Татьяна Николаевна Савичева
Род деятельности:
ленинградская школьница
Дата рождения:
23 января 1930(1930-01-23)
Место рождения:
Дворищи, Гдов, Псковская область, СССР
Гражданство:
Союз Советских Социалистических Республик СССР
Дата смерти:
1 июля 1944(1944-07-01) (14 лет)
Место смерти:
Шатки, Горьковская область, СССР
Отец:
Николай Родионович Савичев
Мать:
Мария Игнатьевна Савичева (Фёдорова)
Татьяна Николаевна Савичева (23 января[1] 1930, Дворищи, Гдовского района, Псковская область — 1 июля 1944, Шатки, Горьковская область) — ленинградская школьница, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны.
Таня Савичева родилась 23 января 1930 года в селе Дворищи под Гдовом, но, как и её братья и сёстры, выросла в Ленинграде.
Таня была пятым и самым младшим ребёнком Марии и Николая. У неё было две сестры и два брата: Женя (родилась в 1909), Леонид «Лёка» (родился в 1917), Нина (родилась 23 ноября 1918) и Миша (родился в 1921). Появление в их семье пятого ребёнка Нина Савичева спустя много лет вспоминала так:
« Танюша была младшей. Вечерами мы собирались за большим обеденным столом. Мама ставила в центр корзинку, в которой спала Таня, а мы смотрели, боясь лишний раз вздохнуть и разбудить малышку. »
В памяти Нины и Миши Таня осталась как очень застенчивая и не по-детски серьёзная:
« Таня была золотая девочка. Любознательная, с легким, ровным характером. Очень хорошо умела слушать. Мы ей все рассказывали — о работе, о спорте, о друзьях. »
От матери ей достался довольно хороший «ангельский» голос, что пророчило ей в будущем неплохую певческую карьеру. Особенно хорошие отношения у неё были с её дядей Василием и, поскольку у него с братом в квартире была небольшая библиотека, все вопросы о жизни Таня задавала именно ему. Вдвоём они часто гуляли вдоль Невы.
Блокада
К началу войны Савичевы жили всё в том же доме № 13/6 на 2-й линии Васильевского острова. Таня вместе с матерью, Ниной, Леонидом, Мишей и бабушкой Евдокией Григорьевной Фёдоровой (в девичестве — Арсеньевой, родилась в 1867) жила на первом этаже в квартире № 1. В конце мая 1941 года Таня Савичева закончила третий класс школы № 35 на Съездовской линии (ныне Кадетская линия) Васильевского острова и должна была в сентябре пойти в четвёртый.
16 сентября в квартире Савичевых, как и во многих других, был отключён телефон.
3 ноября в Ленинграде с большим опозданием начался новый учебный год. Всего открылось 103 школы в которых обучалось 30 тысяч школьников. Таня ходила в свою школу № 35 до тех пор, пока с наступлением зимы занятия в ленинградских школах постепенно не прекратились.
Женя
Первой не стало Жени. К декабрю 1941 в Ленинграде полностью прекратил работать транспорт, улицы были полностью заметены снегом. Чтобы попасть на завод Жене приходилось идти от дома пешком почти семь километров. Иногда она оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы и отработать две смены, но здоровья у неё уже не хватало. В конце декабря Женя не пришла на завод. Обеспокоенная её отсутствием Нина утром в воскресенье 28 декабря отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре на Моховую. Она успела прийти как раз вовремя, чтобы Женя умерла у неё на руках. Ей было 32 года. Видимо Таня боялась, что на протяжении блокады они постепенно забудут дату смерти Жени и решила её записать. Для этого она взяла записную книжку Нины, которую той подарил когда-то Лёка. Половину книжки Нина превратила в справочник чертёжника-конструктора, заполнив данными задвижек, вентилей, клапанов, трубопроводов и прочей арматуры для котлов, а другая половина, с алфавитом, осталась чистой. Таня решила писать на ней, потому что возможно посчитала, что так будет удобней потом найти запись.
« Как сейчас помню тот Новый год. Никто из нас не дождался полуночи, спать легли голодными, радовались уже тому, что дома тепло. Сосед топил печку книжками из своей библиотеки. Тане он подарил тогда огромный том "Мифов Древней Греции". Как раз тогда втайне от всех сестра взяла мою записную книжку. »
На букве «Ж» Таня пишет:
« Женя умерла 28 дек в 12.30 час утра 1941 г. »
Даже сами Нина и Миша долгое время считали, что записи Таня делала синим химическим карандашом, которым Нина подводила глаза. И только в 2009 эксперты «Государственного Музея истории Санкт-Петербурга», готовя дневник к закрытой экспозиции, с точностью установили, что записи Таня делала не химическим карандашом, а обычным цветным[2].
Женю хотели похоронить на Серафимовском кладбище, потому что оно было недалеко от дома, но оказалось, что на него нечего рассчитывать, потому что все подступы к воротам были завалены трупами, которые ни у кого не было в тот период сил хоронить. Поэтому Женю решили на грузовике отвезти на Остров Декабристов и похоронить на Смоленском лютеранском кладбище. С помощью её бывшего мужа Юрия удалось достать гроб. По воспоминаниям Нины уже на кладбище Мария Игнатьевна, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала роковой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?».
Бабушка
19 января 1942 года вышло постановление открыть столовые для детей в возрасте от восьми до двенадцати лет. Таня ходила в них вплоть до 22 января. 23 января 1942 года ей исполнилось двенадцать лет, вследствие чего по меркам блокадного города в семье Савичевых «детей не стало» и отныне Таня получала такую же норму хлеба, как и взрослый человек.
В начале января Евдокие Григорьевне был поставлен страшный диагноз: третья степень алиментарной дистрофии. При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но бабушка отказалась, ссылаясь на то, что лениградские больницы и без того переполнены. 25 января спустя два дня после дня рождения Тани её не стало. В книжке Нины на странице с буквой «Б» Таня пишет:
« Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г. »
Перед смертью бабушка очень просила, чтобы не выбрасывали её карточку, потому что ту можно было использовать ещё до конца месяца. Так делали многие в Ленинграде и это на какое-то время поддерживало жизнь родственникам и близким умершего. Чтобы исключить такое «незаконное пользование» этими карточками, впоследствии введена была в середине каждого месяца перерегистрация. Поэтому в Свидетельстве о смерти, которое Мария Игнатьевна получила в райсобесе, стоит другое число — 1 февраля. Где её точно похоронили — Нина Савичева не помнит. Она и Лёка к тому моменту уже давно были на казарменном заводском положении и дома почти не бывали. Возможно, Евдокию Григорьевну похоронили в братской могиле на Пискарёвском мемориальном кладбище.
Лёка
28 февраля 1942 Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина, вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на Большую Землю. Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили и Нина, как и Миша, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру Таня не записала возможно потому, что ещё надеялась, что та жива.
Лёка буквально жил на Адмиралтейском заводе, работая там днём и ночью. Родных навещать приходилось редко, хотя завод был недалеко от дома — на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. В большинстве случаев ему приходилось ночевать на предприятии, часто работая по две смены подряд. В книге «История Адмиралтейского завода» есть фото Леонида, а под ним надпись:
« Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощён. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер ... »
Лёка умер от дистрофии 17 марта в заводском стационаре. Ему было 24 года. Таня раскрывает блокнот на букве «Л» и пишет, в спешке объединяя два слова в одно:
« Лёка умер 17 марта в 5 часутр в 1942 г. »
Лёку вместе с заводчанами, которые умерли с ним в одно время в стационаре, хоронили сотрудники завода — отвезли на Пискарёвское мемориальное кладбище.
Дядя Вася
В апреле 1942 года с потеплением из осаждённого Ленинграда исчезла угроза смерти от холода, однако не отступала угроза со стороны голода, в результате чего в городе к тому моменту началась целая эпидемия: алиментарная дистрофия, цинга, кишечные заболевания и туберкулёз уносили жизни тысяч ленинградцев. И Савичевы не стали исключением. 13 апреля в 56 лет умер Василий. Таня раскрывает блокнот на букве «В» и делает соответствующую запись, которая получается не очень правильной и сбивчивой:
« Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г. »
Дядя Лёша
25 апреля эвакуация по Дороге жизни была прекращена. 4 мая 1942 года в Ленинграде открылось 137 школ. К учёбе вернулись почти 64 тысячи детей. Медицинский осмотр показал, что из каждых ста лишь четверо не страдали цингой и дистрофией.
Таня в свою школу № 35 уже не вернулась, потому что теперь на ней лежала забота о матери и дяде Лёше, которые к тому моменту уже окончательно подорвали здоровье. Его не могла спасти даже госпитализация. Алексей умер в возрасте 71 года 10 мая. Страница на букву «Л» уже была занята Лёкой и поэтому Таня пишет на развороте, слева. Но то ли сил уже не хватало, то ли горе полностью переполнило душу исстрадавшейся девочки, потому что на этой странице слово «умер» Таня пропускает:
« Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г. »
Мать
Ну разве можно было представить, что через три дня после смерти дяди Лёши Таня останется совсем одна? Марии Игнатьевне было 52 года, когда утром 13 мая не стало и её. Возможно, у Тани просто не хватило духу написать «мама умерла», поэтому на листе с буквой «М» она пишет:
« Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г. »
Со смертью матери у Тани полностью пропала надежда на победу и на то, что Миша и Нина когда-нибудь вернутся домой. На букве «С» она пишет:
« Савичевы умерли »
Мишу и Нину Таня окончательно считает погибшими и поэтому на букве «У» выводит:
« Умерли все »
И, наконец, на «О»:
« Осталась одна Таня »
«Осталась одна Таня»
Свой первый страшный день Таня провела у своей подруги Веры Афанасьевны Николаенко, которая жила вместе с родителями этажом ниже Савичевых. Вера была на год старше Тани и девочки общались по-соседски.
« Таня постучала к нам утром. Сказала, что только что умерла её мама, и она осталась совсем одна. Просила помочь отвезти тело. Она плакала и выглядела совсем больной. »
Мать Веры Агриппина Михайловна Николаенко зашила тело Марии Игнатьевны в серое одеяло с полоской. Отец Веры Афанасий Семёнович, который был ранен на фронте, лечился в госпитале в Ленинграде и имел возможность часто приходить домой, пошёл в детский сад, что находился рядом, и попросил там двухколёсную тележку. На ней он и Вера вдвоём повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку.
« Таня пойти с нами не могла — была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту. Завёрнутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала. За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мертвых выходил воздух… Мне стало очень страшно. »
Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище, так что Танина мать лежит там. Когда газета «Аргументы и факты» в январе 2004 года напечатала статью про Нину и Мишу под названием «Савичевы умерли не все», в её редакцию позвонил сын Веры и рассказал, что его мать хоронила мать Тани Савичевой. Редакция позвонила ей и выяснила все подробности. После чего Вера встретилась с Ниной. Нина была очень удивлена, когда узнала, что её мать похоронена на Смоленском кладбище, потому что до этого она была уверена, что мать вместе с дядями, бабушкой и братом похоронена в братских могилах на Пискарёвском кладбище. Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда в своё время даже сообщил ей номера этих могил. Однако сотрудники архива Пискаревского кладбища установили с точностью, что Мария Игнатьевна Савичева похоронена на Смоленском православном кладбище, прямо недалеко от могилы её мужа. Правда, при регистрации допустили ошибку: отчество Игнатьевна почему-то заменили на Михайловна. Под эти именем она и значится в электронной Книге памяти кладбища.
Эвакуация
Итак, Евдокия Петровна Арсеньева в конечном счёте сняла с себя опеку над Таней и оформила её в детский дом № 48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский район Горьковской области (с 1990 года Нижегородской), что был в 1300 километрах от Ленинграда. Детские дома в блокадном Ленинграде формировались и укомплектовывались педагогами под строгим контролем НКВД, после чего переправлялись на Большую землю. Эшелон, в котором находилась Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года прибыл, наконец, в посёлок Шатки. Одна из создателей шаткинского музея, посвящённого Тане Савичевой, преподаватель истории Ирина Николаева позже вспоминала:
« Встречать этот эшелон к станции вышло очень много народа. Раненых в Шатки привозили постоянно, но на этот раз людей предупредили, что в одном из вагонов будут находиться дети из блокадного Ленинграда. Поезд остановился, однако из открывшейся двери большого вагона так никто и не вышел. Большая часть ребятишек попросту не могла встать с кроватей. Те, кто решился заглянуть внутрь, долго не могли прийти в себя. Вид детей был страшен - кости, кожа и дикая тоска в огромных глазах. Женщины подняли невероятный крик. «Они же живые ещё!» — успокаивали их сотрудники НКВД, сопровождавшие поезд. Практически сразу люди стали нести к тому вагону продукты, отдавали последнее. В результате в помещение, подготовленное для детского дома, детей отправили под конвоем. Человеческая доброта и самый маленький кусок хлеба с голодухи запросто могли убить их. »
Несмотря на нехватку продуктов и медикаментов, горьковчане смогли выходить ленинградских детей. Как следует из акта обследования условий жизни воспитанников детского дома, все 125 детей были физически истощены, но инфекционнобольных насчитывалось лишь пятеро. Один малыш страдал от стоматита, трое болели чесоткой, ещё один — туберкулёзом. Случилось так, что этим единственным туберкулёзным больным и оказалась Таня Савичева.
Таню не допускали к другим детям, и единственный человек, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Середкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и по воспоминаниям Ирины Николаевой ей это в какой-то степени удалось:
« Через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку. »
Но Таня всё равно была настолько слаба, что в начале марта 1944 года её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным, и поэтому через два месяца Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы . Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулёза кишечника.
Дневник Тани Савичевой
Страницы дневника.
* 28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12 часов утра.
* Бабушка умерла 25 января 1942-го, в 3 часа дня.
* Лёка умер 17 марта в 5 часов утра.
* Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи.
* Дядя Лёша 10 мая в 4 часа дня.
* Мама — 13 мая в 730 утра.
* Савичевы умерли.
* Умерли все.
* Осталась одна Таня.
Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников. Тем не менее Лауреат золотой медали «Личность Петербурга» Маркова Лилия Никитична в интернет—газете «Петербургская семья» подвергает этот факт сомнению. Она считает, что если бы это было так, то дневник остался бы в Нюрнберге, а не экспонировался бы в «Государственном Музее истории Санкт-Петербурга»
Сам дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия — в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища. В ближайшее время планируется впервые за последние тридцать пять лет показать оригинал, но в закрытом виде.
Грустно....
