Первая волна эмигрантов была неоднородна по своему социальному составу, в основном беженцами стали участники Белого движения, это были военные, дворяне, интеллигенция, казаки, духовенство, государственные служащие, а также члены их семей. Среди интеллигенции были ученые, аристократы, чиновники царской администрации, министры, деятели искусства и бизнеса, некоторые из которых внесли выдающийся вклад в экономику и культуру Японии. На Японский архипелаг эмигрировали музыканты, в Токийской консерватории преподавал профессор Виноградов, ученик композитора Скрябина. Заслуги пианиста Могилевского в развитии японской культуры были отмечены императорским орденом. Художник Варвара Бубнова, которая выставлялась вместе с Василием Кондинским и Казимиром Малевичем, 37 лет прожила в Японии, сейчас у нее там много учеников. Востоковед, филолог и философ Александр Вановский (1874-1967) в Японии был ректором двух университетов, его книга "Третий Завет и Апокалипсис" до сих пор мало знакома в России.

Но среди эмигрантов первой волны были люди, не приспособленные к длительной жизни в чужеродной среде. Большинство из них прибыли в Японию лишь транзитом по пути в Америку, Канаду и Австралию. Первой волне эмигрантов помогло то, что японские власти долго не признавали режим большевистской России. Российской империи не стало, но ее посольство в Японии продолжало работать еще более 7 лет. Японские власти сохраняли лояльность в отношении рухнувшей российской монархии, ведь Япония также оставалась монархической страной.

Вторая волна эмиграция началась с середины 1920-х годов. Основную массу эмигрантов составляли представители более низких сословий, было много купцов, бывших солдат, осевших в Маньчжурии и Владивостоке после разгрома колчаковцев, а также местные жители Приморья и Сахалина, бежавших из Совдепии. Вплоть до окончания Второй мировой войны Южный Сахалин принадлежал Японии, поэтому для людей, проживавших в северных районах острова, переход границы был делом несложным. Значительную часть русского населения острова составляли бывшие каторжники и их потомки, после установления коммунистической диктатуры они перемещались на юг Сахалина, а оттуда — в Японию. В это время возрастает число эмигрантов, сознательно избравших Японию конечной точкой своих странствий. В отличие от представителей первой волны, это были люди инициативы, обладающие какой-либо реальной профессией и имеющие конкретные планы относительно своей будущей жизни в Японии. Их адаптация к непривычным условиям проходила менее болезненно.

Многие россияне легко переходили к предпринимательству и с течением времени стали играть важную роль в деловой жизни страны, сумев не только врасти в японское общество, но и добиться достаточно высокого положения, заслужив признание и уважение японцев. Выходцы из Сахалина легко осваивались в Японии, зарабатывая изготовлением и продажей неизвестного японцам фруктового варенья, солений по русским рецептам. В Кобе жил известный всей Японии фабрикант-кондитер Морозов, он изготовлял по старым русским рецептам недорогие пакетики с набором конфет.

Памятник Виктору Старухину (1916-1957)

Совершенно особое место среди русских эмигрантов, перебравшихся в Японию, занял спортсмен Виктор Старухин (1916-1957). В Японии он известен как Victor Starffin по прозвищу "голубоглазый японец" (青い目の日本人), этот японский бейсболист русского происхождения стал первым питчером кто одержал 300 побед в японской бейсбольной лиге. Он дважды признан лучшем игроком японской бейсбольной лиги в 1939 и 1940 годах и вошел в символическую сборную 1940 года. В 1952 был выбран в сборную всех звезд Японии. В 1957 году Старухин погиб, его автомобиль был сбит поездом. В 1960 году он стал первым иностранцем, избранным в японский бейсбольный Зал Славы. Имя этого человека навечно вписано в историю японского бейсбола. Даже в наши дни японские мальчишки, увлекающиеся этим популярным здесь видом спорта, знают легендарное имя Старухина. Его популярность особенно возросла, когда он, еще до войны, играя за японскую команду против американцев, отказался от очень выгодного предложения со стороны оккупантов переехать в США. В результате Старухин стал в буквальном смысле национальным героем.

Храм Воскресения Христова в Хакодатэ

В основном русские группировались вокруг 15-ти православных храмов, в первую очередь вокруг кафедрального собора Воскресения Христова в токийском районе Отяномидзу. Построенный в 1891 году, этот храм, более известный как «Никорай-до», в честь основателя и многолетнего пастыря японских православных Николая Касаткина, является, наверное, самым старым каменным сооружением Токио, которое выстояло даже во время разрушительного землетрясения 1923 года и американских бомбардировок Второй мировой войны. Для русских в Токио, которых судьба занесла в Японию, этот храм всегда был местом прибежища и единения. Там были японские православные священники, до революции получившие образование в России и помогавшие беженцам. Помимо русских, из России в Японию эмигрировало много татар, в основном тех, кто служил в царской армии и не приветствовал революцию. Татары жили своей общиной, женились между собой, но при этом охотно общались с русскими, сохраняя русский язык как основной. Вся татарская колония, около 500 человек, концентрировалась вокруг татарской мечети в токийском районе Ёёги. Русские также старались устраивать браки в основном между своими. Смешанных браков с японцами было мало. Дело в том, что в смешанных семьях, особенно в тех, где мать была японка, дети неизбежно тяготели к японской культуре, постепенно отказываясь от русских корней.

Все русские сделали хорошую карьеру. В основном это была русская интеллигенция, много хороших учителей пения, музыки, балета, русского языка. Остальные – осколки белой армии. Люди разных профессий, но все они освоились и стали называть себя «варшавские портные». Делалось все очень просто: покупали на складах оптом в долг одежду, вооружались сантиметром, ножницами, прочими портновскими принадлежностями и разъезжали по стране. Япония как раз переходила с японских кимоно на европейскую одежду, с колодок – на ботинки. Учили японцев не только тому, как носить новую для большинства из них одежду, но и умению шнуровать ботинки, завязывать галстук, прикреплять сменные воротники и манжеты запонками к сорочкам.

Книга Александра Вановского (1874-1967)

Следующим по прибыльности занятием для русских эмигрантов стало производство парфюмерии. Традиционно японкам, особенно молоденьким горожанкам, хотелось быть беленькими. Поэтому кремы и различные пудры, которые придавали белизну коже, пользовались большим спросом. Здесь русские поставщики зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Женщины, выдавая себя за француженок, продавали кремы, парфюмерию. Эти простые русские женщины, стали первыми в Японии продавать в кредит. На Канде (район Токио) было 43 русских магазина одежды и парфюмерии. Большинство сгорело при американских бомбардировках. Особое место в Японии заняла и русская кухня. Один за другим в крупных городах севера страны и, конечно же, в самом Токио, открывались небольшие, но быстро завоевывавшие популярность русские ресторанчики. И по сей день популярностью пользуются такие заведения русской кухни, как рестораны «Рогожский», «Волга», «Калинка», «Балалайка» и многие другие.

Русская колония получила очень большую помощь, когда в Японию пришли американские войска. В 8-й армии Макартура было много русских американцев. В Японии русская колония к тому времени обнищала, и американцы очень помогли. Оккупационные власти предложили русским эмигрантам бесплатно уехать в Америку. Давали даже подъемные. Некоторые уехали, но многие остались, несмотря на разрушения. Русские не знали английского, привыкли к Японии, дети уже учились в японских школах.