Признаться, я сам очень удивлён тем, что пишу сейчас этот текст. Странно здесь абсолютно всё.

Во-первых, я не сильно интересуюсь темой Великой Отечественной Войны. По крайней мере, не настолько, чтобы писать об этом серьёзные содержательные тексты. Во-вторых, необычен сам формат – «рецензия на рецензию». Это что вообще такое? Необычен – это ещё мягко сказано. И, в-третьих, я не являюсь историком. У нас же ведь как принято? Критиковать работы историков могут только другие историки. А все остальные вроде как не разбираются в исторических вопросах и, соответственно, не могут сказать ничего заслуживающего внимания.

Нужно отметить, что последнее, скорее всего, верно. В тех случаях, когда речь идёт о каком-то конкретном историческом вопросе, приемлемый уровень критики не может быть обеспечен без досконального знания темы, а значит, профессиональные историки имеют явное преимущество. Однако если предметом критики является не конкретное историческое знание, а что-то более фундаментальное, то на такой случай это правило не распространяется. Элементарный здравый смысл есть не только у историков. Кроме того, есть науки, на которых история базируется, как дом на фундаменте. Оттолкнувшись от них, можно запросто сформулировать ряд убедительных аргументов. Часто бывает так, что профессиональные историки очень глубоко погружаются в детали и теряют способность адекватно оценивать всю картину в целом. Забегая немного вперёд, можно сказать, что наш случай именно таков.

Что же касается формата, то он необычен лишь по форме. По содержанию это никакая не «рецензия на рецензию», а рецензия на самого Исаева. Но назвать её так было бы не совсем корректно. Ведь он же не предмет какой-нибудь, чтобы быть объектом критики непосредственно. Вот если косвенно, то это совсем другое дело.

Итак, заканчиваем со вступлением и переходим к содержательной части. Для начала хотелось бы сказать несколько общих слов о рецензии Исаева в целом – конкретные его ошибки мы рассмотрим чуть позже. А сейчас пока представим, что никаких ошибок нет, и Исаев совершенно прав во всём. Зададимся вопросом о том, какую цель он преследует. Зачем он указывает на те или иные нестыковки в книге Мединского? Само собой, мы будем исходить из того, что намерения у него добрые. Мне в голову приходит лишь один вариант его возможной мотивации: Исаев пытается предотвратить возникновение новых мифов о Войне, которые, как ему кажется, создаёт Мединский.

При этом его совершенно не волнует то, что тот создаёт дружественные мифы. Он борется с мифами вообще, не разделяя их на плохие и хорошие. Строго абстрактно, такая позиция, возможно, заслуживает уважения. Молодец. Борется за объективную истину. Но проблема в том, что реальная жизнь устроена не абстрактно. В ней нет просто объективных и нейтральных фактов. В нагрузку к ним всегда идут конкретные субъективные интерпретации. Ещё в реальной жизни существуют плохие и хорошие, свои и чужие, друзья и враги. Причём враги обычно интерпретируют факты так, что мы и наши друзья оказываемся в исторической ретроспективе плохими. Далее закономерно следует требование немедленно это осознать и обязательно покаяться за своё прошлое. Не будем дальше углубляться в эту проблему, поскольку сейчас речь не об этом. На данный момент важно понять, что представления о плохом и хорошем могут варьироваться, но само это разделение неустранимо из реальной жизни.

Понимание этого заставляет нас взглянуть на Исаева под несколько другим углом. Как мы должны относиться к суждениям человека, для которого такое разделение не существует в принципе? Некомпетентным? Возможно. Но в чём он некомпетентен? Вряд ли в истории. Ведь фактическим материалом он более-менее владеет и провёл в исторических архивах много часов. Но в чём же тогда? Может он просто жизни не знает? Очень похоже на правду. Но в то же время точно так похоже и на шутку. Взрослый вроде бы человек. Как он может быть настолько далёк от жизни?

В общем, я затрудняюсь сформулировать, в чём именно он некомпетентен. Есть что-то такое неуловимое на стыке истории и реальной жизни. Именно в этом он и некомпетентен. Всего лишь один маленький изъян, кажущийся незначительным. Человек игнорирует разделение на друзей и врагов. Подумаешь, ерунда какая-то! Правда вокруг этой ерунды развивается весь мировой исторический процесс. Так что если выдернуть этот фундаментальный кирпичик из любых рассуждений на историческую тему, то вместо единого нарратива получается набор разрозненных фактов, дополненный каким-то истеричным гоневом с использованием речевых оборотов типа «несёт ахинею» и «не владеет логикой». Ниже мы ещё с этим разберёмся и увидим, кто в действительности несёт ахинею и не владеет логикой.

При этом я вовсе не хочу сказать, что борьба за нейтральную и объективную истину – это плохо. Напротив, это очень хорошо. Дьявол, как обычно, в деталях. Это хорошо не всегда и не везде. Прежде всего, нужно понимать, что борьба за объективную истину не обязательно всегда выигрывается. Она запросто может быть по тем или иным причинам проиграна. Просто представим себе следующую ситуацию. Допустим, объективная истина на нашей стороне. Мы за неё отчаянно боремся, но противнику каким-то чудом удаётся фальсифицировать ряд ключевых документов, в результате чего враждебная нам ложь начинает выглядеть объективной истиной. Ни один эксперт не может подвергнуть сомнению свидетельства, говорящие в пользу этой лжи. Все авторитетные историки сходятся во мнение, что данная ложь – истина. Всё. Это конец. Борьба проиграна. На первый взгляд, кажется, что ничего подобного, что надо и дальше продолжать борьбу, что можно найти ещё доказательства или провести более тщательную экспертизу с тем, чтобы выявить фальсификацию. Всё это так. Но кто будет этим заниматься, если объективная истина уже как бы найдена? Ответ на этот вопрос неутешителен: никто не будет.

Конечно, на самом деле, ничего такого никогда не случится. Это могло бы случиться в мире, воображаемом Исаевым, систему ценностей которого он пытается нам навязать. В мире, где борьба ведётся за абстрактную и нейтральную истину и заканчивается, когда та представляется найденной. А в действительности всё немного иначе. Реальные историки всегда определённым образом предубеждены. Они иррационально верят в то, что мы и наши друзья – хорошие, а враги – плохие. И всю свою профессиональную работу они подчиняют этой вере. Истина им дорога, но ещё дороже им идея о том, что наши – это хорошие (как вариант: враги гораздо хуже). Естественно, я говорю о патриотически настроенных историках, а не о компрадорах. Именно благодаря им борьба за историческую правду не заканчивается в тот момент, когда она по каким-то причинам оказывается объективно проиграна.

Для большей ясности дополним теорию конкретным примером. Предположим, что в какой-то момент внезапно обнаруживаются неопровержимые доказательства того, что в 1941 году не Германия напала на СССР, а наоборот. Вот абсолютно всё вдруг начинает указывать на то, что объективная истина заключается именно в этом, а противоположное мнение – это попытка создать новые мифы. Что будем делать в этом случае? Примем этот новый факт спокойно и без эмоций? Вот мне действительно это интересно. Какими предполагают свои действия те, кто борется за истину как абсолютную ценность? Что произойдёт, если такому борцу каким-то образом удастся успешно впарить откровенный фальшак? Ну, то есть в его глазах ложь будет неотличима от искомой истины. Он, как рациональный человек, будет каяться и испытывать чувство стыда за то, что ошибался в прошлом? Или же всё-таки иррациональность в его душе победит, он сам начнёт передёргивать факты и делать более правильную подборочку исторических документов в защиту СССР? Если второе, то не лучше ли сразу занять прозрачную позицию, суть которой будет сводиться к тому, что «наши – хорошие», и с самого начала работать в этой парадигме, борясь за конкретную субъективную правду, а не за абстрактную объективную истину?

На первый взгляд кажется, что такое попросту невозможно. Но это не так. Границы возможного гораздо шире, чем кажется. Совсем недавно мне казалось невозможным существование в России реального человека, оценивающего Победу не как успех, а как неудачу. Речь не идёт о том, что эта победа недостаточно великая или же оплачена слишком дорогой ценой. Такое я видел и раньше. Уже даже привык. Но тут совсем другое. Человек предельно однозначно сформулировал свою мысль. Он сказал, что было бы лучше, если бы войну выиграл Гитлер. Сказать, что я удивился, – это ничего не сказать. Уточняющие вопросы показали, что дело в том, что ему очень нравятся немецкие автомобили. Особенно «Мерседесы», но и «Фольксвагены» – тоже ничего.

Сначала я подумал, что он просто не знаком с идеями Гитлера. Я дал ему прочесть известную цитату о том, что русские должны служить немцам и не должны размножаться, для чего придётся убивать их по 3–4 миллиона ежегодно (ни за что... просто, чтобы компенсировать естественный прирост). Он удивился. Сразу понял, что Гитлер явно не планировал распределять среди побеждённых русских «Мерседесы», но очень быстро сориентировался. С тем, что Гитлер – это плохой вариант, он согласился, но от исходной идеи не отказался. По новой версии победа Гитлера всё равно была желательна, но потом его должны были свергнуть американцы. Моей иронии в вопросе о том, каково его отношение к американским машинам, он вообще не понял и на полном серьёзе ответил, какую модель он бы предпочёл, если ограничивать выбор только американскими.

Кто ещё думает, что в России такое невозможно? Увы... Как поётся в одной известной песенке: «Я знаю точно: невозможное возможно». Я даже подозреваю, что это вовсе не уникальный случай. Просто с другими я не знаком.

Точно так же и с нападением СССР на Германию в 1941. После того, как умрут все ветераны, являющиеся очевидцами, откроются широчайшие возможности для самых разнообразных манипуляций и совершенно произвольных интерпретаций. Подлинные документы можно будет называть фальшивками и наоборот. Мемуары участников тех событий можно будет называть политически ангажированной заказухой. Ведь если подумать, то очень легко понять, что их авторы просто никак не могли написать реальную правду о том, как всё действительно было. При тогдашнем тоталитарном режиме их бы сразу за это наказали. Согласитесь, это весьма убедительное рассуждение? Вот так вот медленно и плавно общее ощущение сменится со «Сталин знал о нападении» на «Сталин сам и напал». Появится целая когорта историков, которые будут целенаправленно копать строго в этом направлении. Ну, а кто хорошо ищет – тот всегда найдёт.

Вот мне интересно, как г-н Исаев предполагает исключить подобное развитие событий? Каков механизм защиты нашего общества от подобной попытки захвата концептуальной власти? Что помешает новым молодым историкам вначале допустить для себя мысль о том, что СССР был агрессором, а затем заинтересоваться этим более серьёзно, покопаться в архивах, найти там что-нибудь, что можно понять превратно, и в конечном итоге прийти к выводу о том, что так всё и было, который теперь уже будет основан на исторических документах?

Наверное, он предполагает, защитить нас от этого при помощи истины. Каждую сказанную ложь он будет молниеносно опровергать прежде, чем она успеет укорениться в массовом сознании. Что-то меня это совершенно не убеждает. Как говорится, при всём уважении, но нет... спасибо. В своей рецензии на книгу Мединского он продемонстрировал не самые выдающиеся способности. Более конкретно я скажу об этом совсем скоро. Полагаю, всем уже надоело то, что я постоянно откладываю самое интересное. Ничего. Осталось потерпеть совсем немного.

Короче говоря, суть в том, что лично я не готов доверить г-н Исаеву защиту от угроз подобного рода. Понятно, что он такой не один. Скорее всего, найдутся и другие борцы. Однако они всё равно не смогут победить. Информационная война ведётся совсем по другим правилам. Даже численное превосходство решительно ничего не даёт, поскольку генерировать потоки лжи намного проще, чем их опровергать.

Наверное, многие сейчас подумали, что дальше я скажу о том, что поток лжи можно победить лишь с помощью встречного потока лжи, который так же легко генерировать, но который более правильный с идеологической точки зрения. Вынужден их разочаровать. Так глупо подставляться я не намерен. Для того чтобы предложить в качестве рецепта банальный агитпроп, не нужно было бы писать такой длинный текст. И так понятно, что вытеснение одной лжи при помощи другой – это весьма эффективный метод. Если полагать его этически приемлемым, то рассуждать тут не о чем – можно сразу действовать.

Однако существует ещё более эффективный метод борьбы с ложью. Он сложнее и медленнее, но зато и результат лучше. Для его применения нужно понимать, как устроена информация, и в чём заключается её отличие от обычного оружия, используемого в обычной войне. У информации есть одно замечательное свойство – достоверность. Помимо того, что она просто есть, она ещё может быть или не быть достоверной. И это очень важное свойство, потому что информация, которую человек не считает достоверной, не может его ни в чём убедить и никак на него повлиять. Она представляется ему неубедительной. Это равносильно тому, что её нет. То есть, с одной стороны, она есть, а с другой – её нет, потому что она неубедительна. На её генерацию были затрачены какие-то ресурсы. Пусть не слишком значительные, но главное, что не нулевые. А желаемого эффекта нет вообще. Он абсолютно нулевой. Преимущество таким образом оказывается на стороне того, кто защищается.

С обычным оружием такой фокус не пройдёт. Автомат Калашникова не может быть неубедительным. Если он есть, то это заведомо убедительный аргумент. Разумеется, и от него можно защититься. Например, с помощью другого оружия, которое стреляет дальше и точнее, или с помощью брони. Но нельзя просто сказать: «Я не верю в то, что ваши пули убивают!» Ну, не веришь... и ладно – умрёшь неверующим.

Итак, теперь мы знаем главный секрет победы в информационной войне. Чтобы исключить какое-либо недопонимание, сформулирую его коротко и ясно. Защищаться от массовой дезинформации нужно не встречным информационным потоком правдивой информации, а неверием в саму дезинформацию. Другими словами, нужно не отдельные пули сбивать ответным огнём, а строить надёжные защитные сооружения.

В информационном пространстве такими защитными сооружениями являются хорошо укоренённые в коллективном бессознательном мифы. Наивно ожидать, что все люди будут стремиться досконально разобраться во всех вопросах. Даже у очень любопытных людей обычно есть некий круг интересов, а всем остальным они если и интересуются, то весьма поверхностно. Естественно, любому, кто хочет разобраться досконально, необходимо всячески содействовать. Однако нельзя отрицать и важность мифов. Тем, кто не желает слишком углубляться в ту или иную тему, нужна упрощённая версия. Она может быть не очень точной, а в чём-то вообще не соответствовать действительности. Наиболее сложные места можно из неё вообще выкинуть, заменив их какими-нибудь вдохновляющими выдумками. Главное, чтобы эта упрощенная версия не противоречила действительности по существу. То есть если Вторую Мировую выиграли мы, а не американцы, то и соответствующий миф должен утверждать то же самое.

Хорошо спроектированная система мифов способна защитить общество от практически любой дезинформации. Любой человек, не являющийся экспертом, будет непрерывно сопоставлять всю входящую информацию с распространёнными мифами, и воспринимать скептически ту её часть, которая этим мифам противоречит.

Если, например, будет вброшена деза на тему того, что Войну выиграли не мы, а американцы, то рядовые обыватели будут рассуждать примерно так: «Что это за ерунда? Не нужно нам рассказывать всякую чушь!» Дезинформаторы будут с умным видом предъявлять какие-то документы, в которых обычные люди всё равно не разбираются, и говорить о том, что в исторических архивах ещё полно таких документов. А люди в ответ на это будут думать: «Какие ещё документы? Идите сами в свои архивы и показывайте там эти документы друг другу. Знаем мы, к чему вы клоните. В конечном итоге все эти ваши документы ведут к тому, что Войну выиграли американцы. Нам такой вариант не подходит. Ответ на самый главный вопрос мы и так уже знаем (победители – это мы!), а в ваших документах мы всё равно не разбираемся». Аналогичные мысли будут возникать у большинства людей по поводу любой дезинформации.

Сейчас этого, к сожалению, нет. Старая система мифов разрушена. Коллективное бессознательное людей лишено линии защитных сооружений. Многие люди готовы поверить в любую чушь. Другие же – интуитивно ощущающие необходимость информационной защиты – наоборот, подозрительно относятся к любой информации. Им всё время кажется, что их хотят обмануть. Они вынуждены проверять любые сведения, что явно не повышает интенсивность обмена полезной информацией. Кроме того, тотальное недоверие не самым лучшим образом сказывается на качестве социальных связей.

В общем, индивидуальная информационная защита с помощью бронебойного скептицизма – это неважная замена традиционной коллективной защите из мифов, которая способна очень эффективно отражать удары с самых главных направлений. Лучше передвигаться по небольшой территории хорошо укреплённой крепости в обычной одежде, чем по безграничному открытому пространству в бронированном скафандре. В конце концов, можно совмещать, надевая скафандр только при выходе за пределы защищённой области.

К этому можно ещё кое-что добавить. Как и раньше, для лучшего понимания теории приведу конкретный пример. Выше я рассказывал о человеке, который считает, что было бы лучше, если бы Войну выиграл Гитлер. Это был пример двойного назначения. Он был уместен в той части статьи, но одновременно будет в тему и здесь. Я заранее задумал сослаться на него после того, как расскажу про пользу мифов.

Историей этот парень, разумеется, не интересуется. Но его проблема явно не в этом. Ведь и я точно так же не интересуюсь историей. Однако его рассуждения вызывают у меня шок. Как такое получается? А очень просто. Дело в том, что в его подсознании нету правильных мифов о Войне. Он каким-то образом оказался отключенным от коллективного источника мифов, формирующих подсознание. Я понял это тогда, когда увидел, с какой лёгкостью он поменял господство со стороны Гитлера на такое же господство со стороны американцев. У него нет никаких бессознательных предубеждений в отношении как Гитлера, так и американцев. Они не мыслятся ему в категориях «плохой» и «хороший». Ему, в сущности, без разницы, кто из них будет осуществлять над ним господство. Они – лишь средство к получению автомобилей. А вот автомобили уже мыслятся ему в категориях «отличные» и «чуть похуже». В этом вопросе он, скорее всего, не уступит. Если поставить его перед выбором между немецкими и американскими, а затем попробовать переубедить в пользу американских (сохраняя возможность выбрать немецкие), то, скорее всего, ничего не получится. Миф о том, что немецкие машины лучше, в него успешно заряжен, а вот с мифами о Войне как-то не получилось.

Думаю, на данном этапе уже можно признать, что «рецензия на рецензию» у меня не получилась. Более того, не получилась и «рецензия на Исаева», как я это планировал в начале. Текст получился совсем о другом. Моё возмущение вызвало то, что Исаев в своей рецензии на книгу Мединского, выступая на стороне истины, осуществляет диверсию, пытаясь торпедировать попытку поддержать наш миф о Войне, против которого ведётся активная информационная спецоперация. Наш миф пока ещё держится, но уже заметны явные повреждения. В данной ситуации любой, кто так или иначе помогает противнику, должен быть назван. Пусть даже он руководствуется самыми благими намерениями и выступает в защиту истины. Надо отдавать себе отчёт в том, что сейчас не время для этого. Неожиданно оказалось, что для того, чтобы это было понятно, необходимо объяснить очень многое, не имеющее прямого отношения к его рецензии. Именно поэтому текст получился таким длинным.

Тем не менее, чтобы соблюсти формат «рецензии на рецензию», коротенько пробегусь по тем ошибкам, которые мне удалось заметить.

Самая вопиющая из них состоит в следующем. В том месте, где Исаев критикует тезис Мединского о том, что внешняя политика Британии была направлена на то, чтобы натравить Гитлера на Сталина, он фактически высмеивает эту мысль. Точная цитата: «Да, да, да, все спали и видели как бы загнобить молодое советское государство. Других проблем у них не было. Преподаватель МГИМО, ага. Читатели найдут на страницах «Войны» достаточно полный набор советских пропагандистских выдумок».

О чём нам это говорит? Об очень многом. Этим пассажем он выдаёт своё феноменальное невежество. Грубо говоря, он отрицает существование геополитики, так называемой Большой игры (в британской терминологии) или Великой шахматной доски (в терминологии некоторых американцев польского происхождения). Более того, он не просто отрицает её существование, но ещё и утверждает, что это советская пропагандистская выдумка. Вот эта часть про выдумку – это особенно круто. Интересно, кого он считает главным советским пропагандистом-выдумщиком: Редьярда Киплинга, популяризировавшего термин «Большая игра», или всё-таки Збигнева Бжезинского, писавшего о том же, но под названием «Великая шахматная доска»?

Но и это ещё не всё. Есть такая теория, что будто бы СССР развалился отчасти потому, что высшее партийное руководство не изучало геополитику. Грубо говоря, оно не читало Киплинга и Бжезинского. Ну, точнее, Киплинга-то читало, но только про Маугли. Из-за этого у них и возникла убеждённость в том, что можно спокойно сдать позиции в идеологическом противостоянии, а затем внезапно начать дружить. Выглядит вполне правдоподобно. Это сейчас мы уже понимаем, что тут что-то не так, потому что дружба что-то никак не складывается. Но в то время вполне можно было так заблуждаться. Очевидно, что Исаев совершенно не знаком с геополитикой, как, по-видимому, с ней не было знакомо и партийное руководство. И это особенно прискорбно, потому что автором вузовского учебника по геополитике является его однофамилец. Можно сказать, что он позорит фамилию. Ну, это я так... в порядке шутки.

И тем не менее. Шутки шутками, но к истории это всё имеет самое непосредственное отношение. Честно говоря, я вообще не очень представляю себе, как можно заниматься историей и – тем более – историей войны, не имея ни малейшего представления о геополитике или активно отрицая её законы. Ведь в сущности вся история вертится вокруг геополитических позиций, а уж к войнам это относится в наибольшей степени. Как вообще можно произвести хоть сколько-нибудь адекватную историческую реконструкцию любых значимых событий без учёта геополитической составляющей? О чём это вообще будет? О том, что какие-то люди внезапно обнаружили у себя в голове необычные идеи, затем тщательно обдумали их, сформулировали свои интересы и отправились на войну?

Обычно в таких случаях говорят, что кто-то за деревьями не видит леса. Я же сформулирую ещё жестче: за листьями (отдельными историческими фактами) не видится дерево (исторический процесс в целом). Более того, отрицается сама идея существования дерева. Нам предлагается считать, что все эти разговоры о том, что дерево есть, что оно живое, растёт и развивается, – это просто сказки друидов. Мол, на самом деле, новые листья появляются прямо в воздухе и зависают.

Ладно. С первым ляпом заканчиваем и переходим ко второму. Он не такой мощный, но тоже ничего. Особенно с учётом того, что Исаев практически через слово обвиняет Мединского в нелогичности. На этот раз его внимание привлёк тезис Мединского о том, что немцы использовали русских пленных в качестве сапёров. По мнению Исаева такого просто не могло быть. На мой взгляд, ничего удивительного в этом нет. Я, конечно, не эксперт, но выглядит вполне логично. По крайней мере, я допускаю оба варианта. Немцы могли как использовать наших пленных в качестве сапёров, так и не использовать. Но тут самое интересное заключается не самом факте, а в том, каким образом невозможность этого объясняет наш «мастер» логики. Оказывается, такого не могло быть, потому что в немецкой армии сапёры входили в состав штурмовых бригад и имели боевое оружие.

Прочитав это первый раз, я подумал, что случайно пропустил какое-то важное слово или даже несколько. Данный бред просто не прошёл мой первичный входной фильтр с первого раза. Этот набор слов не сразу сложился у меня голове в осмысленную конструкцию. Пришлось прочитать несколько раз. По сути ведь утверждается, что русских не могли использовать в качестве сапёров, потому что немецкие сапёры имели доступ к оружию. Круто, правда? Высший логический пилотаж. Сапёры, оказывается, были настолько неотличимы друг от друга, что русского пленного, выполняющего роль сапёра, могли запросто принять за регулярного немецкого солдата и выдать ему со склада оружие. Но ведь немцы не дураки. Они не хотели такого допускать. Поэтому они сразу решительно отказались от практики использования русских пленных в качестве сапёров. Ведь если послать русского один раз на мины, то он сразу получит статус сапёра, и не будет никакой возможности отличить его от немецкого. Придётся выдать ему оружие и включить в состав штурмовой бригады. Короче говоря, никак не могло такого быть, чтобы русские пленные выполняли работу сапёров.

Можно было бы дальше развить эту чрезвычайно креативную идею. Например, можно было бы написать художественную книгу о том, как один русский военнопленный пролез сначала в сапёры, а со временем дослужился до штурмбанфюрера, возглавив родной сапёрный батальон, в состав которого его включили, перепутав с немецким сапёром. Будем смотреть на вещи реально. Выше он пролезть не мог. За пределами сугубо сапёрных подразделений он бы сразу «спалился». Ведь неотличимы друг от друга лишь те, кто находится в статусе сапёра. Конечно, сразу понятно, что это всё выдумано. Ведь на практике такого не могло быть. Немцы не использовали русских в качестве сапёров, поскольку не могли отличать их от своих настоящих сапёров. Но если этого не знать, что всё остальное выглядит вполне правдоподобно. Тем более книга-то художественная.

Переходим к третьему моменту. В этот раз Исаев зацепился за тезис о том, что рабочих, защищающих Сталинградский тракторный, немцы ошибочно приняли за «черную смерть», которую страшно боялись после Севастополя. Вы удивитесь, но, оказывается, такого тоже не могло быть. В том смысле, что те конкретные немцы, которые тогда нападали на Сталинградский тракторный, не могли бояться «черной смерти». Как вы думаете, почему? Вовсе не потому, что они были бесстрашны. Дело в том, что эти конкретные немцы никогда не встречались с «черной смертью» под Севастополем. Да-да, именно так. Наверное, этот факт г-н Исаев почерпнул из архивов. Скорее всего, это правда. Не будем подвергать сомнению его способность читать документы.

Но тут есть сразу две проблемы, которые привлекают наше внимание. Либо он исходит из того, что немецкие солдаты не общались между собой, не травили байки, не рассказывали друг другу страшные истории, не распространяли в своей среде слухи и мифы о русских, либо обмен информацией всё-таки был, но тогда всё ещё хуже. Если мировоззрение человека таково, что аргумент «не сталкивался лично – не можешь бояться чисто технически» (да-да, именно это слово было использовано Исаевым... немцы не могли бояться «черной смерти» из-за отсутствия «технической возможности») выглядит с его точки зрения убедительно, то как такой человек может выбрать историю в качестве своей профессии? Ведь история – это всегда изучение того, чего ты своими глазами не видел. Историк, отрицающий возможность судить о чём либо, с чем не сталкивался лично, – это, по-моему, полный финиш... Всё! Приехали! Привет!

В заключение отмечу, что я вовсе не хочу сказать, будто бы книга Мединского «Война» – хорошая. Совершенно не факт, что абсолютно все мифы, которые он в ней создаёт – правильные. Как говорится, этот вопрос требует дополнительного изучения. Сам Мединский довольно подозрителен, несмотря на то, что в отношении нашего мифа о Войне он делает нужное и полезное дело.

Хорошо, что я оставил разбор конкретных ошибок на вторую половину. Когда люди читают длинные тексты, ближе к концу они частенько забывают о том, что было в начале. С учётом этого можно считать, что мне всё-таки удалось выдержать формат «рецензии на рецензию».

http://eot.su/node/4400