко мне относились не как к подонку, но вы можете относиться и ко мне и ко всему, как захотите. Я даю вам такое право.

Отар КУШАНАШВИЛИ

http://www.ogoniok.com/archive/2000/4652/25-37-39/

Интервью в "Бульваре Гордона"

 

http://www.bulvar.com.ua/arch/2006/22/447d6be6a8073/

- Ку-Ку.
- Привет. (на другом конце провода на фоне громко играет музыка)
- Знаешь, я давно хотел сказать тебе одну важную вещь...
- Да, да, говори быстрее, мы тут с подружками веселимся.
- Я люблю тебя.
- Что? Я не расслышала, здесь шумно.
- Да ничего, ладно потом поговорим...
- Давай, до скорого. Звони.

 

http://psychiatrique.livejournal.com/37261.html

Однажды вечером ко мне зашла одна очень близкая знакомая. Мы выпили по чашечке чаю и съели по шоколадному печенью. Перед уходом, девушка достала из сумочки маленькую коробочку, сделанную из картона и обклеенную простой бумагой. Сбоку на ней было написано фломастером: «Самый лучший подарок».
– Это тебе.
– Самый лучший подарок? - спросил я, осмотрев коробочку внимательно.
– Да, это самый лучший подарок, что когда-нибудь тебе дарили. И он от меня.
– А что внутри?
Она практически незаметно улыбнулась.
– Внутри нет ничего. Разве тебе важно содержание?
– Мне никогда не дарили просто коробки, - подумал я, - Это шутка?
– Нет, дурачок.
Когда подруга ушла, я положил подарок в ящик для ненужных вещей.

Прошло много времени, многое изменилось и однажды, случайно я наткнулся на ту самую коробочку с короткой пометкой: «Самый лучший подарок».
Подержав немного в руках, я положил её на полку возле моих любимых сувениров.
Наверное, тут ей будет самое место, – подумал я.

Иногда когда мне грустно, я смотрю на полку, где лежит эта коробочка.
Мне дарили кучу разного хлама, много дорогих вещей, но ничто не согревало больше, чем мой самый лучший подарок от моей самой лучшей подруги, которую я буду помнить всегда.
Пусть даже внутри и нет ничего…

 

http://psychiatrique.livejournal.com/73558.html

  Два раза в жизни я ходил поступать в "Київський національний університет театру, кіно і телебачення імені І.К. Карпенка-Карого" на каферду Кинорежиссуры. Первый раз я принёс пару home-made короткометражек, которые дядя с усами даже не соизволил посмотреть. Последнее что сказал профессор, выгоняя меня из кабинета - "Ви ніколи не будете тут навчатись", поэтому в 2006-том я попытался снова. Подготовился усерднее - сел и написал небольшой рассказ. Пришёл к кабинету, стал в очередь, перечитал рассказ и не дождавшись аудиенции отправился домой, потому что мне стало стыдно показывать кому-то такое говно. Теперь не стыдно.

     Я проснулся. Вставать никак не хотелось, но по отбрасываемой солнцем тени я понял, что было далеко не утро. Теперь некуда опаздывать – подумал я и решил полежать ещё чуток. Прошло ещё какое-то время, прежде чем моя воля пересилила чувство лени. Я, было, решил умыться, но вспомнил, что запасы воды строго ограничены. Теперь, когда за водой надо ходить за три километра, а потом ещё и фильтровать пол дня, не стоило и думать о приятном утреннем душе. Вода – не единственное благо, которого я лишился. Оказывается и без электричества жить не так и сложно. Чтобы приготовить взятые из заброшенного супермаркета полуфабрикаты достаточно развести огонь с помощью добытых там же спичек. Если вечером темно, зажечь свечку. Телевизор был бы бесполезен даже с электричеством, всё равно уже некому ничего транслировать. Теперь главное и самоё моё дорогое это книги. Их я читаю, когда не готовлю завтрак, когда не хожу за провизией, когда не сторожу свою берлогу, всегда, когда нечего делать. Никогда не думал, что в них может быть столько интересного.

     

               Понедельник 5:19 утра

                                                         Или

             История про то, как абонент 107 вернул ключи от любви.

Белая метель, и тебе опять хочется спать, а спать невозможно, а бутылка допита, фильм досмотрен, до новостей не близко,  газеты изжеваны, радио раздражает диджейским бодрячеством, черт, в доме холодно (стало), надо медленно, на раз-два-три-четыре-пять, поставить чайник, не сбылось, не вышло, ну и пусть, нальешь себе вина (зато); не сегодня-завтра скажешь своей И. «Отпусти меня». И кашлянешь. Твой кашель будет знаковым: объяснять долго, кислорода нет, все ушло в никуда, ты первый раз за свой тридцатник хотел нажать на тормоза, но тебе не дали, теперь – что? Что теперь? В поезд, на самолет – туда, где не будет И., бесславных попыток самому себе объяснить, как это, получается: есть все, чтобы на час стать счастливым, но даже этот час кому-то мешает, и люди со злыми лицами говорят: «ДИМА, это невозможно», а девушка И., отводя глаза, шепчет «С тобой – невозможно, а без тебя ….нет смысла».

На первую встречу ты надел белую рубашку, искал слова, было непонятно, как на эти слова будет реагировать эфирное создание И, и ты, измаявшись, положил: употреблю слова попроще, но те, которые редко употребляются, и, может быть она ДОГАДАЕТСЯ.

Какой опыт может быть у человека, дотоле общавшегося с пингвинами в юбке? Никакого. Девушки ОСОБЕННЫЕ требуют мобилизации, они потому и особенные, что, не требуя того, требуют умения превратить семена в роскошный букет прямо на глазах. На первую встречу она пришла как Принцесса.

И на все остальные – как Принцесса. Она была усталой, молчаливой, менее улыбчивой, более улыбчивой, но она всегда была Принцессой, даже без «как». Ну, понятно, понятно, что ты влюбился. Ты готов был таскать для нее из огня каштаны, ради нее уговорить вернуться осиротевших птиц, ради нее перестать говорить «Я», а шептать «Ты», целовать ее лицо 37 минут без перерыва, танцевать с ней, улыбаясь в сторону; ты уже знал: ТАКАЯ долго не отпустит; если женщин условно поделить на лиги, с ее имени, с ее припухлых губ начиналась Лига Высшая.

Ты видел в рай, она смущалась. Ты видел в ней избавление от холостячества, все более напоминающего пытку, к тому же чутко реагирующую на появление в воздухе белых мух, а под ногами – слякоти; теперь ты понял, о ком пишут хорошие песенники, ты скучал без нее, и, кажется, это было взаимно, даже незнакомой стюардессе ты, доведя ее до слез, рассказал, КАКАЯ ЖЕНЩИНА НА СВЕТЕ ЕСТЬ И КАК ТЫ В ЭТУ ЖЕНЩИНУ ВЛЮБЛЕН!

Но музыка прибоя не может быть вечной, отпуск имеет обыкновение заканчиваться, и, настоящего, сочного куска счастья не бывает много. Как говоришь ты: если все хорошо - это настораживает, и тысяча поцелуев супротив диалектики – ничто.

И. оказалась в плену полуконтрактных отношений с каким то комнатным орлом. Гулявшим направо и налево, бодрящим себя чужими промежностями, но когда-то, еще при жизни Крупской, купившим И. пирожок, и точно знавшим, что И. девушка не свинского пошиба, никуда не уйдет, ремесло предателей – это не ее, и она лучше померзнет два часа на дожде, но не станет досаждать – такой человек.

Но ты, абонент №107, не хочешь видеть ее только по заказу, втискивая свидание в автосалон и в п. Ложе 33 минут! Ты хотел бы купить билет на вечный сеанс!

Мнительность – кислород абонента №107, и он, не задавая вопросов, построил в голове каменный мешок, назначил жандарма в виде самовлюбленного павиана (того самого, кому И. обязана пирожком), и сам себя полагает уже узником.

Он бы с дорогой душой распустил руки, но – особенная женщина, и дружкам абонент №107, не комментируя их смешки, говорил – она ДРУГАЯ.

Тебе тридцатник, ты паталогически не выносишь галстуков, глупых людей, типов с петушиными позвоночниками, уже открыто признаешься, что заебался бороться с комплексами, и до И. бабы находились у тебя между чаем и клубничным десертом по важности.

Она это чувствует, слышишь, она это чувствует!

Для нее рехнувшийся мир в минуты, когда ты длинно строишь предложения, даже обаятельным начинает казаться, потому что это настоящая экзотика – ни за кулисами, ни в САРАГОСЕ, ни в ДЮССЕЛЬДОРФЕ, ни, тем паче в Москве она не видела такого квазициника с душой обиженного ребенка. При этом хорошо пахнущего, редко говорящего ЕБ ТВОЮ  МАТЬ, подобранного и с такими усталыми глазенками.

Один из твоих друзей готовиться принять как неизбежное плод курортной любви, другой работает, как завод, и метает харч, выпивая горькую от несбыточности простых надежд. И оба завидуют тебе: легче пешком дойти до Луны, чем найти такую даму, потому что. Тебе душно в этом клоповнике, ты покупаешь какую то настойку, потому что она опять уехала, и спрашиваешь знакомого грузина с апокалиптическим мышлением: а понимает ли моя И., что я не Дональд Трамп? В смысле: не пожалеет ли после?»

Вы сидите в киевской забегаловке, и грузин подыскивает слова: « У тебя нет 67 кредитных карточек, но ты – ЛУЧШИЙ!»

Чем-чуть свет ты сал засыпать, это неспроста, тебя сняться сны с залом в два света, со слугами в ливреях и почему то с Гошей в белом халате, а на балконе стоит Инна и расчесывает волосы.

Эти сны тебя сжигают, мало кто возжелал бы оказаться на твоем месте: слишком много клеток уходит в небытие, зачем нам такие подвиги, мы будем лучше ходить бледные и инфантильные, боясь атомных любовных страстей.

Ночью ты катаешь по городу, вполне бесцельно и оттого цельно, ты думаешь: «Сегодня она не может, послезавтра она не может, в четверг ее не пустят, а в пятницу она улетает».

Маленькая смерть.

Ударить бы по этому болоту из зенитки, прокрутить кино назад, сказать самые главные слова, и говорить их, смотря прямо в глаза, и сказать примерно следующее: «Я никогда не хотел славы, я не заказывал у Всевышнего благ, я не бился за чужое, я шел всегда своей стежкой, я встречал разных людей и разных женщин, волков в овечьей шкуре и  проституток, я заводил морщины, машину и квартиру, а теперь я слоняюсь по этой квартире и думаю о тебе, потому что на том пути, что я пытался описать, встретил тебя, и семь часов, что за семь лет я провел с тобой, были лучшими в моей жизни, и я не хочу, чтобы то, что было, было просто так, рядовым событием, я не хочу, чтобы, войдя в мою жизнь, ты из нее вышла, даже не вздохнув, я хочу, чтобы ты вздохнула, и, любя отхлестав меня по щекам, бессильно заплакала, и я тоже, после тебя, бессильно заплачу. Но так, чтобы ты не видела.» («Обними меня. – Хорошо, обниму…..»)

Открытка, полученная автором четыре года спустя.

Здорово, Сучий потрох. Я в КИЕВЕ, где ты славно буянил, а на пару мы обходили все питейные заведения. Кругом желтый цвет, ты же помнишь, меня смущает эта пора. Видел тебя по телевизору, ты отвратителен, но я тебя прощаю. Инну больше не видел. По телефону она сказала, что я похож на Незнайку в Солнечном городе, который любит, но…….. Дальше ты знаешь……Но это был лучший кусок моей жизни.

Самый болезненный и самый сочный, но это такая маленькая история, чтобы о ней писать, напиши лучше о той, где все хорошо. Где один человек обладает лучшей женщиной на свете и путается со шлюхами, а другой человек ходит по подиуму и смутно догадывается, почему жизнь проходит так тускло. А классический третий персонаж живет, не сердясь ни на кого, но не знает – зачем.

Пока, жму руку, твой Д.

Отар Кушанашвили