Посмотрела по телеку фильм "Ультрафиолет" мне понравился. Конечно жто не реально чтобы одна девушка, в фильми виолет уложила стоуо мужиков, но задумка интересная))

Еще я посмотрела "Жару", добрый фильм. Один раз его можно посмотреть, но не более.

Шрек2 безумно понравился, сегодня буду смотреть первого)))

В целом год был не плохой, даже хороший, а может и отличный:

• я закончила школу
• прошел выпускной
• я нашла свою половинку, это мои первые долгие отношения, я нечего не хочу менять. Я просто тя люблю Димка.
• я учусь в институте, правда не там где хотела, но учусь
• в моей комнате новая мебель и у меня новый диван
• я играю в ла2 и мне это нравится
• я сдала сессию
• у моего парня его соседа и друга соседа появились права, теперь у троих машины. Я за них рада

А еще было много всего, но это самые крупные события

Поздравляю всех кто зайдет на этот днев, тех кто его читает и тех кто просто это увидит С НОВЫМ 2007 годом!!!! Я хочу чтоб этот год для всех был только счастливым, все были здоровы, радовались, чтоб все что желалось, то и сбывалось!!!

Сессия кончилась, уже не деля каникул осталась еще одна))).. Купила подарки маме и Диме...открыточки...получила проездные съездила в ашан))) отметили скромненько год...хочется в кино...на жару)))

LI 5.09.15

Я никак не могу понять как можно впихнуть в свой мозг всю информацию за один семетр, меня уже тошнит от экономикии....а завтра экзамен
Текущее настроение:

LI 5.09.15

а я сегодня сдала первый экзамен по экономике!!!!!!! сейчас жду диму, я уже почти не играю в линейку, я только стараюсь читать экономику, эх как бы мне ее выучить))))

Настроение сейчас - хорошее

Так странно......вроде зима но на улице тепло и снег....его нет...я сдала все зачеты, все в среду уже экзамен.
А еще я купила себе синий лак......теперь у меня темно синие ногти)))))))))

Скоро сессия. последняя неделя учебы. моя первая в жизни сессия))) че то мне немного страшно....

О ла2 пишут даже в космополитан, смотрите сентябрь 2006. Многике мои знакомые утверждают, что ла2 это бред, не знаю я думаю что игры в интернете или он лайн они интересные ведь помимо всего в них происходит много общения. Здесь нет тупых установок это что-то типа вирутального мира))) а что вы думаете о компьютерных играх??

Димуля мой учится водить машинку. Я пробую рисовать маслом и учусь. Вообще все хорошо)))

нашла реальную историю ..слабонервным не читать-это монолог жены пожарника, погибшего после взрыва 4го реактора Чернобыльской АЭС...ребят, это правда тяжело...

"Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и
то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки,
даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не
знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной
части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех
одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины.
Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу
какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись
спать. На станции пожар. Я скоро буду".
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все
небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от
того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом
вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами...
Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и
уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар...
Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать
к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где
жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы...
Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже
новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и
когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.)
Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не
действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его
зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала,
но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни
машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не
приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь
оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом
в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:
"Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:
"Только посмотреть". "Ладно, - говорит, - тогда бежим. На
пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз
почти нет... "Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они
выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". - "Сейчас будет
пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через
какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал...
В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый
день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так
его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все -
первые...
Спрашиваю: "Васенька, что делать?" - "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя
будет ребенок". А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай!
Спасай ребенка!" - "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим".
Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней
ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком.
Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с
молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало...
Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили,
что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился
военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички,
поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне
завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не
говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли
хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на
лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла
напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе
кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились,
царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и
подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им
одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не
ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже
улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...
Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили
город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали
отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем...
По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней,
возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В
палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая.
Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Вася
в Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород (а через
неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня
открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью
сню, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: "Люся! Люсенька!"
А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с
мыслью, что поеду в Москву. Сама... "Куда ты такая?" - плачет мать. Собрали
в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все
деньги.
Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого
милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он
нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна,
совершенно секретно.
Шестая больница - на "Щукинской"...
В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не
пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Кого-то опять
просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим
отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее
зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не
пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно.
- Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит".
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:
центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен
полностью...
"Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным".
- Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и
целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса.
Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась
себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него -
пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже
сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других
палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом
привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась
эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там
две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она
заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята
это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в
коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел
взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши
ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в
отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться
друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире...
Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы
облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они
лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех
выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого...
Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери
кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на
шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все
дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине
купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было.
Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они,
конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно
сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они
будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех
запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он...
Помню пожилую санитарку, которая меня учила: "Есть болезни, которые не
излечиваются. Надо сидеть и гладить руки".
Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все
протереть, покрошить... Кто-то просил: "Привези яблочко". С шестью
полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера.
А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но
через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на
территории самой больницы. Боже, какое счастье!!
- Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду.
Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги
выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие
язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками
белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно
такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И
даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было
думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились...
Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди
идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать
дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка,
кошелек, туфли, - все "горело". И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее
белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят
шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем,
а, может, и нет, навряд ли она поддастся "чистке". В таком виде я и
появилась перед ним. Испугался: "Батюшки, что с тобой?" А я все-таки
ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда
бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою
кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на
которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла
добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он
не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать
что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: "Девочки,
- прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У
меня здесь умирает муж". Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой
муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели
ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги.
Девятого мая... Он всегда мне говорил: "Ты не представляешь, какая
красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты
увидела". Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня
взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду
всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги
- и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его...
Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю
ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я
ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И
неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь!
Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их
мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: "Возьми лучше меня".
Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по
пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть.
Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его
родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там
служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась.
Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом
рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет.
(Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез
отказался: "Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая". Старшей сестре
Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет.
"Только бы он жил", - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком
на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два
часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать
проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на
инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда
металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в
обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда
заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы,
не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках,
на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к
нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо,
что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: "Люся, где ты?
Люсенька!" Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята,
обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали
защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное
белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только
он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок.
Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа
начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он
ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
"Даже удобно. Не надо носить расческу". Скоро их всех постригли. Его я
стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать
физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую
минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат
и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не
пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!"
Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не
желтый, а розовый. Улыбается: "Меня угостили. Возьми себе". А медсестра
через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже
какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно.
"Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины". Я беру апельсин в руки. А
он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы
он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова
сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его
ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в
памяти... Кто-то увещевает: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж,
не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения.
Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки". А я как умалишенная: "Я его
люблю! Я его люблю!" Он спал, я шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному
двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" Вспоминала, как мы с ним
раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда
возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за
руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю...
Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и
вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка -
Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо.
Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже
не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я
думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен...
О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не
догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: "Ты -
молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе". Я,
как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла...
И тогда они: "Черт с тобой! Ты - ненормальная". Утром перед восьмью часами,
когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: "Беги!". На час
сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у
меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала...
Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его
фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я
каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю
его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу:
"Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я
тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки". Любой шовчик -
это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не
зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь
нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их
всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все
любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы...
Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их
не вижу. Говорю дежурной медсестре: "Он умирает". - Она мне отвечает: "А что
ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста.
Ты сидишь возле реактора". Все мое... Все любимое.
Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили,
взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв...
Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: "Васенька, я пойду.
Я немножко отдохну". Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до
гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так
все болело, как уже стучит санитарка: "Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!"
А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: "Поедем со мной на
кладбище. Я без тебя не смогу". В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю
Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до
взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там
красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые!
Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: "Как он там?"
- "Пятнадцать минут назад умер". Как? Я всю ночь у него. Только на три часа
отлучилась! Стала у окна и кричала: "Почему? За что?" Смотрела на небо и
кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась:
напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в
барокамере, не увезли... Последние слова его: "Люся! Люсенька!" - "Только
отошла. Сейчас прибежит", - успокоила медсестра. Вздохнул и затих...
Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не
сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили:
"Хотите, мы покажем вам, во что его оденем". Хочу! Одели в парадную форму,
фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому
что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли,
целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня...
Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло...
Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими
внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него
выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить...
Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно
было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и
завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним
мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все
это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху
осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные
платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же,
что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень
радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В
запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ
подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его
убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже
государственные люди... Принадлежат государству.
Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с
рацией... По рации передают: "Ждите наших приказаний! Ждите!" Два или три
часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся...
По рации: "На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные
корреспонденты. Еще подождите". Родители молчат... Платок у мамы черный... Я
чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: "Почему моего мужа надо
прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?" Мама:
"Тихо, тихо, дочечка". Гладит меня по голове... Полковник передает:
"Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика". На кладбище нас
окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили...
Одни мы были... Засыпали моментально. "Быстро! Быстро!" - командовал офицер.
Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком...
Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все
время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал
даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с
кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже
даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все
полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок.
Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать
суток...
Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток
человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое
суток... Приехала "Скорая помощь". "Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она
проснется. Это такой страшный сон".
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в
которой мы ее похоронили. И наряжает елку. "Бабушка, почему у нас елка? Ведь
сейчас лето?" - "Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет". А он вырос
среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу
девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает
ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье -
это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем...
Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему!
И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила...
Вызвали "Скорую"... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она
меня еще тогда предупредила: "Рожать приезжай к нам". На две недели раньше
срока родила...
Мне показали... Девочка... "Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя
Наташенькой". На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз
печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца...
Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не
отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать
для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала
его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним...
(Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после
инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто
не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они
принесли мне деревянную коробочку: "Она - там". Я посмотрела... Ее
запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: "Положите ее у его
ног. Скажите, что это наша Наташенька".
Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя...
Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и
похоронила...
Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок
кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно).
Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла
весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая
маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих...
Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом?
Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на
коленках... (Надолго затихает).
...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто
с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей
мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он...
Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню
сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... "Почему ты всегда необутый?" -
"Да потому, что у меня ничего нет". Пошла в церковь... Батюшка меня научил:
"Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб.
Написать записку - что это ему". Я так и сделала... Приехала в Москву и
сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском
кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать.
Спрашивает: "А ведомо тебе, как это делать надо?" Еще раз объяснил... Как
раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и
кладу туда тапочки. "А записку ты написала?" - "Да, написала, но не указала,
на каком кладбище он лежит". - "Там они все в одном мире. Найдут его".
У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на
небо: "Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить". Днем иду мимо
детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила
с ума! И стала ночью просить: "Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть
одна. Не выдержу дальше. Васенька!!" А в другой раз так попрошу: "Васенька,
мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка".
Мне было двадцать пять лет...
Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна
любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда
его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася...
Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а
слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: "Не жалейте меня.
Будете жалеть, я уйду". Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго
не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: "Тебе
нельзя рожать", и врачи пугали: "Ваш организм не выдержит". Потом... Потом
они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат
показывал... "Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой". А
родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни
пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он
прекрасно все понимает: "Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты
дышать сможешь?" Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по
улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на
улице... "Мамочка, тебе водички дать". - "Нет, ты стой возле меня. Никуда не
уходи". И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в
больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него
рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: "Мамочка, только не хватай
меня за руку. Я никуда от тебя не уйду". Он тоже болеет: две недели в школе,
две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу
Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне
попросит: "Покажи нашего ребеночка". Мы с Андрейкой приходим... А он
приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней...
Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не
знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая
улица, ее так и называют - чернобыльская. Всю свою жизнь эти люди на станции
проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию
обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания,
инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что
реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто
умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не
проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их
никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О
смерти люди не хотят слушать. О страшном...
Но я вам рассказывала о любви... Как я любила..."

Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарника Василия Игнатенко

я очень люблю читать такие истории) Эта история со счастливым концом)

Она скучала по нему. Это было невыносимо, но вместе с тем она была рада, что не забыла его. Ничего не забыла… Эта тоска просто съедала ее изнутри, кислотой прожигая внутренности, сознание, душу. Казалось, что все говорило о нем. Парк, в котором они так любили гулять. Песни, которые они вместе слушали. Чай с жасмином, который он так любил пить. Она старалась бежать от этих мыслей. Она даже начала курить. Курила она часто и без удовольствия, но с какой-то иронической усмешкой, будто понимая, что это ничего не изменит, но все равно продолжала. Ее квартира, ставшая теперь такой одинокой, пугала ее. Она не включала большой свет, довольствуясь настольными лампами. Она скучала по нему до слез, которых не было. Она не могла плакать. Не могла забыть его. Не могла думать о нем, но и не могла не думать. Все теряло смысл. Она не видела его уже 3 дня. Просто не ходила на работу. Сказала, что больна… да, она больна, но только болит не тело, болит душа. Она уснула в кресле, свернувшись калачиком.
Утром она решила, что пойдет на работу. Она потратила много времени на сборы, чтобы выглядеть лучше всех. Когда она вошла в офис, то работа там на миг прервалась – все смотрели на нее. А она ослепительно улыбнулась и неспешно прошла к своему месту. На ее столе все еще стояла их фотография. Они смотрят друг на друга и смеются. Красивое фото… Она подняла глаза. Он стоял перед ней.
-Пойдем в курилку? Поговорим?
Она просто встала из-за стола, взяла сумочку и пошла за ним.
В курилке она вынула из сумки пачку, чиркнула зажигалкой и сделала большую тяжку.
-Куришь? Не знал, - он с интересом посмотрел на нее.
-Ты многого обо мне не знаешь, - сказала она, смотря в окно.
-Я хотел тебе отдать ключи от твоей квартиры, держи, - с этими словами он протянул ей связку, которую она когда-то дала ему. На ней по-прежнему висел тот брелок, на котором было написано «С любовью».
Она машинально взяла ключи и, секунду посмотрев на них, выкинула в урну. Он недоуменно проследил за ними взглядом, но промолчал. Закурил вторую. Она тоже. Молчание… молчание пронзало ее душу. Лучше бы он накричал на нее, лучше бы он рассказал, как сильно они любят друг друга с Юлей. Только бы он не молчал.
-Знаешь, Марина, я не думал, что все так закончится.
Слава богу! Он услышал ее молитвы.
-Закончится? А что-то начиналось?
Она не хотела говорить о них. Точнее о том, что было «ими» еще неделю назад.
Он промолчал. Она затушила сигарету, вышла из курилки…

Весь день прошел в ожидании чего-то. Она все равно скучала по нему, хоть их и разделял всего лишь узкий проход. Она скучала по ощущению нужности ему. Он, казалось, не видел этого. Тогда она решилась и сделала то, что собиралась сделать уже давно – послала ему письмо по электронной почте.
«Здравствуй. Знаешь, это письмо, наверное, последний шаг на пути от тебя. Я никак не могла понять, что это и правда конец. Что ты уйдешь вот так. Не могла понять и не хотела. Ведь нас так много связывает. Я чувствую тебя, я не могу не видеть тебя, не думать о тебе. Но я обещаю, что я справлюсь с этой слабостью, что я не позволю себе больше вмешиваться в твою жизнь. Никогда бы не подумала, что напишу тебе. Наверное, это то, что нельзя держать в себе, иначе оно рискует разорвать тебя изнутри. Будь счастлив, ведь это главное. Марина.»
Она отослала. Подняла глаза. Он еще не получил ее письма. Тогда она вышла в курилку. Стоило ей зажечь сигарету, как дверь открылась, и показался он. В руке у него была бумага. Она мельком взглянула на нее и поняла, что это ее письмо. Ей жутко хотелось уйти, но она стояла и не шевелилась, наблюдая за ее лицом. Морщинки на его лбу разглаживались по мере того, как он подходил к концу. И, сама не зная, почему, она расплакалась. Слезы градом катились по ее лицу, она стояла и смотрела на него. Он просто поднял глаза и напрямую посмотрел на нее. Слезы жгли ее щеки, подбородок. Он подошел и подушечками пальцев вытер слезинку с ее губы. Она не двигалась. Он посмотрел в ее глаза, будто ища тем ответа на какой-то вопрос. Она не отводила взор, хотя ей очень хотелось убежать. Внезапно он развернулся и ушел.
Она пошла на свое место, но, не проведя там и минуты, собрала вещи и ушла. Поехала к подруге. Все рассказала. Они пили вино и вместе плакали. Казалось бы, что в 21 год от любви не плачут. Оказалось, плачут…
Домой она приехала на такси. С трудом открыв дверь, она зашла в прихожую. Ей в глаза бросились мужские ботинки. Его ботинки! Она, ничего не понимая, зашла в комнату. Он спал на ее диване прямо в костюме. Она наклонилась над ним и поцеловала в шею. Он шумно вдохнул воздух и открыл глаза. Улыбка скользнула по его усталому лицу.
-Вернулся?
-Да. Только теперь навсегда.
Она присела рядом. Она не сводила с него глаз, которые были полны слез. Это сон?
-А ключи… ты же отдал мне свои.
-А у меня дубликат был… давно сделал, на всякий случай.
Она только улыбнулась в ответ. Ключи – это просто мелочь по сравнению с тем, что он опять здесь, с ней.
И она, прямо в офисном костюме, легла рядом с ним. Он обнял ее, поцеловал в макушку и замер. Она слушала биение его сердца и улыбалась. Ее счастье было так материально, что, казалось, можно потрогать его руками.
-Почему ты вернулся?
-Ты же написала, что главное – это мое счастье. А я могу быть счастлив только рядом с любимым человеком. С тобой…
Она закрыла глаза. Сказка, ее сказка, сбывалась…

Она сидела на полу, тупо уставившись в одну точку. "Всё… Кончено", - сорвалось с ее губ. Затем, словно матрица, в ее голове стали мелькать картинки недавнего прошлого. Вот их первая встреча, полная надежд и веры. Веры в то, что в завтрашний день они снова войдут рука об руку. И что так будет всегда. Вот первые объятия, мокрые ладошки и смущение. Он смотрел на нее так ласково и нежно, а она, краснея, прятала глаза в пол. Они ведь совсем еще не знают друг друга. Но одного взгляда, одного мгновения хватило им, чтобы влюбиться друг в друга. Безумно и навсегда. Она до сих пор помнит вкус его губ, их первый поцелуй… Такой трепетный и незабываемый. Казалось, ради этого момента стоит жить. Его сильные, крепкие руки так нежно обнимали ее! Взгляд, полный ласки был устремлен только на нее. И она верила, когда он говорил, что другим девушкам нет места в его сердце, потому что оно принадлежало ей одной…

Как больно ей сейчас от этих воспоминаний! По ее щекам струились черные от туши ручьи. Такие горькие и безутешные! Вокруг нее были разбросаны его письма. Нет, у нее никогда не хватит духа их сжечь. Ведь они такие дорогие и любимые! Как и он… Она протянула свою бледную, худую ручку и взяла письмо. Так хотелось освежить эти воспоминания! Пусть это было нестерпимо больно, но эта боль приносила ей какое-то мазохистское удовольствие. Будто чувствуя боль, она искупает свою вину перед ним… Дрожащими пальцами она развернула листок и увидела строки, исписанные его мелким, красивым почерком. Глаза пробежались по тексту…

"Здравствуй, любимая!
Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за вчерашнего. Совсем не хотел тебя обидеть! Если бы знал, что для тебя этот поход был так важен, то сразу согласился бы. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Не плач, родная. Я ведь знаю, что будешь плакать, читая письмо. Но слезы будут не от обиды. Просто ты меня тоже любишь. И я это знаю. Завтра мы обязательно пойдем к Ольге. Не будем больше из-за этого ссорится. Я одену твою любимую рубашку, обещаю. Только, родная… Забудь, что я сказал вчера. Всё-ложь. Правда - это моя любовь к тебе. И еще… прости меня.
Твой навеки, Андрей".

Да, конечно, она отлично помнит ту обиду. "Боже, какой я была дурой! Как могла не ценить те моменты счастья рядом с ним! Самые ценные и дорогие…" Вот только сейчас она поняла. Только когда его уже нет рядом. И никогда больше не будет. Хотя…

Она поднялась и направилась в ванную. Не спеша открыла воду.

Огляделась. Взгляд остановился на своем отражении в зеркале. Неужели это она? Бледное лицо, щеки в черных потеках, волосы спутаны. Она провела рукой по щеке. С каким-то странным огнем в глазах она стала разглядывать свои дрожащие пальчики. По ее руке стекала кровь и каплями приземлялась на пол. Кап-кап-кап… Ее руки были в крови. Она вскрикнула. Закрыв глаза, она шептала: "Нет, не может быть… Этого не было, не было!!!"

Веки снова распахнулись, оголив темно-карие, больше глаза. Она снова посмотрела на руки. Нет, видение исчезло. На руках не было следов крови.

Из глаз снова хлынули слезы. Как хорошо она помнит ту вечеринку у Ольги! Все, до мельчайших подробностей…
Вот они, со счастливым видом звонят в дверь Ольги…
Все собрались за столом и пьют за здоровье хозяйки…
Андрей приглашает ее танцевать…
Пошла в ход пятая бутылка вина…
Она отлучается на кухню за шампанским для гостей, думая, что ей уже хватит…
Вот она ищет по комнатам Андрея…
Заходит в Ольгину спальню…
Видит Андрея в постели с другой девушкой…
Вот она идет на кухню…
В ее руке блестит лезвие ножа…
В отчаянии она кидается на кровать и всаживает нож в спину этой девушке…
Она откидывает одеяло и видит, что удар, предназначавшийся девушке, она нанесла Андрею…
Перевернув его на спину, она кидается его целовать, приговаривая: "Прости, любимый, я случайно. Я так тебя люблю, так люблю…".
На последнем дыхании он улыбается ей и говорит: "Ничего, я немножко полежу, и пойдем танцевать, любимая…".
Глаза закрываются…
Пульса нет…
Он умер.
Она, плача, кидается на улицу в мороз… босиком… сердце бешено бьется… слезы не дают видеть дорогу… глазами ищет свой подъезд…. Руки нервно перебирают ключи в поисках нужного… она дома.

От воспоминаний больно защемило сердце. Скоро за ней приедут. Она должна быть наказана. Полная ванна уже плещется через край. Раздевшись, она погружается в воду. На расстоянии вытянутой руки лежит лезвие…

"Ничего, - шепчет обезумевшая девушка, - скоро я буду с тобой, любимый".

Она не торопится совершать задуманное. Играючи вертит лезвие в руках, проводя им то по ноге, то по руке, оставляя кровавые следы. Ей больше нечего терять. Все, что было у нее - это он. Его больше нет. Она любит его больше жизни.

Звонок в дверь. Наверное, за ней пришли. Тянуть нельзя. Скоро они выломают дверь.

Легким, но одновременно резким движением она проводит лезвием по запястью. Сначала по одному, затем по другому… В дверь постоянно звонят и стучат…. Она лежит словно во сне… Глаза медленно закрываются… Она летит к нему.

ПОМНИ ОБО МНЕ


Был выпускной вечер, кругом горели люстры. кругом кружились пары и я стоял и смотрел на танцующих и думал, что все таки грустно бросить школу. И вдруг я увидел что возле колонны стоит девушка. Она стояла спиной ко мне и плечи ее вздрагивали. Мне показалось что она плачет и я не ошибся. Когда я подошел к ней и тронул за плечо, она мгновенно обернулась и я увидел чистые полные слез голубые глаза. Я узнал девушку из соседнего двора тоже выпускницу этого года. Я знал, что за ней многие ухаживали, а она дружила с другим парнем тоже из нашей школы. Его звали Олегом. Я стоял и не знал что мне делать? Мне конечно жаль было ее и я хотел узнать причину ее слез, но было неудобно спрашивать об этом. Мне было неловко... Я смотрел на нее, она стояла ко мне спиной, на ней было белое платье и белые туфли. Она повернулась и посмотрела на меня. Такую боль я увидел в ее глазах, что подошел ближе...Она стояла как статуя и только глаза ее блестели. Я тихонько тронул ее за плечи и сказал:

-Ну что ты плачешь глупенькая? Кто тебя обидел?

-Нет, ответила она и вдруг она припала к моему плечу и зарыдала...

-Так может плакать человек у которого большое горе.

-Да, шепнула она.

-И помочь мне никто не может.

И слезы ее вновь потекли по еще не обсохшему лицу. Потом она посмотрела и сказала:

-Я, наверное, тебе все расскажу только захочешь ли ты меня слушать?

-Ничего , успокоил я ее, рассказывай.

-Угу, хорошо...

-Слушай, сказала она -Меня зовут Олей. когда мы переехали на новую квартиру, то подруг у меня не было и поэтому я гуляла одна. Было мне тогда 15 лет. И вот однажды я сидела на скамейке возле дома и читала книжку. Вдруг что-то больно ударило меня по ноге, я схватилась за ногу и подняла глаза...Не далеко от меня стоял парень с рогаткой в руке и улыбался...Я думала тогда что он жестокий, что причинил боль человеку и улыбается, глядя как ему больно. Но я ему ничего не сказала, а только посмотрела на него...

-Что еще? -добавила я.

-А теперь давай знакомится прибавил он и протянул руку.

Я встала и пошла к подъезду...

-Ладно не сердись! Я не хотел тебя обидеть.

-А я и не думала что это новый способ знакомства!

-Нет, спокойно ответил он. А познакомимся мы с тобой, как нибудь иначе.

Вечером когда я ложилась спать вспомнила о нем и подумала: "Какой он странный". Постепенноя забывала его, тем более что уезжала к бабушке в деревню. Вернулсь только к началу занятий. Ну вот иду я 1 сентября в школу и слышу: "Оленька!" Я думала что мне показалось, потому что я никого не занала и даже не повернулась, иду дальше...Вдруг кто-то схватил меня за руку...Я повернулась и глазам своим не поверила-это был он.

-Ну здраствуй, я тебя искал!-сказал он.

-Зачем ты меня искал?

-Как зачем? Познакомится. Забыла?

-Меня зовут Олегом -сказал он и протянул руку...

Я хотела рассердится, но не смогла.

-Ну ладно, пойдем в школу, а то уже пора - сказал он и мы пошли..

Он оберегал меня как подругу, ждал возле школы. Для меня он был хорошим товарищем, казался просто необыкновенным ни как все. Но мои подруги завидовали мне и считали его лучше других...Так мы дружили 2 года. И в прошлом году хорошо окончили 10 класс. Хотели идти в один институт и конечно было бы так, если бы...ну ладно расскажу все по порядку... Шли недели, месяцы и постепенно я стала чувствовать, что-то большее, чем дружбу. Последний праздник мы решили встретить вместе.

-У меня предложил Олег.

-Вдвоем? -спросила я.

-Да -ответил он

-Разве плохо? Ты и я.

Знаешь Оленька мне нужно сказать тебе, что-то очень важное и я скажу тебе это ровно в 12 часов.

-А кто у тебя будет дома? -спросила я.

-Как кто-родители! Но мы будем встречать Новый год у меня в комнате и никто нам не помещает.

-А вдруг меня не пустят? -сказала я.

-Пустят, я попрошу.

-Ну тогда все в порядке.

Встречали Новый год вдвоем. Нам было хорошо и весело. В его комнате стояла маленькая пушистая елочка.

-Это для тебя-сказал он.

-А для тебя? -спросила я.

-Для нас! - ответил он.

Как мне понравилась его улыбка...добрая, теплая, очень простая. Так мог улыбаться только он. Быстро летели минуты...стрелки начинали приближаться к 12 часам. Он подошел ко мне и сел рядом со мной и начал говорить.

-Сейчас я тебе скажу, что-то очень важное .Послушай...слушаешь?

-Конечно! - ответила я.

-Понимаешь мы с тобой уже не дети, тебе 17, а мне 18 и в эту пору я хочу поговорить с тобой как со взрослой. Понимаешь ≈ Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ !

Я сидела и не знала что мне делать, от него я такого не ожидала тем более сегодня.

-Что с тобой? -спросил он.

-Ты ждешь чтобы я ответила тебе тоже самое? Но я не знаю что такое любовь и как это любить!

Он посмотрел на мен я и ответил:

-По моему любить это доверять друг другу. Понимаешь ...быть для человека, как бы другой половинкой, но не отделимой от него. Понимаешь...всегда быть вместе, всю жизнь!

-А ты видел настоящую любовь? -спросила я.

-Да, уверенно ответил он. Как то отец мне рассказал об этом. Там где он раньше жил были 2 лебедя...
Да, но это не смешно, даже грустно...послушай дальше и ты все поймешь.

Этих лебедей люди всячески оберегали, но однажды кто-то поступил очень подло, нашел одного из них и тот умер. Второй сначала ничего не понял и долго кружился возле умершей птицы. А потом вдруг понял что это-смерть. Потом он поднялся высоко в воздух и бросился камнем вниз. Люди видели все это и не могли сдержать слез.
Понимаешь? Для кого ни будь это будет смешно, но ты поймешь. Ты ведь не такая как все...

-Прости Олег, я все поняла и знаю что ты тоже меня поймешь. Свой ответ я дам позже. Но ты не обидишься на меня ...верно?

-Конечно нет! -ответил он.

А теперь будем встречать Новый год ведь у нас все впереди.

В этот вечер я была по настоящему счастлива...сказала она и заплакала. После Нового года наша дружба стала еще крепче. Как то мы с Олегом были на именинах у нашего друга и домой возвращались очень поздно. Он проводил меня домой и вдруг сказал:

-Оленька можно я тебя поцелую?

Я не знала что ответить и молчала...

-Молчание знак согласия! -сказал он и поцеловал меня.

Сейчас я вспоминаю этот поцелуй по-мужски упрямый. На следующий день Олега в школе не было и я заволновалась...С уроков я побежала к нему домой. Дверь открыла Наташа, его сестра. Глаза ее опухли от слез и были красные. Увидев меня она сказала:

-Здравствуй Оленька и отвела взгляд...

Я почуствовала что-то недоброе.

-С Олегом что-то случилось? -спросила я.

-Успокойся Оленька может все обойдется он сейчас в больнице.

-Но вчера он чувствовал себя хорошо!

-А сегодня ему очень плохо прошептала она и зарыдала. Когда успокоилась, то продолжила...

-Его нашли сегодня недалеко от дома у него было 5 ножевых ран.

-Как !-вскрикнула я.

-Не может быть такого! Нет не правда! -закричала я и выбежала из квартиры.

"Пять ножевых ран" -слышала я голос Наташи.

-Нет шептала я, Олежка милый нет!

Конечно все кончено, ну за что его так? За что? Не помня как очутилась дома. Я лежала без сознанья. Потом услышала звонок в дверь и голос матери: "Проходите..." я увидела мать Олега. Она была бледная, держалась за косяк двери и шаталась как пьяная.

-Что с Олегом?! -крикнула я.

-Ему хуже? Скажите мне правду!

-Успокойся девочка... я за тобой, Олегу Очень плохо он хочет видеть тебя.

Не помню как очутилась в больнице. Меня впустили в палату я посмотрела и не узнала его. Он лежал белый как полотно, на висках выступила седина. Я подошла к кровати...

-Олег, милый ты меня слышишь? -сказала я. Виски его дрогнули и он открыл глаза.

-Оленька, родная прошептал он просохшими губами.

Я не могла сдержать слез...

-Не надо плакать глупенькая, сказал он. Вот видишь как все вышло? Я знаю что мне осталось жить не долго, поэтому хочу быть только с тобой.

-Что ты говоришь? Перестань сейчас же! Ты ведь не умрешь? Нет! Ведь Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ !

-Правда? -спросил он.

-Да, да, да ответила я. Ты ведь не умрешь, нет ты будешь жить, я не могу без тебя. Как мне без тебя жить?

Он начал задыхаться...на лбу у него появилась искринка.

-Оленька, прошептал он из последних сил.

-Что Олег?! Я бросилась к нему...

-Вот возьми, он протянул листок сложенный в четверо.

-Это письмо...облизнул губы... Самое последнее я знаю что у меня мало времени, что я не могу все рассказать. Прочти это письмо тогда, когда меня похоронят. Прочти на моей могиле. Холод пробежал по моему телу...

-Олег, Олежик -не говори так. Ты поступаешь со мной жестоко ты не прав!

-Не говори так , прошептал он. А теперь поцелуй меня, пусть это будет последний твой поцелуй.

Я наклонилась и поцеловала его в губы, холодные как лед. Что-то похожее на улыбку промелькнуло у него на лице и он потерял сознание...

-Кто тебя так ? За что? -шептала я и слезы текли по моему лицу. Он был без сознанья и ничего не слышал. Тут вошел врач и взял меня подруги.

-Спасите его, вы же можете! -рыдая сказала я. Он такой хороший. За что его так? За что? Я взглянула на него. Его лицо покрылось синими пятнами, только когда я поняла что это смерть. Круги пошли у меня перед глазами и я провалилась в какую то бездну, очнулась в кабинете врача, дикого крика. Это кричала мать Олега.

-Олег... прошептала я не услышав свой голос. Значит все кончено? Олег.... прошептала я и снова провалилась в бездну.

Хоронили Олега через 3 дня, в эти дни я ходила как сумасшедшая. В день похорон я купила в магазине свадебные цветы это был прощальный подарок. Возле дома было много народу, они отступили гроб. Вдруг толпа расступилась и я увидела своего Олега. Он лежал, как живой точно как спал. И мне показалось что он встанет и улыбнется своей неповторимой улыбкой и скажет: "Здравствуй Оленька..." Как во сне я подошла к гробу и положила цветы, тут я увидела его мать. Она стояла как тень в траурном платье. Глаза ее были устремлены на сына, как будто она хотела запомнить его черты. Когда стали опускать гроб я закричала:

-Не надо! Что вы делаете?! Оставьте его! Он сейчас встанет! -и тут я встретилась с глазами матери Олега. Она взглянула на меня сумасшедшими глазами и вдруг бросилась к гробу.

-Сынок, милый сыночек! Олег, она протянула руки как будто хотела поднять его из гроба...Сынок! Милый мой Олег! Мой родной сынок, за что тебя так? Ты ведь никому ничего не сделал, никогда ничего не делал плохого! За что?..

Она стояла на самом краешке машины. Какой то человек схватил ее за руку, я посмотрела и не узнала отца Олега. Как он изменился за эти дни! Он стоял за нарощенным снегом, по его лицу текли слезы... Мать увели, она кричала у меня разрывалось сердце. Потом стали закапывать гроб и я бросилась туда, но меня остановили. Его опустили, закопали свежим холмиком. С ним остались только мои цветы. Постепенно все разошлись и я легла на могилу и приложилась щекой к земле. Тут вспомнила его письмо, развернула и не смогла прочитать...Я попросила отца Олега прочитать, а то мне трудно. Он взял письмо и стал читать...


Милая Оленька!

Ты знаешь что я люблю тебя. Ты мой аленький цветочек который можно найти один раз в жизни. Ты моя жизнь. Я знаю как тебе тяжело, ты тоже любишь меня. Я прошу тебя будь спокойна. Я хочу что бы ты была счастлива, я очень хочу этого.Наверное это будет так.Ты моя первая любовь и последняя, как не хочется умирать...Я не знал за что меня ранели. Мне нанесли удар в спину, как это тяжело...Ну хватит об этом.В эти дни в свои последнии минуты я думаю только о тебе. Если бы ты знала как разрывается сердце от любви. Я чуствую что все уже отходит. Как мне хочется жить...

Прощай! Люблю тебя! Верю в тебя! Помни обо мне ! Твой Олег!

Он молча отдал мне письмо и я еле здержала слезы.

-Вот ты знаешь все - сказала она мне.

-Теперь я все чаще вспоминаю, что любить, значит быть половинкой любимого человека. Даже тот рассказ о лебедях, который я считала глупым, как это верно... И вот сегодня выпускной бал, а его нет со мной рядом.

И вдруг она подняла глаза и сказала:

-Прости меня Олег, что раньше об этом не догодалась...Мой милый я помню о тебе!

Она бросилась к двери и выскочила на улицу. Я побежал за ней, но не успел...Послышался крик тормозов, она лежала белая как подстреленная птица. И держала в руке листок... Губы ее улыбались, а по лицу стекала кровь...Приехал врач и не глядя ни на кого сказал:

-Все кончено, смерть мгновенная. И добавил - бедная девочка...

Я еще не понял сей тяжести случившегося...
После этого я долго не мог забыть фразу из письма: Помни обо мне!

чень красивая история взята у Odyvan4ik

В колонках играет - тишина
Настроение сейчас - меня тошнит

Блин я отравилась и уже целый деньь чувствую себя животным. Я даже не могу поесть йогурт без всего т к в желудке он у меня не задерживается. А отравилась я как мне кажется из-за сырного соуса в мак даке, просто парень мой его съел очень мало, а я много. вот теперь я не буду есть в мак даке

Ба.... а вот и я.........У меня все хорошо......институт, моя половинка со мной, мама и дед..........все супер...
Сегодня писали контрольную по матике, уже вторую...по экономике первую))))
Сейчас собираюсь в ванну...

Лично мне так нравится больше. А еще я сегодня забрала свое зимнеее пальто из химчистки... Оно очень чистое.........Завтра в инст.......Две пары, но они мне не нравятся.........

ААААААААААААА.. меня бесит фон в дневнике теперь он будет просто белый))))))))
я хз что со мной.....

Пол: W Возраст:17	1-10 A: 7 B: 9 C: 4 E: 10 F: 5 G: 3 H: 5 I: 6 L: 9 M: 2 N: 7 Q: 7 Q1:7 Q2:5 Q3:4 Q4:10
ОСНОВНАЯ ИНТЕPПPЕТАЦИЯ: ПЕРВИЧНЫЕ ФАКТОРЫ (постоянно проявляющиеся): Высокий IQ: сообразительный, обучаем, интеллектуальный. Доминирование: властный, напоpистый, упрямый, настойчивый, непpеклонный. Низкая суперэго-сила: недостаточно усвоены общепpинятые моpальные ноpмы. Подозрительный: ревнивый, высокомерен, догматичный, соpевновательный. Практичный: руководствуется практическими соображениями, тpезвый. Высокая эрго-напряженность: возбудимый, напряжение базальных потребностей. ЛАТЕНТНЫЕ ФАКТОРЫ (имеющие тенденцию к проявлению): Аффектотимия:общительный, добродушный, участливый, эмоционально воспpиимчивый. Эго-слабость: эмоционально неустойчив, легко расстраивается, pаздpажителен. Социально хитрый:искушенный,опытный, пpоницательный, изысканный,искуственный. Чувство вины: тревожный, подавленный, обеспокоенный, депpессивный. Pадикализм: экспериментатор, аналитик, свободномыслящий. Низкая интегpиpованность: следует своим побуждениям, малоконтpолиpуем. ВТОРИЧНЫЕ ФАКТОРЫ (интегративные свойства): Высокая общая тревожность. Беспокойный, пессимистичный, невротичный.
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ: ИНТЕЛЛЕКТ: ВЫСОКИЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ. СПОСОБЕН К ТВОРЧЕСКОЙ РАБОТЕ ЭМОЦИИ: НИЗКИЙ УРОВЕНЬ СТРЕССОУСТОЙЧИВОСТИ. ХРОНИЧЕСКИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ ВОЛЯ: ХОРОШО РАЗВИТАЯ СИЛА ВОЛИ. ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕН, НАСТОЙЧИВ МОРАЛЬ: МОРАЛЬНЫЕ НОРМЫ ЛИБО НЕУСВОЕНЫ, ЛИБО СУГУБО ЛИЧНЫЕ ИЛИ КОРПОРАТИВНЫЕ ЛИДЕРСТВО: РЕАЛЬНЫЙ ИЛИ ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ЛИДЕР. СКЛОНЕН К РУКОВОДСТВУ ОБЩЕНИЕ: ДОСТАТОЧНО КОММУНИКАТИВЕН. НО В ОБЩЕНИИ ПРЕДПОЧИТАЕТ СВОЙ КРУГ СТИЛЬ РАБОТЫ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТИ: СКЛОНЕН К НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ. МОТИВАЦИЯ: СВЕРХВЫСОКАЯ МОТИВАЦИЯ. ВОЗМОЖНО, БОЛЕЗНЕННО ЧЕСТОЛЮБИВ
КЛИНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ: ПСИХОПАТИЗАЦИЯ ПО "EP" ТИПУ! БОЛЬШАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ "PA" РАССТРОЙСТВ!
Гендерные профили опросника Кеттелла 16-PF+ Протестируй себя