Сказка о пастухе и диком вепре Дм. Ник. Свербееву Дай напишу я сказку! Нынче мода На этот род поэзии у нас. И грех ли взять у своего народа Полузабытый небольшой рассказ? Нельзя ль его немного поисправить И сделать ловким, милым; как-нибудь Обстричь, переодеть, переобуть И на Парнас торжественно поставить? Грех не велик, да не велик и труд! Но ведь поэт быть должен человеком Несвоенравным, чтоб не рознить с веком: Он так же пой, как прочие поют! Не то его накажут справедливо: Подобно сфинксу, век пожрет его; Зачем, дескать, беспутник горделивый, Не разгадал он духа моего! — И вечное, тяжелое забвенье… Уф! не хочу! Скорее соглашусь Не пить вина, в котором вдохновенье, И не влюбляться. — Я хочу, чтоб Русь, Святая Русь, мои стихи читала И сберегла на много, много лет; Чтобы сама история сказала, Что я презнаменитейший поэт. Какую ж сказку? Выберу смиренно Не из таких, где грозная вражда Царей и царств, и гром, и крик военный, И рушатся престолы, города; Возьму попроще, где б я беззаботно Предаться мог фантазии моей, И было б нам спокойно и вольготно, Как соловью в тени густых ветвей. Ну, милая! гуляй же, будь как дома, Свободна будь, не бойся никого; От критики не будет нам погрома: Народность ей приятнее всего! Когда-то мы недурно воспевали Прелестниц, дружбу, молодость; давно Те дни прошли; но в этом нет печали, И это нас тревожить не должно! Где жизнь, там и поэзия! Не так ли? Таков закон природы. Мы найдем Что петь нам: силы наши не иссякли, И, право, мы едва ли упадем, Какую бы ни выбрали дорогу; Робеть не надо — главное же в том, Чтоб знать себя — и бодро понемногу Вперед, вперед! — Теперь же и начнем. Жил-был король; предание забыло Об имени и прозвище его; Имел он дочь. Владение же было Лесистое у короля того. Король был человек миролюбивый, И долго жил в своей глуши лесной И весело, и тихо, и счастливо, И был доволен этакой судьбой; Но вот беда: неведомо откуда Вдруг проявился дикий вепрь, и стал Шалить в лесах, и много делал худа; Проезжих и прохожих пожирал, Безлюдели торговые дороги, Всe вздорожало; противу него Король тогда же принял меры строги, Но не было в них пользы ничего: Вотще в лесах зык рога раздавался, И лаял пес, и бухало ружье; Свирепый зверь, казалось, посмевался Придворным ловчим, продолжал свое, И наконец встревожил он ужасно Всe королевство; даже в городах, На площадях, на улицах опасно; Повсюду плач, уныние и страх. Вот, чтоб окончить вепревы проказы И чтоб людей осмелить на него, Король послал окружные указы Во все места владенья своего И объявил: что, кто вепря погубит, Тому счастливцу даст он дочь свою В замужество — королевну Илию, Кто б ни был он, а зятя сам полюбит, Как сына. Королевна же была, Как говорят поэты, диво мира: Кровь с молоком, румяна и бела, У ней глаза — два светлые сапфира, Улыбка слаще меда и вина, Чело как радость, груди молодые И полные, и кудри золотые, И сверх того красавица умна. В нее влюблялись юноши душевно; Ее прозвали кто своей звездой, Кто идеалом, девой неземной, Все вообще — прекрасной королевной. Отец ее лелеял и хранил И жениха ей выжидал такого Царевича, красавца молодого, Чтоб он ее вполне достоин был. Но королевству гибелью грозил Ужасный вепрь, и мы уже читали Указ, каким в своей большой печали Король судьбу дочернину решил. Указ его усердно принят был: Со всех сторон стрелки и собачеи Пустилися на дикого вепря: Яснеет ли, темнеет ли заря, И днем и ночью хлопают фузеи, Собаки лают и рога ревут; Ловцы кричат, и свищут, и храбрятся, Крутят усы, атукают, бранятся, И хвастают, и ерофеич пьют; А нет им счастья. — Месяц гарцевали В отъезжем поле, здесь и тут и там, Лугов и нив довольно потоптали И разошлись угрюмо по домам — Опохмеляться. Вепрь не унимался. Но вот судьба: шел по лесу пастух, И невзначай с тем зверем повстречался; Сначала он весьма перепугался И побежал от зверя во весь дух; «Но ведь мой бег не то, что бег звериный!» — Подумал он и поскорее взлез На дерево, которое вершиной Кудрявою касалося небес И виноград пурпурными кистями Зелены ветви пышно обвивал. Озлился вепрь — и дерево клыками Ну подрывать, и крепкий ствол дрожал. Пастух смутился: «Ежели подроет Он дерево, что делать мне тогда?» И пастуха мысль эта беспокоит: С ним лишь топор, а с топором куда Против вепря! Постой же. Ухитрился Пастух, и начал спелы ветви рвать, И с дерева на зверя их бросать, И ждал, что будет? Что же? Соблазнился Свирепый зверь — стал кушать виноград, И столько он покушал винограду, Что с ног свалился, пьяный до упаду, Да и заснул. — Пастух сердечно рад, И мигом он оправился от страха И с дерева на землю соскочил, Занес топор и с одного размаха Он шеищу вепрю перерубил. И в тот же день он во дворец явился И притащил убитого вепря С собой. Король победе удивился И пастуха ласкал, благодаря За подвиг. С ним разделался правдиво, Не отперся от слова своего, И дочь свою он выдал за него, И молодые зажили счастливо. Старик был нежен к зятю своему И королевство отказал ему. Готова сказка! Весел я, спокоен. Иди же в свет, любезная моя! Я чувствую, что я теперь достоин Его похвал и что бессмертен я. Я совершил нешуточное дело, Покуда и довольно. Я могу Поотдохнуть и полениться смело, И на Парнасе долго ни гу-гу! Николай Языков 1835 г.