Если уже у нас пошла речь об аптеках, вспомним, по крайней мере, о тех, которые имели отношение как к здоровью львовян, так и к живописности львовского пейзажа. Почти каждая из них имела своего патрона, хорошо заметного на витринах и вывесках. Выбор патрона над этими арсеналами здоровья свидетельствовал о богатом воображении магистров фармацевтики, которых часто, не знаю почему, упрекали именно в отсутствии всякого воображения. Потому что, если аптека на углу улиц Зеленой и Винсента Пола отдавала свои препараты под опеку Матери Божьей, - это нормально. Не только во Львове молились ей люди о выздоровлении. Также не требует объяснений название аптеку «Под Святы Духом» или «Под опекой Божьей» ( вывеска изображала большой глаз в треугольнике ). Но для чего, например, господин «ароматариуш» Анатолий Эхбар выбрал патроном своей аптеки, находящийся в нижней части Лычакова, напротив костела Кларисок, - именно римского императора Тита? Разве что назло евреям, которым этот цезарь устроил такую веселую жизнь в Иерусалиме, что все закончилось восстанием. Тем не менее, его изображение было хорошо видно по обеим сторонам от дверей, на цветных, нарисованных на стекле медальонах, кроме того, у самого входа возвышался бюст самого императора, выполненный из какой-то имитации бронзы или гипса, просто раскрашенного под бронзу. И чтобы не было никаких сомнений, посетители читали на трех языках надпись, что это: аптека «Под императором Титом» - Zum romiscdem Kaiser Titus – sous (!), L’Epereur Titus (!). Знали бы Французы, как на Лычакове калечили их язык, но во всем Львове тогда не много водилось французов. Было однако немного знатных «парижанок» для воспитания детей в так называемых лучших домах, но половина из них точно родились скорее над Полтвой, чем над Сеной. Особенно, если обратить внимание на то, что даже сам консул Третьей Республики, прекрасный пан при седой патриархальной бороде, был поляком и носил фамилию – Жебровский. Был это, понятно, консул почетный, потому что с непочетными Львов дипломатических отношений не поддерживал.
Большой популярностью у больных, так и у здоровых, пользовалась аптека «Под Венгерской короной» на площади Бернардинцев. Название это не требовало комментария, потому что «поляк, венгр – два сапога пара» (или нет?). Принадлежала эта аптека советнику магистрата и члену «Стрельницы», пану Яну Пепес-Поратынскому. Со временем Пепес, досадное напоминание о нежелательном предке, который не в коей мере не был Поратынским, кудато пропал - а остался только Поратынский, мужчина видный, с большой черной и под любым углом зрения, очень представительной, бородой. Особенно достойно он выступал на процессии Божьего Тела в кунтуше, рядом с седой и длинноволосой, только не такой представительной, из-за маленького роста, «святой Тулией». Все так называли ректора Политехники и советника городского совета – Максимилиана Тхулию. Но не только достоинствами и красотой хозяина славилась аптека «Под Венгерской короной», а в большей мере ее прославила витрина, самая красивая в целой Галиции и Ладомерии и т.д. и т.п.. Была она так красива , потому что никаких аптекарских товаров она не представляла. Эта витрина сама себя выставляла напоказ. На этом огромных размеров стекле, ценой в 300 крон, не венгерских, а именно австро-венгерских (вижу, что постепенно я начинаю мыслить американскими категориями) – на этом 300-кронном стекле специальными кислотами была вытравлена (до образования матового рисунка) корона Святого Стефана – патрона Венгрии, кроме того – разнообразные венки и гирлянды, которые некоторым образом, делали честь вкусам, господствующим в начале нашего любимого века. Однажды, когда какие-то вандалы разбили застрахованное между прочим, произведение стекольного искусства, весь «культурный Львов» был возмущен до глубины души и газеты писали о том так же широко, как позднее писали о красавице Горгоновой, которая в самих Брюховичах убила свою падчерицу, Люсю Зарембянку.
Аптека и криминал – это на первый взгляд достаточно далекие понятия, но не на Бернардинской площади. Потому, что от Аптеки Пепес- Поратунского до уголовного суда с прилегающей к нему тюрьмой только пара шагов. Достаточно только пресечь площадь и пройти в сторону колодца, украшенного скульптурой нагой нимфы. Так задумаемся на минутку над специализацией Львова – это были сенсации, убийства, особенно волновала обывателей причиненная кому-то смерть. Прекрасное это было время, когда раз в году кто-то кого-то в нашем городе переправлял в вечность. Для христиан вечность находилась в основном на Лычаковском кладбище. Любили у нас убивать членов своей семьи, да и чужой тоже. Случались, правда, убийства несостоявшихся членов семьи совсем не из ненависти, а как раз – наоборот. Кровью платили жертвы за отказ или невозможность соединится узами крови с убийцей. Такой именно случай долетел до потомков на крыльях песни о Левицком (из тех, настоящих Левицких). Из-за любви убил он одну заезжую актрису. Всю песню уже не помню, только строчку, которая все время крутится у меня в голове, ложась на музыку «Гей, тройка», и она заслуживает публикации:



Вот, Левицкий, злая судьба –
В могиле темной любимой тлеть,
И не тронет палача твоя мольба
На виселице тебе висеть.
Не нужно было замужнюю любить –
Был бы теперь вольной птицей.
Не стал бы за решеткой слезы лить
И мог бы дальше петь и веселиться.
На фото: Музей-аптека на пл.Рынок