Двухсерийный остросюжетный фильм о становлении молодой советской дипломатии и борьбе миссии в Кабуле с внутренней реакцией и представителями западных держав за подписание Договора о сотрудничестве. Место и время действия фильма - Афганистан, 1919 год.
В 1919 году Афганистан первым среди всех государств признал Советскую республику и предложил подписать мирный договор. В.И. Ленин и эмир Афганистана Аманулла-хан обменялись дружественными посланиями.
В Кабул была направлена русская дипломатическая миссия. Дружеские отношения между Афганистаном и молодой Советской республикой стали реальной угрозой для традиционного английского владычества на Востоке.
Трудная борьба предстояла дипломатам в Кабуле. Во что бы то ни стало, несмотря на возможные провокации, они обязны были укреплять дружеские отношения с Афганистаном...
Подробно, не жалея расходовать экранное время на эти объяснения, авторы фильма вводят зрителей во все обстоятельства тех лет, старательно воспроизведенные на экране (натурные съемки велись в Афганистане), чтобы потом сосредоточить главное свое внимание на остром, рассказанном в традициях приключенческого жанра событии: на том, как благодаря советскому послу и самоотверженной работе чекистов было предотвращено покушение на эмира Афганистана.

• Олег Жаков — Пётр Сорокин, советский полпред - (прототип Яков Суриц)
• Ирина Мирошниченко — Марина Лужина
• Глеб Стриженов — белоэмигрант Гедеонов, он же Ярим-хан, он же английский агент 016
• Эммануил Виторган — Ян Калнинь, 1-й секретарь полпредства
• Олег Видов — дипкурьер Сказкин (озвучил Александр Демьяненко)
• Михаил Глузский — «Странник», сотрудник ИНО ВЧК
• Александр Демьяненко — Смыков, комендант полпредства
• Владимир Заманский — Алексей Репин, военный советник
• Владимир Зельдин — майор Стейн, военный атташе
• Отар Коберидзе — Надир-хан
• Альгимантас Масюлис — Герхард Эпп
• Олег Стриженов — Роман Лужин
• Лаймонас Норейка — английский посол Генри Флетчер
• Елена Добронравова — миссис Флетчер (Елена Жданович)
• Владимир Этуш — Абдулла-хан
• Ринат Тазетдинов — Аманулла-хан
• Ольга Лебзак — мадам Рейлих
• Геннадий Нилов — Иван Колокольцев
• Раднэр Муратов — Юсуф, шофёр полпредства
• Ефим Копелян — текст от автора
• Алефтина Евдокимова — эпизод

Сегодня смотрел этот фильм не в первый раз. Фильм смотрел в юности и не вдавался в подробности, смотрел как остросюжетный художественный фильм, рассказывающий о становлении молодой советской дипломатии в тяжёлые годы Гражданской войны и о борьбе первых советских дипломатов с представителями западных держав за влияние в Афганистане. Сегодня захотелось разобраться с событиями показанных в этом фильме. Автор создания этого фильма Леонид Квинихидзе показал нам историческое событие несколько интерпретированное от реальных событий.  Николай Захарьевич Бравин - в фильме Алексей Репин,  которого играет Владимир Заманский, представлен как бывший царский агент в Персии. Хотя именно он был первым совестским дипломатом в Афганистане.  Н.Бравин оказался единственным царским дипломатом в Персии, который дал согласие представлять интересы новой власти в Кабуле. Н.Бравин, так и не получив из Москвы официальных документов, подтверждавших его дипломатический статус, решил 29 апреля 1919г отправится в Афганистан. Вместе с ним были 15 человек.  Назначение Я.З.Сурица, который в фильме Петр Сорокин (актер Олег Жаков)  Чрезвычайным и Полномочным представителем РСФСР в странах Центральной Азии произошло 23 июня 1919 г., но в Кабул он прибыл лишь 24 декабря 1919г.  Автор соединил время и героев этого события, минуя исторические даты и реальные судьбы героев той самой миссии - миссии выполнимой. Плохо это или хорошо? Не знаю! Фильм был снят в 1971г. и автор не мог не учитывать политические события того времени. А сиюминутная политика всегда искажала истину.       Важный момент! 2 сентября Н.Бравин был приглашен к эмиру. Аманулла-хан решил говорить откровенно и заявил, что для защиты суверенитета Афганистану необходима военная помощь, которую он надеется получить от России. На следующей аудиенции, состоявшейся 10 сентября, эмир прямо спросил советских посланцев о российской военной помощи «в случае разрыва дипломатических сношений Афганистана с Англией».   Без консультаций с Москвой и Ташкентом!!!, Бравин пообещал афганцам удовлетворить все их военные требования, как только белогвардейская пробка между Туркестаном и центром будет прорвана: советское правительство окажет Афганистану «помощь в каком угодно размере» Сорокин же в фильме ушел от этого разговора. Уверен, решительный ответ Бравина о военной помощи решили исход переговоров о заключение отношений Афганистана и РСФСР.                                                                                                                             Предполагаю, бывший руководитель левых эсеров Туркестана офицер Н.И.Черневский, который был аккредитован при правительстве Амануллы-хана как официальный представитель «Сибирского правительства Колчака», был представлен Глебом Стриженовым в роли белоэмигранта Гедеонова, он же Ярим-хан, он же английский агент 016

ПЕРВАЯ СОВЕТСКАЯ МИССИЯ В АФГАНИСТАНЕ

С. ПАНИН        Профессор Иркутского госуниверситета. Доктор исторических наук

В феврале 1919 г. на афганский трон вступил третий сын эмира Хабибуллы -Аманулла-хан. Информация о событиях в Афганистане дошла до советских властей Туркестана и в Москву лишь в апреле 1919 г. Она была противоречива: одни источники сообщали, что власть в стране оказалась у старшего принца - прямого наследника престола Инаятуллы, другие - у брата прежнего эмира Насруллы, третьи - в руках молодого принца Амануллы. Характер и содержание сообщений из Афганистана первоначально не вызвали особого интереса у советского руководства. Сообщений о третьей англо-афганской войне, которую развязал Лондон в ответ на провозглашение Афганистаном независимости 28 февраля 1919 г., в России в тот период не получили.

В 1919 г. руководство Советской России после неудач активизации революционного движения в Европе стало склоняться к необходимости активной политики на Востоке как средству революционизирования все той же Европы. Троцкий наиболее метко выразил суть нового подхода: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии» (1).

ПРИЗНАНИЕ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ АФГАНИСТАНА

Народный Комиссариат иностранных дел (НКИД) Советской России начал подготовку к отправке в Кабул специальной миссии, которая должна была на месте выяснить обстановку в этой стране, по возможности, привлечь Афганистан к активным действиям против англичан на индийско-афганской границе, установить дипломатические отношения с этой страной. Однако весной 1919 г. такая подготовка шла в Москве вяло: не были определены ни состав, ни руководитель миссии. НКИД выражал сомнение, что она вообще сможет состояться в условиях гражданской войны, особенно на оренбургско-ташкентском направлении. К тому же отсутствовали точные сведения о характере политики нового афганского руководства, существовало представление об Афганистане как «гнезде феодализма». По этим причинам НКИД поручил правительству Туркестана (в тот период автономная республика в составе РСФСР) организовать своими силами дипломатическую миссию в Кабул. Поручением центра занимался в Ташкенте нарком по иностранным делам Туркестанской АССР Е.Е.Богоявленский, который в письме от 27 марта 1919 г. сообщил афганскому правительству об аннулировании Советской Россией соглашения 1907 г., закрепившего Афганистан в сфере английского влияния, а также о решении направить в Кабул советскую дипломатическую миссию «для установления дружественных и торговых сношений» с Афганистаном (2). Этот акт свидетельствовал о признании советской республикой независимости Афганистана.

В апреле 1919 г. было принято решение Туркестанского ЦИК о назначении Николая Захарьевича Бравина (1881-1921) руководителем первой советской миссии в Афганистан. После Октябрьской революции в Петрограде Н.Бравин оказался единственным царским дипломатом в Персии, который дал согласие представлять интересы новой власти в Тегеране. Однако руководство НКИД вскоре перевело его на работу в Ташкент, в НКИД Туркестанской АССР. Бравину как бывшему царскому дипломату с самого начала не доверяли. На выдвижение его в качестве руководителя советской туркестанской миссии в Кабул, судя по архивным материалам, повлияли личные симпатии к нему Богоявленского (3).



Король Афганистана Аманулла (слева) с президентом Турции К.Ататюрком.

Весной 1919 г. новое афганское правительство также добивалось связи с российскими властями. 7 апреля в Россию были отправлены два послания: одно - на имя председателя Совнаркома В.И.Ленина, другое, подписанное афганским министром иностранных дел М.Тарзи. - наркому по иностранным делам РСФСР Г.В.Чичерину. Послания были доставлены в Ташкент, а их содержание, переведенное на русский язык, передано в Москву по радиотелеграфу (4). В письме к В.И.Ленину Аманулла-хан cooбщал о своем вступлении на афганский трон и заявил, что надеется на союз и дружбу с Советской Россией (5).

Провозглашение независимости Афганистана привело к обострению его отношений с Англией. В этих условиях афганский эмир был заинтересован получить /75/ поддержку от других держав. Не дождавшись ответа на ранее отправленные письма, эмир направляет новое послание России (от 21 апреля 1919 г.), ставя советское правительство в известность о том, что посылает через Россию в страны Европы чрезвычайное посольство во главе с генералом М.Валиханом (6), которому эмир поручил встретиться с советскими руководителями и «подготовить почву (выделено мной. - С.Л.) для установления необходимой дружбы между обоими государствами и обеспечения обоюдных интересов» (7).

Чрезвычайное афганское посольство прибыло на границу 28 мая, а в Ташкент - 4 июня 1919 г. (8). В России шла гражданская война; все дороги, ведущие в Москву, были перекрыты. Миссия, учредив в Ташкенте генеральное консульство (июнь 1919 года) (9), была вынуждена еще несколько месяцев оставаться в Туркестане и прибыла в советскую столицу только 10 октября (10).



Миссия Н.Бравина (сидит третий справа) перед отбытием в Афганистан.

ОДИССЕЯ СОВЕТСКОЙ ДИПМИССИИ

Еще до прибытия афганцев на советскую территорию, Н.Бравин, так и не получив из Москвы официальных документов, подтверждавших его дипломатический статус, но имевший письмо Е.Богоявленского к афганскому эмиру, решил 29 апреля перейти границу недалеко от бухарского селения Бассага. Вместе с ним были 15 человек (в том числе афганец, иранец и четыре индийца).                                                              В составе миссии Бравина, включавшей первоначально 16 человек, были: полномочные члены К. М. Куликов, А. Аулиани, М. И. Зибаров, военатташе Б. Н. Иванов**, представитель Туркестанской Респ. в Афг-не и Персии Х. Мамин***, секретарь и стенографистка И. П. Шелепина, Вольфрам, Л. Эпштейн, Филькелментер (?), Вали-Ходжа, переводчик М. Азизханов, радиотелеграфист А. Трикозов, телеграфист A. Павлов и др. Историк С. Панин утверждает, что "у Бравина сложились конфликтные отношения со всеми членами миссии, за исключением М. И. Зибарова"****. Ряд членов миссии Бравин вскоре отправил обратно в Ташкент. Кроме того, Бравин так же самовольно изменил или вовсе отменил мандаты другим - так Х. Мамин был назанчен консулом в Маймене*****.

 

В пограничном афганском пункте Хамиаб Н.Бравин заявил, что он - посол Советской России и передал афганским пограничным властям послание Е.Богоявленского. Однако пограничная администрация не разрешила проехать в Кабул. Более того, члены советской миссии были арестованы и помещены под стражу. Девять дней своего первого пребывания в Афганистане Бравин и его спутники провели под арестом, на голодном пайке. Лишь 7 мая мазаришарифский губернатор сообщил, что переслал письмо в Кабул, однако потребовал удаления иностранцев из афганских пределов до получения ответа эмира. На следующий день, 8 мая, так и не получив разрешения следовать в Кабул, миссия вынуждена была покинуть Афганистан (11). Тем не менее, Бравин заявил афганским пограничным чиновникам, что будет дожидаться ответа из Кабула на советской территории, в приграничных Керках.

Вскоре причина холодного отношения афганских пограничных властей к первой советской делегации прояснилась: в Кабуле накануне войны с англичанами развернулась борьба между сторонниками Насруллы-хана и эмира Амануллы-хана. Мазаришарифский губернатор как сторонник Насруллы пытался всячески противодействовать каким-либо контактам нового правительства с внешним миром в поисках поддержки, за что вскоре был смещен с должности и арестован (12).

Узнав о том, что советскому послу преградили дорогу в Кабул, эмир был разгневан. Новый мазаришарифский губернатор Мухаммад Сарвар-хан получил из Кабула указание пропустить советскую делегацию и назначить ей для почетного сопровождения специального эмирского агента - михмандара (13). Однако губернатор напрасно несколько раз посылал известия Бравину в Керки, застать его там не удалось (14). Как позже выяснилось, Бравин лишь несколько дней пробыл в Керках, а затем уехал в Каган (Новая Бухара), получив 23 мая 1919 г. письмо от подъезжавшего к советской границе Мухаммада Вали-хана. Из письма последнего следовало, что М.Вали-хан, узнав о попытках миссии Бравина добраться до Кабула, предлагал дождаться его и встретиться с Бравиным в Ташкенте или Кагане, чтобы прояснить ему политическую ситуацию в Афганистане и дать рекомендации для поездки в афганскую столицу (15).

Такая встреча состоялась в последних числах мая. Советский посланник получил от М.Вали-хана информацию об англо-афганской войне и условиях проезда в Кабул. Кроме того, в Кагане Н.Бравина, наконец, разыскал посыльный из Мазари-Шарифа и передал ему письмо губернатора (16).

Когда в Москве получили информацию о попытках туркестанской дипломатической миссии добраться до Кабула, НКИД решил одобрить действия Бравина. К тому времени он стал человеком уже известным афганским властям, а потому имел реальный шанс завязать контакты с Афганистаном. Это предопределило намерение руководства НКИД определить официальный статус Бравина. Дополнительным фактором для воплощения в жизнь такого намерения стала встреча В.И.Ленина 7 мая 1919 г. в Кремле с группой индийских эмигрантов во главе с М.Баракатуллой. Хотя Баракатулла выехал из Кабула до начала третьей англо-афганской войны, он, понимая причины особого интереса советского руководства к Востоку, стремился убедить его в том, что провозглашение Афганистаном независимости «тождественно отказу от англо-афганского договора» и «должно привести к состоянию /76/ войны» с Англией. Говоря Ленину об этой перспективе, М.Бара-катулла предложил заключить союз между Россией и Афганистаном, направленный «против общего врага» (17). После этого, 9 мая 1919 г., радиограммой в Ташкент Кремль официально признал Н.Бравина своим «представителем в Кабуле» (18), надеясь, что, несмотря на провал первой попытки достичь Кабула, он получит новое приглашение эмира.

Министр иностранных дел Афганистана М.Тарзи письмом от 14 мая 1919 г. официально сообщил советскому руководству о начале военных действий его страны с Англией и о решении афганского правительства «наилучшим образом принять посла высокого правительства России» (19). Ленин и председатель ВЦИК М.И.Калинин 27 мая 1919 г. направили эмиру Аманулле письмо, в котором говорилось: «...спешим от имени рабоче-крестьянского правительства и всего русского народа принести ответный привет независимому афганскому народу, героически отстаивающему свободу от иностранных поработителей» (20).

В июне 1919 г. Н.Бравин, получив согласие центра с проектом поездки в Кабул и дождавшись из Москвы некоторых членов вновь сформированной миссии, с верительной грамотой о назначении его «чрезвычайным уполномоченным Советского правительства» в Афганистане (21) готов был выехать в Кабул, намереваясь попасть туда через афганский город Мазари-Шариф. Для контроля над работой Н.Бравина ТуркЦИК включил в состав миссии на правах полномочных членов большевиков М.И.Зибарова, К.М.Куликова, А.Аулиани и Б.Н.Иванова (22). Пароход «Чарджуй», на котором находилась миссия, 21 июня начал движение от Чарджуя вверх по Амударье. Однако 24 июня произошел инцидент: миссия была обстреляна у Бурдалыка (в 100 верстах до Керков) туркменами, преградившими ей дальнейший путь. Пароход был буквально изрешечен пулями, был поврежден двигатель. Пришлось повернуть назад и ехать в Кабул через Кушку и Герат на лошадях (23). Однако в Кушке делегация вновь задержалась, ожидая разрешения афганских властей вступить на территорию эмирата. Только 1 июля члены советской миссии, наконец, перешли границу и вступили в пределы Афганистана. На этот раз путь от Кушки до Герата был пройден ими за пять дней. Однако надеждам советских посланцев быстро достичь Кабула не суждено было сбыться: гератские власти, к удивлению членов советской делегации, долгое время не разрешали миссии следовать в Кабул; началось девятнадцатидневное «гератское сидение» (24).

25 июля афганские власти разрешили миссии продолжить путь в Кабул. Советская делегация, пройдя путь от Кушки до Кабула за 52 дня (25), 21 августа 1919 г., наконец, прибыла в столицу Афганистана и была торжественно встречена от имени эмира министром иностранных дел М.Тарзи и генерал-адъютантом эмира турком М.Сами. Тем не менее, Н.Бравин, прекрасно знавший все оттенки восточных церемоний, оценил оказанный прием «по второму или даже третьему разряду». Члены советской делегации обнаружили, что они уже не первые и не единственные представители России в Кабуле. Вместе с афганцами их встретил член бравинской делегации Х.И.Мамин, который отдельно от основной группы, самостоятельно и частично при афганском сопровождении добирался до Кабула по мазаришарифской дороге и прибыл почти на неделю раньше посольства. Кроме того, в Кабуле в тот период находились 36 белогвардейских офицеров и нижних чинов, которые открыто щеголяли в погонах, а также бывший руководитель левых эсеров Туркестана офицер Н.И.Черневский, который был аккредитован при правительстве Амануллы-хана как официальный представитель «Сибирского правительства Колчака» (26).





Сотрудники советского посольства в Кабуле во главе с Я.Сурицем (сидит третий слева).

Подъезжая к Кабулу, члены советской делегации впервые узнали об изменившейся политической ситуации в стране и подписании англо-афганского мирного договора (27). Для советской миссии, посланной в Афганистан «добиваться продолжения его войны с Англией» (28), это сообщение, по словам Н.Бравина, «явилось неприятной неожиданностью».

На следующий день после прибытия в Кабул, 22 августа, Бравин обратился к эмиру с просьбой об аудиенции для вручения посланий от В.И.Ленина и Г.В.Чичерина (29), а также передал министру иностранных дел Афганистана М.Тарзи ноту, в которой просил на основах взаимности, как это разрешено афганцам в Ташкенте, «поднять флаг Российской Республики» над полномочным представительством в Кабуле, а 23 августа - «без задержек открыть пять консульств в Афганистане: генеральное консульство в Герате, генеральное консульство в Мазари-Шарифе, генеральное консульство в Кандагаре, консульство в Маймане и консульство   в Джалалабаде». /77/

Н.Бравин также попросил показать ему копию договорных документов, подписанных афганцами с англичанами (30). Однако ответа на ноту не последовало. Лишь 26 августа состоялся официальный прием у эмира, на котором Н.Бравин вручил Аманулле-хану верительную грамоту и письмо председателя Реввоенсовета республики Л.Д.Троцкого (31).

ПЕРВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ РАБОТЫ

Эмир внимательно присматривался к русским, стремясь понять, в чем заключается опасность для Афганистана и его власти, исходящая от них, о которой столь много говорили англичане. У эмира, безусловно, существовало предубеждение к большевикам как к разрушителям монархического строя, что ставило под сомнение саму возможность принципиального союза с Советской Россией. Кроме того, афганцы подозревали, что Советы стремятся не столько к установлению подлинно взаимовыгодных отношений, сколько пытаются с помощью Афганистана решать свои политические задачи на Востоке.

В свою очередь, советская миссия достаточно быстро убедилась в том, что у афганцев есть свои военно-политические интересы, которые они стремятся реализовать, приняв у себя российскую дипломатическую миссию. Главным образом, это выражалось в надежде Кабула на то, что Советская Россия окажет материальную, финансовую и военную помощь в укреплении афганского суверенитета. К тому же, афганцы использовали присутствие российской дипломатической миссии в Афганистане для давления на англичан. Пока советская миссия медленно продвигалась к Кабулу, не понимая причин длительных задержек на ее пути, афганцы приняли участие в международной конференции в Равалпинди, которая подвела итоги третьей англо-афганской войны. Сам факт продвижения советской делегации к Кабулу, который от англичан не скрывался, сыграл решающую роль во время переговоров с ними: английская сторона поняла, что Афганистан желает установить отношения с РСФСР, и это явилось дополнительным фактором, побудившим Лондон признать в августе 1919 г. независимость Афганистана (32).

2 сентября Н.Бравин был приглашен к эмиру (33). Аманулла-хан решил говорить откровенно и заявил, что для защиты суверенитета Афганистану необходима военная помощь, которую он надеется получить от России. На следующей аудиенции, состоявшейся 10 сентября, эмир прямо спросил советских посланцев о российской военной помощи «в случае разрыва дипломатических сношений Афганистана с Англией» (34).

Без консультаций с Москвой и Ташкентом, Бравин пообещал афганцам удовлетворить все их военные требования, как только белогвардейская пробка между Туркестаном и центром будет прорвана: советское правительство окажет Афганистану «помощь в каком угодно размере».

Н.Бравин сосредоточил внимание на выполнении дипломатических задач. Хотя афганское правительство не желало открытия советских консульств, боясь, что они станут базами для советской пропаганды и разведывательной деятельности, после настойчивых требований Бравина оно согласилось на их открытие как временных представительств. 1 октября 1919 г. советские консулы выехали к местам своих назначений. Вместе с ними, но по дороге в Ташкент, отправились так и не востребованные афганцами военные члены российской миссии (35). В советском представительстве в Кабуле оставались, кроме Н.Бравина, только три человека: М.И.Зибаров, секретарь И.П.Шелепина и переводчик М.Азизханов (36). Фактически, сформировав первый советский дипломатический корпус в Афганистане и договорившись с эмиром о принципах советско-афганского военно-политического сотрудничества, Н.Бравин считал свою миссию в основном выполненной. Он надеялся, что теперь Москва согласится направить его на дипломатическую работу в хорошо знакомую и любимую им Персию.

ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ ДИПЛОМАТ-ДИССИДЕНТ?

Пока миссия Н.Бравина добиралась до Кабула и вела там переговоры, в Ташкент и Москву поступала конфиденциальная информация. В частности, военные члены миссии Б.Н.Иванов и К.М.Куликов передали полномочному представительству ВЦИК и ЦК РКП(б) в Туркестане - Турккомиссии информацию, в которой, ссылаясь на признание Бравина, утверждалось, что он едет в Афганистан якобы с намерением «удрать в Персию из Советской России» (37). Скорее всего, это было откровенное извращение того, что в действительности мог сказать Бравин. Информаторы постоянно доносили в Ташкент, что действия руководителя миссии не внушают доверия. Например, были переданы слова Бравина на официальном приеме в Кабуле о том, что он является дипломатом, но «не большевиком и о программных вопросах не считает нужным говорить» (38). Информаторы также сообщали, что благодаря Бравину в Кабул с советской делегацией приехала жена белогвардейского офицера Н.И.Черневского (39).

У Бравина сложились конфликтные отношения со всеми членами миссии, за исключением М.И.Зибарова. Они возражали против того, что он, являясь руководителем миссии, отбросил принцип коллективного участия в принятии решений, не советуясь с остальными ее членами. Окружение Н.Бравина особенно задевало то, что он, будучи беспартийным, «полагал возможным руководить партийными членами миссии». Кроме того, по приезде в Кабул Н.Бравин был недоволен тем, что члены его миссии имели различный статус (например, у Х.Мамина был мандат «представителя Туркестанской республики в Афганистане и Персии»), и он отменил их мандаты. Однако после устроенной ему остальными членами миссии обструкции вынужден был назначить Х.Мамина на должность советского консула в Маймане (40).

Турккомиссии было сообщено, что отъезд военных членов российской миссии из Кабула состоялся с ведома Н.Бравина (41). Действительно, 23 августа, через день после прибытия в Кабул, Бравин спросил М.Тарзи, как афганское правительство намеревается использовать прибывших с ним военных специалистов во главе с Б.Н.Ивановым. Он подчеркнул, что они были включены в состав миссии по соглашению с М.Вали-ханом, ибо предполагалось, что в условиях войны с англичанами они понадобятся. Афганцы, опасаясь теперь осложнений с англичанами, /78/ дали понять советской миссии, что Кабул не желает дальнейшего присутствия ее военных специалистов в Афганистане. 25 сентября Н.Бравин сообщил в Ташкент, что афганское правительство «ввиду подписания мира с Англией и перемены курса афганской политики, ...считает излишним пребывание в Кабуле военных, радистов и техников - членов Полномочного Представительства». После этого он отправил в Ташкент военного атташе миссии Б.Н.Иванова, приехавших с ним Вольфрама, Л.Эпштейна, Филькелментера, Вали-Ходжу, а также радиотелеграфиста А.Трикозова и телеграфиста A. Павлова (42). Н.Бравин, который не имел постоянной связи с Ташкентом, посылая своих людей в Туркестан, надеялся, что они подробно разъяснят на месте советским органам новую политическую ситуацию, сложившуюся в Афганистане после окончания войны с Англией, и что миссия получит необходимые директивы для дальнейшей работы.

Недоверие, которое с самого начала существовало в Москве к Бравину, и поступающая о нем информация ускорили решение Совнаркома РСФСР о назначении Я.З.Сурица (1882-1952) (в прошлом журналиста, а затем уполномоченного НКИД в Туркестане) Чрезвычайным и Полномочным представителем РСФСР в странах Центральной Азии. 23 июня 1919 г. ему была выдана верительная грамота, подписанная B. И.Лениным и Г.В.Чичериным (43). В Кабул на имя Н.Бравина была отправлена телеграмма заместителя наркома по иностранным делам Л.М.Карахана, которая определила его статус как уполномоченного представителя НКИД в Афганистане с подчинением в решении всех основных вопросов Я.З.Сурицу (44).

Я.Суриц, находясь в Туркестане и знакомясь с донесениями, видимо, не без влияния заведующего Отделом внешних сношений при Турккомиссии Г.И.Бройдо, составил себе в целом негативное представление о Бравине (45). Он получил прямое указание Бройдо в отношении Бравина: «...немедленно по приезде откомандировать его в Россию» (46).

Приезд Сурица 24 декабря 1919 г. в Кабул и его попытки сразу отстранить Бравина от ведения переговоров с афганцами создали в дипмиссии конфликтную ситуацию. Последний не хотел считаться с решением Москвы, подчинявшим его Сурицу, и пытался некоторое время играть самостоятельную роль (47). Пришлось ТуркЦИК со своей стороны подтвердить решение центрального руководства (48). Кроме того, из Москвы туркестанским властям посоветовали официально отозвать Н.Бравина в Ташкент под предлогом отчета о деятельности в Кабуле с последующим назначением на дипломатическую работу в Персию (49). Наконец, Бравин согласился принять свой новый статус, но болезненно переживал решение НКИД, ставившее под сомнение проделанную им работу в Афганистане, данные эмиру гарантии и обязательства. В письмах в Москву он вновь и вновь пытался убедить центр поверить в его «уже выдержавшую все испытания лояльность и облечь ... полным доверием» (50).

22 января 1920 г. Суриц вновь потребовал, чтобы Бравин возвратился в Туркестан для доклада о проделанной работе. Однако уже на следующий день он срочно сообщил в Ташкент, что «Бравин официально сложил полномочия» (51). Озлобленный и обиженный откровенным пренебрежением его достоинств дипломата, постоянно чувствовавший недоверие к себе, Бравин заявил об уходе со всех ранее занимаемых постов. Если у Бравина, человека практичного, с устоявшимися взглядами, постоянно заботившегося о своей репутации дипломата, и были какие-то идейные соображения, сблизившие его с советской властью, этот конфликт окончательно поссорил его с правящим в России режимом. Он стал первым советским дипломатом-диссидентом.

Став частным лицом, он не пожелал возвращаться в Советскую Россию и остался в Афганистане (с этого времени он по просьбе афганского правительства читал лекции по международному праву и юриспруденции для работников афганского министерства иностранных дел) (52). Многие данные расходятся с выводами некоторых исследователей, считавших, что Н.Бравин принял афганское подданство (53).



Здание советского посольства в Кабуле (фото 20-х гг.).

В феврале 1920 г. министр иностранных дел Афганистана М.Тарзи якобы конфиденциально сообщил тесно связанному с советским дипломатическим представительством в Кабуле индийцу Абдуррабу, что «Бравин ходатайствовал перед эмиром о пропуске в Индию». Естественно, эта информация стала сразу известна в Москве. В советском руководстве этого опасались больше всего, ибо были убеждены, что «с одними афганскими гарантиями Бравин не рискнул /79/ бы ехать к англичанам» (54) и что он располагает важными материалами, компрометирующими советскую дипломатию на Востоке. Передача англичанам секретной информации могла серьезно подорвать позиции советской дипломатии и разведки не только в Афганистане, но и на всем Среднем востоке. Я.З.Суриц отправил в Ташкент срочную радиограмму, требуя немедленного изъятия из «употребления шифров, известных Бравину» (55).

Намерениями бывшего советского дипломата были обеспокоены и афганцы. Эмир, доверившийся Бравину и раскрывший перед ним свои антибританские позиции, не хотел их разглашения. По сообщению Абдурраба, М.Тарзи в беседе с Бравиным сказал, что намерен помешать его отъезду в Индию, несмотря на «личные симпатии и доверие к нему эмира» (56). Из архивных документов, касающихся деятельности Н.Бравина и относящихся к концу лета - началу осени 1920 г., следует, что в этот период афганские официальные лица постоянно консультировались с советским полпредом в Кабуле по вопросу о судьбе Бравина (57). Советские дипломаты активно воздействовали на афганцев, убеждая их в том, что «услуги», которые Бравин окажет англичанам, будут «одинаково вредны» как для Советской России, так и для Афганистана (58).

Ситуация с бывшим советским полномочным представителем приняла новый поворот, когда в январе 1921 г. в Кабул приехала британская дипломатическая миссия во главе с Г.Доббсом. Как свидетельствует в своих мемуарах афганский историк М.Р.Шиван, Бравин попытался вступить с ним в контакт, что вызвало откровенное раздражение у кабульских властей. Аманулла-хан потребовал, чтобы Н.Бравин покинул Афганистан.

В январе 1921 г., взяв с собой большое количество имевшихся у него документов, Бравин отправился в Индию. Для его сопровождения до границы афганские власти выделили караул из 7 вооруженных человек во главе с неким Асламом. Во время остановки в Газни, когда Бравин вечером вышел на прогулку, он был убит Асламом или одним из сопровождавших его солдат. По свидетельству М.Р.Шиван, в смерти Бравина был обвинен человек, не имевший к этому никакого отношения, - преступник, сидевший в газнийской тюрьме и ожидавший смертного приговора. Ему пообещали, что его семья получит крупную сумму денег, если он заявит, что убил Бравина якобы за оскорбление ре