- Не ве-да-ю! Я после через двоюродного дядю, ты его не знаешь, о ней чуть так ... узнал. Когда она только начинала, она играла левой рукой. Понимаешь, есть разные левши: одни пишут левой, а все остальное делают правой, и вторые - пишут правой, а другую работу - левой. Она писала правой, и поэтому мы не могли догадаться, что на самом деле она левши. Да и откуда мы могли знать, что она училась играть в теннис левой. Она максимально ослабили свой удар, когда перавучылася на правую руку. Если бы она продолжала играть левой, в ее партнеров и учеников не было бы ни одного шанса на выигрыш. И все равно она осталась лучшей. В свое время тренер возлагал на нее столько надежд ... Он верил, что растит звезду европейского тенниса, а может, вообще звезду! Но она бросила собственную карьеру, так и не начав ее, и пошла работать.
- Я даже скажу, почему она бросила профессиональный спорт. Видимо, условия были советские, и ей нужно было раздявацца при других девушках. А она стеснялась, - догадался Валерка. - Но тогда это идея-фикс! Слушай, ну, невозможно же через такую мелочь поломать себе жизнь. Может, у нее был еще кто-то как Тобка? Комплекс «узгадаваць» проще, чем выдающуюся теннисистку.
Следующих учащихся той спортивной школы воспитывали на легенда о Мирослава. Детям показывали ввагнутасци на стене от ее мощных ударов. Им давали поиграть с ее «лысым» теннисном мячик. Он очень быстро рикошетом отскакивает, чтобы с ним играть, надо было иметь молниеносную реакцию. Рассказывали, ее тренер клал в угол площадки мяч, а второй подавал Мире, и она отражали второй, чтобы он попал в первый! Теннисный бильярд!
- Так она специально или нет? - Не мог понять Валерка.
- Ну, смотри. Если специально, то она должна была слишком многое учесть ... Нужно было спровоцировать Тобку на игру левой рукой, поскольку так ей было удобнее. И она должна была попасть в шею ... У нее был очень сильный удар, значит, можно было по голове ... или куда-нибудь еще ... Но если патч,плагины,статьи,готовые сервера,новая cs source,css,cs 1.6 бы Тобка сделал один шаг в сторону - остался бы жив! Получается, что это просто ужасная случайность. Вся система обвинения разрушается от одного шага! Я понимаю, что нельзя запрещать тебе заниматься теннисом только потому, что мой друг был убит теннисном мячик. Я понимаю, что можно закалоцца обычной вилкой или погибнуть, разлившы воду на компьютер. Но никто не переходить на ложки или китайские палочки ... И все работают на компьютерах ... Я не могу тебе запретить, я тебе советую, я прошу тебя бросить мечту о теннисе. Именно потому, что ты мой сын. Мой. Я не хочу дважды получить такой удар ...
- А что ей было за убийство? - Поинтересовался сын.
- Ничего. Это же не было убийство, это был несчастный случай. Я сам засвидетельствовал, что Тобка первый предложил играть левой рукой. Если Мирослава сказали, что он убит, она потеряла сознание ... Оказалось, что она беременна! Дали ей что-то условно, кажется. Я даже точно не знаю, - признался я.
- И что, Казимир Явнута не захотел, чтобы его кости спарахнели в тюрьме? - Удивился Валерка.
- Дочь его как раз тогда начала развод с мужем, и старый Явнута пытался спасти хотя бы то, что осталось. Забрал внуков, поменял им фамилии на Явнутав и начал с детства готовить для работы в фирме. Всех троих мальчиков.
- Знаю: Игнас, Юрка и Франциск, - назвал Валерка имена ребят, с которыми он будет работать после получения высшего образования. - А что с Мираславиным ребенком?
- Это твоя любимая Кристина! - Выкрикнул я.
- Теннисистка? Левши? - Валерка снова развернул журнал и впився глазами в левую руку девушки.
На ее руке, как на Мираславинай спине, была родимых пятен. Мира очевидно воспитывала дочь совсем по-другому: то, что отличает меня от остальных, - моя стоимость, а не недостаток. И когда ее фотографировали, она всегда поворачивалась к объектива левым боком. Рожицы у нее был благородный: изысканный носик, аристократические губы и очень трогательная улыбка, будто она просила прощения за свою красоту. Она была воспитан как красавица. Главное же, не быть красивой, а искренне верит в свою красоту! Когда Кристина уже стала известной, кто заметил, что плямка на руке напоминает логотип одной из часовой фирм. Так что Кристина работает и на ниве рекламы. А я так и не знаю, была ли смерть Тобки случайной ...

- Ты говорил уже - пацучыны! - Напомнил Валерка, который видно, слушал внимательно.
- Пусть пацучыны, как ни назови - нос был порядочный, аристократических рот, не какая-нибудь зяпа ... Голубые глаза с темными ресницами - это во все времена выглядит привлекательно ... Тобка всегда ходил со строгой стрижкой - работа требовало. Его густые волосы были шорсткими и колючей, но я как-то раньше заметил, с каким наслаждением, почти физическим удовольствием Мирослава проводила по ним рукой. Она его любила, да, любила ... А Тобка? А Тобка вытащил темно-синюю платье, такую блестящую ... с тонкими шлейками ... и на спине так сделано полосками ткани ... Ну, ты понимаешь?
- Мгы, - неуверенно кивнул Валерка.
- А черт с ним. Мирослава збялела и спужана оттолкнул руку Тобки. А он рассмяявся, искусственно, громко, как дьявол, - я не мог подобрать хорошего определения.
- Разумеется, как Мефистофлик! - Пошутил Валерка. - Слушай, ты зря так напружваешся, я уже понял, что у Мирославы какие-то проблемы с телом или нет ... с кожей. Давай, что там было? Наколками синими чернилами «1937 год» или шрамы от копытом зубра?
- Родимых пятен ... - Признался я.
- И все? - Разочарован произнес Валерка. - Извини, но я ждал какой-то экзотики. Например, писяги от кипцяв уссурийского тигра или ... ну даже не знаю ... И ты мне столько времени рассказывал историю о закомплексованные барышни?
- Нет, я только подхожу к кульминации! Мирослава выбрала какой-то достаточно закрытый строй и пошла примерить. Мы ждали около кабинки, и Тобка громко, чтобы она услышала, со смехом рассказал мне о ней пятно. Мира резко отодвинула шторку ... Она уже успела снять маечки и стояла в джинсах и лифчики. А в кабинках же зеркало ... и я увидел ... там отразилось ... Мира схватила рубашку, надвинули и выбежала из магазина. Все, на вечеринке мы были втроем: Казимир Явнута, Тобка и я, мы даже и Гелена не взяли.
- И все закончилось? Я думал - будет Хеппи-энд! Вроде ... Ты-ды-ды-дынь. Объявляю вас мужем и женой, - перадражнив Валерка.
- Не так все закончилось! Тобка, как бы ничего и не было, заявился на тренировку. А я так и стеснялся ей в глаза смотреть. А она, видимо, уже успокоилась, по крайней мере, мне так показалось. Она улыбнулась Тобку и иронично спросила: «сыграем? Ты же меня одной левой? »Тобка неожиданно вцепился за последнее слово:« Так, может, левой? »И они одновременно перебросили ракетки из правой руки в левую. Я себе простить не могу ... Как я не заметил, что она слишком правильно и уверенно держит ракетку в левой руке ... Понимаешь, если уж ты приучен играть правой рукой, то вот так сразу сыграть левой невозможно! Ты не то что не падаси, ты самый легкий мяч не адабъеш! Несколько часов тренировок шло только на то, чтобы научиться правильно держать ракетку, и здесь Тобку захотелось именно левой! Возможно, он решил, что так они будут на равных? - Мне трудно было догадаться о Тобкавыя мысли. - Они же и сыграть не успели. Она подавала первая. Взглянула на Тобку с ненавистью, подбросил мяч и - изо всех сил! Мяч попал ему в шею - и насмерть!
- Убили? - Не поверил Валера.
- Убили. С тех пор я в теннис не играю. Хочу жить! - Выкрикнул я.
- Подожди, подожди, то она что, специально? - Дапытваўся сын.

- И ноги падпилили ... - Неуместны добавил Валерка. - Ну что ты сразу не можешь все рассказать ... Литаратуршчынай занимаешься? Интрыговны рассказ!
- Все, все! Больше не интригу. Короче, нас пригласили на одно чрезвычайно важное мероприятие. Очень влиятельной фирме исполнилось десять лет. Связи с президентом компании Андреем Григорьевичем Митчанкам были налажены еще Казимиром Явнутам, Тобкавым родителям, они когда-то вместе в комсомоле работали. Старый Явнута отходил от бизнеса и должен был познакомить Тобку с Андреем Григорьевичем. Не так, как в детстве, - мол, это мой сын, так как не нужно много ума, чтобы родить сына. Тобка был не просто сын, он был наследником, он принял руководство нашей фирмой и был действительно одержимый бизнесом. Он любил свою работу - и она у него спорылася. Старый Явнута гордился сыном! В Тобки была еще старшая сестра, которая рано вышла замуж и быстренько сделала Явнуту трижды дедом. Явнута любил ее жэвжыкав, но Тобку любил больше.
- Я же просил о Мирослава! - Засупрацивлявся Валерка.
- А я к этому и веду. Нас пригласили, я должен был идти с Гелена, а Тобка предложил сопровождать его Мирослава. Ну, мужчинам хорошо - имеешь три костюмы и можешь сто лет прожить. А женщины свою красоту должны каждый раз подкрепляет новой платье. Мне, правда, все равно, какая на моей спутницы одежда, а вот Тобка был кавалером небезразличным. Поэтому он повел Мирослава в какой-бутики, а я пошел с ними. Если у женщины фигура совершенная, то незачем долго выбирать. Тобка начал предлагать платья. Приложил к Мире красную ... Я и сейчас все помню ... Если бы умел нарисовать, нарисовал бы! Но описать не могу: длинная, дэкальтаваная ... И вдруг новое, вежливый Тобка перекинулся в Тобку прежнего, грубого, помслівага. Он стоял с платье и очень удивленно произнес: «Странно, что тебе не подходит красный цвет. Он же всем к лицу ». Сам понимаешь, что стало с радостным настроением Мирославы. Тобка перебирал платья с таким упорством, как будто для себя. Черные он обойдет со словами: «Большинство будет в черном, а мы - меньшинство» После была короткая черно-белая ... Но Тобка показал пальцем на ноги Мире и не пренебрежительно возразил: «Зачем выставлять мира твои излишне мускулистыя ноги». Но ноги у нее были безукоризненные! Теннис вообще замечательный вид спорта: тренируются все мышцы, но нет их противоестественным развитасци, как например, в плавании или беге. Обычно такие паскудствы женщинам образуют не уверены в себе мужчины. Но сам видишь, Тобка выглядел совершенно нормально. Не было в нем той слинявай красоты, как у мальчиков-моделей из глянцевых журналов. И избыточная красота мешало бы в его серьезной работы. У него была естественная мужская фигура. Вот у нашего кампъютэршчыка был женский вихлясты задницу и Х-подобные ножки, но он не делал из этого проблемы. В Тобки нос немного изысканный, востраньки ...

- Зря ты так про нас с мамой! У нас, слава Богу, было не так много обид! Я имел в виду именно неизбежны дополнения к любви. На самом деле, Мира боялась близких отношений с мужчинами. И на то у нее было веских причин. Вдруг - рядом с ней Тобка, который проявляет абсолютную неуверенность, боязнь. И она подумала, что он, как подросток: если боится - кусает. Видимо, так она объяснила себе его прежнее наглости. Не знаю точно, как у них там все развивалось, но думаю, что секс произошел по ее инициативе.
- Вау! Какой мужчина не мечтает, чтобы его изнасиловали женщина! - Валерка явно кого-то цитировал.
- Изнасилования не было. Был чрезвычайно качественный расчет со стороны Тобки. Это талант бизнесмена - рассчитать свои и чужие шаги на десять действий вперед. Но в офисе сидят различные эксперты и аналитики, от которых требуются точные прогнозы. А Тобкава ситуация требовало еще и актерского таланта.
- А может, она просто устала от своего одиночества? - Совсем по-взрослому спросил сын.
- Сейчас это несущественно. Главное, что у них все произошло.
- Все? - Усмехнулся Валерка.
- Знаешь, я ожидал, что Тобка сразу бросит ее, как только достигнет цели. Я, честно говоря, был уверен, что он начнет хвастаться или что-нибудь такое ... Не первый же раз ... А он пришел на следующий день в офис и закрылся в своем кабинете. Нетипично была ситуация, и Елены, его секретарь, позвала меня. Я как бы ненароком преподнес ему бумажки какие-то подписать, кофе с ним папіў ... А у него глаза горели так ... Это были глаза не победители, а человека, у которого есть гениальный и грандиозный план. Обычно это адухавляе ... Я даже на секунду подумал, что меня ждет какой-то сюрприз, вроде женитьбы.
Валерка осуждено взглянул на часы, втихаря вытащил из-под газет пульт от видеомагнитофон и нажал кнопку «запись». Значит, я все же его заинтрыгавав.
- А что было дальше? - Сын надеялся подтолкнуть меня к финалу истории. - Какая у нее была тайна?
- А это по сути ерунда, главное, что она была. И Тобка его знал. А когда мы пришли на корты, Тобка предложил Мирослава сыграть с ним. Она влюбленная улыбнулась и согласилась, а Тобка глянул ей в глаза, как бы что-то передал тэлепатычна, и холодно добавил: «Я победила!» Мирослава сцялася, уменьшилось от взгляда и от слов ... Это был тонкий шантаж! И она проиграла. Но мне кажется, она не паддавалася, просто из нее все силы ушли, ноги не хотели бегать, и она напоминала раненой маленькое птенца, которому крылья падрэзали ...

- Получилось? - Почти шепотом спросил Валерка, надеясь на какую-то неприлично историю.
- Лучше бы не получилось! - С болью вырвалось у меня. - Он полностью изменил свое поведение. Его напятая вежливость перекинулось в настоящее, искреннее поклонение, естественную уважение и восхищение. Витаючыся с Мирослава, он моршчыв в всмешцы свой пацучыны носик и маленький рот. Это выглядело так ... так ... не знаю, как сказать ... это было на самом деле. Я знал Тобку и поэтому догадывался, что это двойная игра, но невозможно было его попис. Я даже сам начинал сомневаться в его няшчырасци. Тобка вел себя именно так, как надо было в этой ситуации. Он ни разу не принес Мире цветов во время своих заигрывания. На 8 марта он смущенно произнес: «Поздравляю!» И когда он сумел обмануть меня, то что говорить о Мирослава? Она морально подготовилась к каким предложений и приглашений, видимо, предполагала, что он захочет встретиться с ней вне кортом. А он молчал. Никаких попыток, никаких частных вопросов, ничего.
- И через месяц он сорвал ее, как спелые яблоки, - догадался Валерка.
- Через три месяца, - уточнил я. - Он не раскидвався комплиментами. Она просто поняла из его поведения, что ее прежняя жизнь и какие проблемы его не касаются, что он примет ее любой, что она уже ничего не сможет сделать, чтобы разрушить его любовь. Она почувствовала, что он надежный. Для женщин это очень важно.
- А он ее все равно не любил? - Валерка не верил, что можно так удачно жонглировать чувствами.
- Мне кажется, она поняла, что сама виновата в том, что ее боятся мужчины. И немного палагоднела, начала провоцировать нас на достаточно ... ну, такие ... темы, - я не знал, как объяснить сыну все это.
- Я уже взрослый и знаю кое-какие слоўцы для обозначения таких-сяких тем, - разрагатався сын. - И если ты сейчас начнет сюсюкаць либо называть все чересчур описательной ... - Падбухторыў сын, который уже почувствовал, что у меня большая потребность этом рассказывать, чем в его слушать.
Что ж, он был прав, я на кого-то должен был сбросить это бремя, с кем разделить свои подозрения. Я доверяю жене, но не смог рассказать ей, она замитусилася бы, перапужалася, а мне нужно было, чтобы кто не поверил мне и сказал, что я все это придумал, что все это неправда, ложь и мои предположения. И вот я дожил до того времени, когда отыскал нужные мне спокойствие и надежность в своем сыне. А это очень важно - почувствовать плечо друга, который одновременно является твоим ребенком. Выгадуй себе самого надейнагя друга - вот был бы хороший лозунг для актывизавання рождаемости в нашей стране.
- На самом деле! Буду искренним. Она начала соблазняет его. Понимаешь, та проблема, тот комплекс, что отравил ей жизнь, казались мелкими по сравнению с той Смущение, которую выражал Тобка. Он показал, что самый закомплексованный человек в мире - он. И тем вынуждал ее спасать его от себя самого ... Валера, так уже получилось, что чистой любви не бывает. Это фикцыя и прыдумка романтиков! Ты сам после почувствуешь, - я посмотрел на сына и вдруг понял, что он действительно уже взрослый. - После почувствуешь или, может, уже почувствовал, что до чувств всегда прымешваецца что-то еще. Ты даже и желать этого не будешь, а так получится. Вначале ты бесновались: «А что же она обо мне думает?» После начинаешь вспоминать разговора с ней и взвешивать каждое слово, каждую мысль. Можешь ли мимавольным шутку так ее обидеть, что ... В этой сфере ничего нельзя объяснить рационально. И ты будешь ее искренне любить, но все споры, ссоры, секреты и недагавораныя фразы, все обиды, все поступки будут травить ваши чувства. И однажды ты апынешся в таком состоянии, что не сможешь однозначно сказать, любишь ты ее или нет. И самое обидное, что она чувствует то же, - я сам испугался своих рассуждений. - А дальше все зависит от вашей даликатнасци и разумности. Можно разойтись и больше не встречаться, а можно начать исправлять ошибки.
- Это ты о Тобку с Мирослава или про себя с мамой? - Иронично заметил Валерка.

- Да я не то хотел сказать, - выкрутился мой подозрительный сынок. - Я хотел спросить, долго ты еще? Или ты хочешь сериал сделать: каждый вечер новая часть рассказа?
- Ну, если тебе неинтересно, то что ты молчишь? А то я выгляжу как палач: заставляет сына слушать истории своей молодости! - По моему голосу было слышно, что я не крывжуся.
- Я не о том ... Ты, татусь, просто здекуешся! Заинтрыгавав, а ничего не раскрывают, - Валера ждал скорейшего завершения истории.
- Я рассказываю, как рассказывается. Так что, если начнется твой фильм, тихонько возьму свои газеты и уйду в спальню, согласие? - Я смог немного успокоить Валеркаву нетерпением. - Вечером того же дня за пивом я непринужденно, как мне показалось, пошутил: «Тобка, ты, может, влюбился в свою трэнерку? Гелена-секретарь никогда не забудет, что ты ей сказал на неотправленное факс. А здесь ты просто сама воспитанность! »А он совсем безразлично назвал Мирослава машиной для забивання голов и заглыбився в куфаль с пивом, чтобы не отвечать дальше. И я согласился играть вместе с Тобкам в теннис.
И я уже знал, что ответит Тобка: «Я же давно тебе говорил, надо заниматься собой. А то девушки разбирают шерсть на твоих дохлых груди! »- Ох, любил Тобка пошутить с моей валасатасци, знал, что мне это не нравится. «Лучше я буду с шерстью, чем мая девушка!» - Привычно отмахнулся я. Валерку, наверное, не понравилась бы такая наша речь, и поэтому я дипломатично обошел эти подробности.
- Все время я падлажвався под Тобку. В детстве, когда мы были соседями, его мама просила, чтобы мы не крыўдзілі Табияна, так как он очень нервный мальчик. Его нервозность с годами не сократилась, а у меня выработалась привычка во всем ему уступать. Уседазволенасць НЕ испортила Тобку: не было уже куда портить. Как я уже говорил, Тобка был животным помслівай. Именно поэтому я решил помочь Мирослава, так как ее искренность и доверчивость склоняли меня на ее сторону.
Я должен был заняться теннисом и не бросал ненавісную ракетку только потому, что чувствовал ответственность за Мирослава. Она следила за каждой нашей игрой, делала разбор полетов и, самое главное, когда у меня совсем не получалось подача, она становилась за мной, близко-близко, брала мою руку в свою и показывала правильный движение. Я чувствовал спиной ее тепло и не думал о теннисе. Через несколько недель тяжелых занятий я начал осознавать, что она мне очень нравится.
Я, конечно же, не мог выиграть у Тобки, ведь стаж обучения существенно рознився, а этот мстителей немного оправился после нескольких чистых побед. И все же не оставлял он мечты победить саму Мирослава. Но, Валера, сам подумай, она же специально училась, столько лет тренировок. Как можно было ее победить?
- Ну, можно что-нибудь придумать! Руку за спину привязать! Договориться с кем-то, чтобы ей перед самой подачей кричали «го»! Спужаецца, и все! - Валерка всегда был хорошим изобретателем разных недобросовестностью.
- Он придумал проще вариант. На корте победить ее невозможно, значит, надо бить в другое место, - вслух размышлял я.
- В голову, - засмеялся Валерка.
- В сердце! - Выкрикнул я. - Тобка заинтересовался ее тайной. Он предполагал, что попасть в ее постель будет хорошим реванш. И он считал, что это сделать проще, чем победить его на корте. В постели с Мирослава! Я не верил, что ее можно соблазнить, просто не верил. А Тобка из привычной завзятасцю бросился в новую авантюру.

- И я пришел, - задумчиво повторил я. - Смотреть не было на что. Мирослава, его тренер, с легкостью выигрывала сет за сетам, гейм за гейм. Тобка вытирал пот, краснели, но был неизменно вежлив и улыбчивый. А вот это меня удивило: в офисе наш Табиян Казимирович ругался на секретаря, бросался телефонной трубкой, а однажды, когда в самый неподходящий момент в принтере закончился картриджей, Тобка толкнул его ногой так, что только «перья» полетела. Поэтому я не верил, что его могла сдерживать присутствие девушки, джентльмен - это не про Табияна.
- Влюбился! - Выкрикнул Валерка с непонятным мне зларадствам.
- Тебе лишь бы влюбиться! Валерий-кавалер! - Не согласился я. - Нет, я сначала даже не мог сцямиць, в чем тут причина. И все - иначе и быть не могло - растлумачылася его помсливасцю. Проиграв очередную игру, Табиян подошел к сети и, если Мирослава протянула ему руку для поциску, поцеловал ее мазолистую ладошку. Мирослава только рассмяялася. Я был впечатлен - не теннисный корт, а школа этикета. Я уже - был грех - подумал, что Тобка перавыхавався, но я сам же эту сумасбродную мысль и отверг. И правильно сделал! Тогда я мог бы книгу написать «Правила пользования Табиянам Явнутам».
- Ну и в чем была фишка? - Поинтересовался Валерка.
- Все вытлумачылася очень просто. Если Табиян пошел пераапранацца, Мирослава подошла ко мне и предложила, чтобы я тоже занялся теннисом. «О, нет, что вы, я совсем не спортсмен» - вынужден был признаться я. И она, поняв, что голыми руками меня в тенниса не затянуть, рассказала все как есть. «Тут вышла такая неприятная история. Я уверена, что Табиян вам не рассказывал, но ... Знаете, ой, ну конечно же, вы знаете, что он по натуре победитель, и я видела, что он едва терпит. И на прошлой неделе я поддалась, проиграла один гейм: один раз якобы не добежал до мяча, второй - отбили мяч в аут. Он бессовестно трыумфавав. Но если проиграл следующие гейм, то все понял. Но вида не подал! И это самое страшное, если бы он дал волю эмоциям - это было бы естественно ». Валерка, я почувствовал, что она его боится ... Или даже не боится, а винить себя за его переживания. Она не хотела с ним ссориться, - я искал объяснения их поведения.
- Значит, она влюбилась! - Валерка считал, что все женские действия можно объяснить через любовь.
- Нет, я тогда мог только констатировать факты, но не интерпретировать. Мимо нас кто-то прошел, и Мирослава спужана взглянула в сторону раздевалка, виновато посмотрела на меня и наконец призналась, что Тобка даже уже не мацюкаецца, когда мяч не адабъе. Он парень эмоциональный и каждый прокол подкреплял соответствующими выражениями. И я согласился спасти Мирослава.
Валерка только раскрыл рот, как я его опередил:
- Нет, Валерык, я не влюбился.

- Мы росли вместе, и для меня он был просто Тобка. Мы были как спарышы: всегда вместе. Я себя без него не помню. - Валерка хотел что-то спросить, но я рукой показал, мол, слушай. - Школа, университет ... Время было изменяющиеся, бурный, выплывают самые сметливые, и у его отца все получилось. Это был, как мы сейчас говорим, конец ХХ века, но тогда никто не осознавал значимости и незвычайнасци переломный момент, мы просто жили. Тобка пригласил меня в отцовскую фирму. От его невыносимо характера меня спасала только моя привычка к его выбрыкаў. В офисе же все стонала: его исключительная память и такая же исключительная помсливасць вынуждали терпеть Тобкавыя издевательство и насмешка, и оскорбления ... И когда я пытался сдержать его, он пытался угрожать и мне ли увольнением, или местью через убийство. Он знал, что я не пакрывжуся.
- Ты ему был как мальчик для битья? Он тебе в Лыч, а ты ему «спасибо»? - Валерка явно возмутился за мою негераичную молодость.
- Ты можешь называть это как угодно, но я был единственным человеком, который мог сказать Тобку правду, мог хоть как-то повлиять на него. Так что, Валера, я не думаю, что все было так плохо. Плохо стало после. Тобка решил заняться своим железным здоровьем. Как на мой тадышни взгляд, это было наглое трата денег. Теннис был нужен Тобку, чтобы хвастаться, а не играть в него. А кому? Нельзя же останавливать людей на проспекте и хвастаться. А чтобы якобы признаться, как на исповеди, то не было кому. Искренних друзей не было, его выбрасывали наружу с любого дружеского круга. Например, кто-то жалуется на жену без надежды на какие советы. А Тобка прерывает несчастного и сам начинал проклинает чужую женщину. Муж пытался ее защитить и Тобку больше никогда не спавядався. Да и ни одна девушка выдержать его не могла. Представь, они исправятся в гости, а он дорогой начинает дакалупвацца, а что это у тебя за платье абы какая, а зачем ноги выставила или зачем спрятала, а зачем нафарбавалася, как проститутка, и изо рта у тебя вчерашней ужином тхне. Ну, какая девушка выдержал? Он, видимо, хотел с ним зомби закомплексованный сделать, но они вовремя убегали, - сегодня это странно и нелепо, а тогда меня это не обходило.
- Больной был парень, - вырвалось у Валерки.
- Ну, болен или не болен, не тебе судить, - я считаю, что нельзя позволять сыну оценивать взрослых, малыш еще. - Тобка три раза в неделю ірваўся на корт и все меня звал, а я отказывался: в офисе только тогда и можно было успешно работать, пока не было молодого шефа. Короче, забот хватало и без тенниса. Ну, и где-то через месяц изнурительной занятий он предложил мне прийти просто посмотреть. Пожалуйста, я пришел.
Валерка внимательно слушал мой зацягнуты рассказ, а я сразу вспомнил, как я впервые увидел Мирослава. Она шла нам навстречу - и я понял Тобкаву неистовством теннисом. Спортивной загорелым фигурка ее захотел бы овладеть каждый мужчина, да, вылизано нашими взглядами, Мирослава никого не замечала вокруг себя.
Я хотел бы к ней прикоснуться, к ее сильных рук и спортивных ножек, к ее шее, к ее тело, которое якобы само просилась в объятия. Май жажда соприкосновению промелькнула как молния. И за эффектно внешностью я увидел лицо. Мирослава была живо и смешливый, это первое, что приходит в голову, когда я вспоминаю Мира. Я мог бесконечно смотреть, как она смеется, а она - могла смеяться бесконечно: нижняя губка по-детски адтапырвалася и откуда-то из груди вырывался смех, глаза прымружвалися - она полностью отдавалась своим эмоциям. Но один смелый и вызывающе взгляд - и она пряталась в свой «панцирь». Я не мог понять, чего она боится. Она не хотела, чтобы ее воспринимали как женщину? У нее же и профессия немного бесполый - тренер. НЕ женщина, не мужчина, а тренер. Правда, на тех же кортах работала трэнерка, на которую мужики сходились просто посмотреть. Мирослава же была совсем иной. У каждой женщины должна быть тайна, но такая, чтобы ее можно было успешно раскрыть. Мирослава же была в плену своего секрета, казалось, что именно он диктовал Мире и схему поведения и манеру разговора, и адстароненасць отношений. Меня привлекало ее зачараванасць, но Валерку о моих чувствах к Мирославы знать, конечно же, было не нужно.

Валерка уже не первый раз напоминал мне о желании заняться теннисом. И я много раз отказывал ему, запрещал. Без малейших объяснений, если не считать постоянное впиканне зашмальцаваным дневником, где родителей вежливо, а после и не очень, приглашали в школу. Валерка чувствовал, что это обычная отговорка взрослых. Значит, пришло время. Я знал, что когда я буду страдать за свое баязлівае молчание, подкреплено искренней симпатией к Мирославы. Это было естественно, и я не представляю себе мужчину, который отнесся бы к ней неблагоприятное.
О, она была на все вкусы: совершенная фигурка - для эстеты, любителей зрительная наслаждения, и необычная остроумие - для интеллектуалов. Но на самом деле она никому не принадлежала, даже казалось, что она сознательно избегает более близких взаимоотношений с людьми, хотя это мало стасавалася с ее работой - она была трэнеркай по теннису.
Мирослава была странной, и я не мог понять ее. Она охотно разговаривала о разных отвлеченные вещи, смеялась из наших идиотских шуток и нелепых комплиментов, но упорно отсекают все попытки частных контактов. Есть корт, и есть она. Вне кортом ее не было. Я не представляю, как можно было бы спросить, что она делает вечером. Ее лицо камянеў, она высоко поднимали голову и холодно отвечала, что мы платим только за ее время на занятиях, а в свободные часы она имеет право на частную жизнь. Это было смешно, будто я или мой друг хотели прикупить Мирослава в собственность. Я грешил на ее неудачный любовный опыт, а сябрук цинично отмечал, что Мирослава не интересуют мужчины. Но зачем моему сыну знать о тех грязные гипотезы, и я начал издалека.
- Валера, принеси мой альбом, - я надеялся заинтрыгаваць сына, который знал, что без нужды я фотографии не рассматриваю.
- Сынок, я расскажу тебе сказку, - вяло расцягнуў слова Валерия, но пыльным фолиант все же принес. - Может, это старость? Я слишком часто слышу от тебя: «Когда мы были молодыми ...»
- Извини, я не смекнули, что это тебе так Надакучае, - я искал нужный фотоснимок. - Ты знаешь, кто это? - Я ткнул пальцем в молодой лицо.
- Ну, видимо, какой твой друг, вот вы на следующей странице рядом. Зачем ты мне все это показываешь, я на память всех знаю. Зрительно. Ты же никогда ничего не объясняют, не рассказывают, будто твоя жизнь безвозвратно засекречено и пылится в архиве, - справедливо упрекнул меня сын.
- Вот я и решился отправиться. То будешь слушать «сказку», сынок? - Паиранизавав я.
Сын согласно кивнул, а сам кинул глазом в телепрограмму: через час должен был быть какой-то фильм. Что ж, надо мириться с тем, что дети живут от фильма к фильму и свидания назначают, зверывшы время с программой.
- Я когда-то играл в теннис ... - Я ожидал, что Валерия удивиться, и он действительно заинтересована поднял голову. - А этот парень на фотографии - мой лучший друг. Называть Табиян.
- Табиян? - Издевательски переспросил Валерка. - У него родители были вычварэнцы? Так жизнь ребенка испортить! Слушай, а как его сокращенно? Табу? А детям какая мука: Табиянавич или Табиянавна!

Я очень люблю теннис. Правда, уже восемнадцать лет не беру в руки ракетку и не собираюсь ее брать. Я старался забыть происшествие, которое перакуліла моя жизнь, но вчера эта история ожила на экране моего телевизора. Сын достаточно эмоционально следил за событиями очередного теннисного турнира и был болельщикам некой девушки-спортсменки. И когда она победила, сын бросился обнимать мать, а потом от радости сбил кулаком газету, которую я читал, и почти крикнул:
- Как ты можешь быть таким равнодушным? Белоруска победила!
- Белорусы много где побеждают, - я ответил сдержанно и, не имея желания поддерживать эту бессмысленный разговор, начал расправляць пакамечаную газету.
- Ты просто не видел, что там было ... Эта американка даже не пыталась отражать мячи, она убегали, крутилась, как на сковородке, чтобы в нее мяч не попал. А Кристина - виртуоз! Она как машина, никакого волнения, бесконечная уверенность ... О, теперь все будут знать, где на карте находится Беларусь! Но самое главное, что ее фотографии во всех журналах. Я тоже купил, - Валерка не выдержал, чтобы не похвастаться, и развернул некий глянцевый журнал.
Что же ... Знакомый лицо ... такие родные глаза, улыбка ... и рука ... Это было как насланнё, как живое воплощение того ужаса, что я переживал столько лет ... Я даже жене никогда не рассказывал о том, что случилось за год до рождения Кристина ... Значит, Мирослава стала трэнеркай собственной дочери ... Молодец, Мира! Кто бы мог подумать, что она с доченька достигнет таких высот.
Следующую игру я смотрел вместе с сыном. Неутомимые движения, вылито, как из металла, фигура, рекламная, совсем небелорусское улыбка ... и рука. Кристина была левшей, но сейчас этим никого не удивишь. Теннис - единственное поле человеческой деятельности, где как раз идет дискриминация праваруких людей. Левшами везде плохо: все двери во многих учреждениях сделан так, чтобы их было удобно открывать правой рукой, в банках ручку прикрепляли с расчетом на правую руку, левши должны писать слева направо, хотя для них это неестественно, на лекциях в университете их сажают с краю , чтобы не толкали соседа левой рукой, а когда левши научиться играть на гитаре, то вынужден носить везде с собой именно свою гитару, не будешь же струны переставлять ... Левшами везде плохо: в младших классах, в университетах, в офисах ... Им хорошо только в теннисе. Так что теннисистка-левши сегодня уже никого не удивляет. И все же мою память на том журнальные фотографии разбудило именно ее левая рука ... Если такую руку она сделала своей визитной карточкой, я могу ее только поздравить ...
В мои рассуждения гвоздем врезался звонкий голос сына:
- Может, и мне позаниматься теннисом? Как ты думаешь? - Сын замахнулся мнимой ракеткой.
- Нет, - я не смог скрыть свой страх и, в секунду прыдушывшы трусливы интонации в голосе, безучастной добавил: - Этот вопрос не будет даже обсуждаться.
- Ну, папа! - Взвился сын.
- «Папа, папа», - я всегда удачно перенимает сынавыя интонации, - не с твоими оценками! Кончины школу, тогда поговорим. В одиннадцатом классе раскидацца своим временем? Это невозможно! В твои годы я успешно учился! - Начал я неизменно речь.
- Ах, так? Да я эту школу вообще бросил! - Валерка привычно и потому неискренне шантажировать меня. - Мне там неинтересно, ты понимаешь? А теннис ... Может, это моя судьба? А ты все псуеш, сунешся со своей учебой!

солнце