Дождь. Оседает пеленой на лицах, впитывается в одежду. Дождь делает горизонт чем-то несуществующим, далеким серым туманом. Под ногами хлюпает вода.
Пришли. Обрыв. За ним – стена дождя. Кажется – протяни руку и сможешь потрогать. А вниз лучше не смотреть – дождь не дождь, а камни все равно увидишь. Говорят, они притягивают. Прыгнуть хочется. Может быть, не знаю.
Стоит рядом. Не так, чтобы очень близко, но если чуть отогнуть руку – можно взять за руку. Только не любит.
Стоит. Смотрит на горизонт. Не знаю, что уж там видит. Свой мир, наверное.
Дождь залепляет стекла очков, странно искажает картину мира. Повернешь голову, посмотришь, а лица не различишь. Вроде и то же самое. Знакомое до слез, родное до боли, и другое. Может, это больше из-за выражения. Хотя… не важно. Все равно не забудешь. Ни лица, ни фигуры, ни улыбки этой странной. Такое не забывается.
Стоит. Будто один. Или может просто глазами встречаться не хочет. Боится. Или слезы скрывает. А что? Чем черт не шутит, как говорится.
Волосы в хвосте. Нет, чтобы распустить. Понятно, конечно, что дождь, мокрые в глаза лезут… Но ведь последний день.
Это страшно, когда на самом деле последний. Все тем же останется: и обрыв этот, и дождь, только души будут две. Две, вместо одной.
Мечтает. О чем мечтает? О том, что за горизонтом? Во сне видел, что ли? Или сказал кто… А если там ничего нет – все равно не вернуться. Не спрашивай почему. Не знаю. Не вернуться, и все тут.
Рубашка расстегнута. Нарочно что ли? Чтобы снять легче было? А на спине – горб. Хочешь – не хочешь – заметишь. Только не портит.
Ветер дует резко. Запахивается. Холодно. Все равно вытерпит. Все вытерпит. И в глаза не посмотрит…
- Давай не будет друг друга связывать.
Кивнуть. Все равно говорить не смогу – слезы задушат. Можно бесконечно мечтать и верить, ждать, стоя у обрыва. Но к чему это? Все равно последний день.
Может, не уйдет? Глупый вопрос. Уйдет. Не спрашивай, почему. Я знаю.
Протягивает руку. Кольцо всего одно. Долго выбирала. Снимаю. Почти невесомое. Тоненькое. Стягивает с моего пальца. Почти такое же, только внутри – гравировка. Не скажу, какая. Не важно.
Сжимает кольца в руке. Шепчет:
- Свободными будем.
- К черту.
Размахивается. Летят с обрыва. Как птички маленькие, серебряные. Обречены.
Плачу. Ветер бьет. Волосы прилипают к щекам.
Стоит рядом. Молчит. И не надо ничего говорить. Сама успокоюсь. Все равно ничего не изменишь.
Не останется. Здесь же пусто, скучно. А там, говорят, все такие, как он.
Останусь. С ним – не могу. Нет для меня места в тех мечтах. Не спрашивай почему. Я знаю.
Подходит робко, обнимает за плечи. Целует в крашеный затылок. Снимаю очки, зарываюсь лицом в плечо, обтянутое байковой рубахой. Молчу. Не о чем говорить. И так все понятно. Была одна душа. Станет две. И все. И не останется. Умрет тут. Даже со мной. Вдвоем против всех – невозможно. Поэтому уходит. А еще потому, что там такие же. Примут.
Остаюсь. Одна. Потому что люблю. Поймешь, что любишь, не когда потеряешь. Когда отпустишь.
Не спрашивай ничего. Потом поймешь.
Надеваю очки. Смотрю в глаза. Руки опускает, потому голову. Молчит. Губы кусает. Потому что навсегда. И ничего уже не скажешь. Смысла нет.
- Можно?
Касаюсь пальцами волос, снимаю ленточку. Мокрые. Рассыпаются по плечам, закрывают опущенное лицо. Запускаю руки в длинные пряди. Молчу. Терпит. Не отталкивает. Знает – в последний раз. Больше не будет. Никогда.
- Прости, - говорит тихо.
- Прости.
Что еще сказать? Это вместо «прощай». Проще так. Без обещаний.
Отхожу. Плечи опускаются. Губы дрожат. Не больно. Только пусто.
Снимает рубашку. Бросает на мокрый камень. За спиной – помятые крылья. Белые. Расправляет плечи, взмахивает крыльями. Ветер треплет белоснежные перья, разбрасывает волосы.
Не оглядывается. Ловит попутный ветер. Взмахивает.
Отхожу. Ветер отталкивает. Подбираю рубашку, прижимаю к груди. Когда-то под ней билось сердце.
Делает шаг. Взлетает. Сильные крылья со свистом режут воздух. Летит. Все быстрее. Так и не оглянулся. Дождь пеленой.Скрывает фигуру. Как не было.
Говорят, чтобы в ком-то нуждаться, нужно его отпустить. И это – самое сложное.
И теперь будут две души. Две вместо одной. Все равно. Я люблю тебя
