"Назад в СССР, назад в СССР", – поется в популярной песенке. Это было так давно, ужасно давно, но помнится все, как будто было вчера. В те далекие времена нас часто мучил голод. Нет, не подумайте, что нам нечего было есть. Вот этого как раз хватало, иногда даже слишком.
А все от того, что в моем отчиме, очень редко, не чаще раза в год, но просыпался еврей, мирно дремавший на дне его генетической памяти. Далекие предки, коротавшие свой век на пороге собственных лавочек, или путешествовавшие с караванами заморских товаров взыгрывали в его крови и звали на подвиги. Тогда полковник кидался в предпринимательскую деятельность. Например, доставал большой крепкий чемодан в чехле из маскировочной ткани, сдувал с него пыль и летел в далекий город Владивосток. Билет полковнику полагался бесплатный и никто не спрашивал за каким лешим его понесло на другой конец континента, не за туман же в конце концов, как поется в другой глупой песне. Ох, не за туманом ехал туда мой отчим. Назад он возвращался с полным чемоданом икры, красной рыбы, сушеных кальмаров, которых тогда вообще никто во Львове не видел, и прочих деликатесов, вроде плавников акулы и консервов из мяса кашалота. Частично эта роскошь распродавалась знакомым с прибылью, но что-то оставалось для внутреннего потребления. Вы когда-нибудь икру под шубой пробовали? То-то… Так о каком же голоде речь? Нам нечего было читать. А читать очень хотелось, и не газету «Правда». Выручал самиздат. Раз в месяц моя мама шла на свидание с неким Лешей и возвращалась домой с поклажей. Это были стихи Мандельштама, Пастернака и Цветаевой перепечатанные на тонкой папиросной бумаге. Романы Булгакова, Оруэлла и иже с ними отксеренные нелегально в каких-нибудь НИИ. Вкусно попахивали небывалыми приключениями книги о рисунках в пустыне Наска, о фресках Тассили, и о людях, похищенных НЛО. Долг Леше приходилось отдавать натурой, и тогда в доме появлялась печатная машинка и мама по вечерам громко стучала по клавишам с феноменальной скоростью. Все это богатство не пряталось, а наоборот, лежало повсюду в нашем жилище. Мои подружки, после первого разговора с мамой сразу были записаны в идиотки, да и дома у нас постоянно торчала только Ванда, а Ванда и книги – ой, не смешите меня. Слова – самиздат я не знала. Что это все не законно и за это могут даже посадить, даже не догадывалась, пока у нас в школе не стали ругать какого-то Солженицына, который написал книгу с романтическим названием «Архипелаг ГУЛАГ». От такого названия в воображении возникала далекая цепь островов где-нибудь в тропическом море. Что такое ГУЛАГ я тоже не ведала.
- Вот бы почитать? – вздохнула я мечтательно.
- Ты что, дура?, - сказала Ванда, это запрещенная литература. За это знаешь что полагается?
- Слушай, а тебе не кажется странным, что эту книгу никто не читал, а все осуждают?
- А тебе не кажется странным, что у нас говорят, что в Америке бедность и безработица, а какие вещи оттуда везут! – сказала разумная Ванда.
Я была с ней согласна на все сто, у нас в стране много странного. Придя домой из школы я решила немного заняться рукоделием. Мне срочно понадобились оранжевые нитки и я полезла в мамин шкафчик, набитый всякими разностями, в виде пуговиц, ниток неходовых цветов и пяльцев для вышивания. Под коробкой со всей этой фигней лежала книга. Какая-то очень аккуратная, красивая маленькая книжица без картинок на обложке. «Архипелаг ГУЛАГ» – прочла я название, издано в США. Так, интересно. Я села на пол прямо пред открытым шкафом и …
«Году в тысяча девятьсот сорок девятом напали мы с друзьями на
примечательную заметку в журнале "Природа" Академии Наук. Писалось там
мелкими буквами, что на реке Колыме во время раскопок была как-то обнаружена
подземная линза льда -- замерзший древний поток, и в нем – замерзшие же
представители ископаемой (несколько десятков тысячелетий назад) фауны. Рыбы
ли, тритоны ли эти сохранились настолько свежими, свидетельствовал ученый
корреспондент, что присутствующие, расколов лед, тут же ОХОТНО съели их.….»
- Интересно,- подумала я, - про животных. И стала читать дальше.
Мир вокруг вокруг потускнел и расплылся в серую муть, я унеслась в прошлое ссыльного Солженицына, и не заметила, как надо мной встала мама и спросила дрожащим голосом.
- Ты много уже прочла?
- Нет, - ответила я.
- Дай книгу сюда и никому не говори, что видела. Особенно в школе. Ты поняла. - В ее голосе было столько страха, что я тоже испугалась, безоговорочно отдала книгу и пообещала никому не говорить. Вечером я подслушала тихий скандал, доносившейся из-за двери спальни.
- Ты совсем сдурел, зачем ты ее притащил и где только взял?
- Не бойся, мне ее подарили, - возражал полковник.
- Кто подарил, ты ее стащил где-то.
- Нет? Ты мне сама все уши прожужжала, что хочешь почитать «Архипелаг», вот и прочла.
- Говори, где взял?
- Во Владивостоке. Я был в гостях в одном доме, ну и увидел на столе и взял. Хозяин чуть в обморок не хлопнулся, когда узрел ее у меня в руках.
- А ты что?
- Сказал, что приберу это отсюда от греха подальше. Мне ответили, что берите конечно, нам уже не надо. Я и взял.
- И потащил на самолет. А если бы тебя обыскали?
- Меня, полковника в форме? Мне с вас смешно!
-Но что нам теперь делать? Сжечь рука не поднимается. Леше отдать?
- Чтобы он тебя заложил первую? Чем ты думаешь?
- Это ты притащил, вот и думай, как от нее избавиться.
Отчим придумал. Подарил книгу моему папе, он его недолюбливал.
В густом потоке самиздата было два ручейка, которые никогда бы не смешались, если бы не информационный голод. Это была религиозная литература и порно. В нашем доме была Библия, Псалтырь и Закон божий. И, однажды, моя мама принесла от переплетчика книжицу с картинками, обложка который очень напоминала коричневую обложку нашей Библии. Называлась она – «Секреты Востока, шестьдесят поз для удовольствия». Картинки, безжалостно искаженные примитивной копировальной техникой были едва различимы, но сомнения не оставляли – Восток только в одном обогнал Запад, в этом самом. Пока на западе изобретали паровоз, на Востоке занимались совсем другим делом. Не зря их там уже миллиард в одной Индии. Книгу от меня прятать не стали, не Солженицын. Да и я уже подросла к тому времени. Мне было пятнадцать. От нечего делать я сидела и рассматривала картинки. Среди них попадались занятные, как из упражнений йогов, и такая книжка у нас была. Йога тоже распространялась через самиздат. На одной из картинок мужественный усатый индус совокуплялся с длинноволосой дамой, подвешенной к шесту за руки и ноги. Подпись под картинкой гласила – охотник на леопарда радуется добыче. Я разглядела, что дамочкина грудь прикрыта чем-то пятнистым, напоминающим шкуру зверя. За этим занятием меня и застал родной отец, пришедший меня навестить.
- Что читает чадо?, - спросил папа.
- Чадо не читает, чадо картинки разглядывает.
- Мурзилку?
- На, посмотри, что Леша маман сосватал, - я протянула папе книгу.
- Ого, сказал папа, интерес-но, интересно…
- Эй, отдай.
- Я не Эй, я твой отец, чадо. Погоди, дай посмотреть.
Кого-то может и удивит такой диалог между папой и дочкой, в конце семидесятых, когда СССР был, а секса не было. Но в нашей семье считали, что любая несвобода начинается с простейших секретов. Большая ложь, берет начало с крохотной лжи, с лживого ответа, на вопрос маленького человека, откуда берутся дети.
В битве за книжку победил папа. Раньше у него было невинное хобби - маленькие супружеские измены, из-за которого моя мама в свое время, забрала меня и ушла жить к родителям. Теперь он из штанов выпрыгивал, что бы доказать, как она ошиблась, потеряв такого мачо!
Пролистав пару страниц, папа сказал:
- Занятное чтиво. Дай.
- Не могу, мать меня убьет.
- Между прочим ее супруг мне Солженицына подарил. Ты в курсе?
- Папа, у нас за порнографию статья.
- Мое порно – мое право,- изрек папа историческую фразу, исчезая с книгой в прихожей. Задержался в дверях и поднял руку в коммунистическом приветствии:
- Но пасаран, они не пройдут!