Рассказ написан лет в 17, если я ничо ниде не путаю, корректировок, как обычно, нет и даже не собираюсь делать. Очередное "поржать"...))

Любовь на троих.

Однажды они родились вместе.
Теперь они вынуждены всегда быть рядом…

А потом она вернулась. Вернулась, как возвращалась уже 1000 раз. Честно говоря, где-то там, в глубине души, я её ждал. Дождался. Она вернулась. Она всегда была такой. Я думаю, у неё даже какие-то сверхспособности мерцания. Она могла появится и тут же исчезнуть. Или через неделю исчезнуть. Или через месяц. Но исчезнуть она была как будто «обязана» Уходила и приходила она по-английски, но зато любила по-французски. Это всё, что она умела. Но КАК она это уме-ла…Она любила красивые слова и пускать пыль в глаза. Она всегда го-ворила, что готова отдать душу за 5 вещей: апельсиновый сок, зефир в шоколаде, вишню, яблоки и моего друга. Она всегда говорила, что день, прожитый хоть без одной из этих вещей - прошел даром. Но я не знаю, как она жила без друга раньше, да и сейчас…вроде ничего. Даже не изменилась после 20-ти лет разлуки. Она никогда не боялась говорить правду в глаза и всегда говорила, что думает, ничего не боясь. 20 лет…ужас! Первые десять лет я её честно ждал. А вторые 10 я уже начал думать, что она не вернётся. Чем больше времени шло, тем больше я был уверен в том, что она ушла навсегда. Но ещё больше и тяжелее во мне оседало чувство, что она просто НЕ МОГЛА не вернуться.

Я был прав. Лишь в этом с нею я всегда был уверен. Она была как провидица. Всё, что она ни сказала бы, всё сбывалось. То ли она была властительницей судьбы, то ли всевидящей…И я вздрогнул здесь, стоя перед ней в дверях, потому что вспомнил, как она мне сказала в по-следний раз: «Однажды, после долгой разлуки, я вернусь к тебе навсе-гда». А потом добавила: «И заберу тебя с собой, потому что при жизни я была тебе чумой, при смерти – стану твоей агонией». Тогда я не понял, что она хотела сказать, а сейчас я знаю…знаю, что она хочет моей смерти.

Когда она приходила – она говорила одни и те же слова. От них я сперва был в шоке, потом смутился, в третий раз – я отвечал уже на автомате и так далее. А сейчас – я был и безмерно рад и сходил с ума от ненависти к этим словам.

Она стояла в дверном проёме и улыбалась. Я поздоровался первым.

- Привет, - сухо сказал я, потому что хотел изобразить суро-вость. Но она лишь расплылась в улыбке и оперлась плечом на косяк двери.

- Привет, - закрыла она глаза и улыбнулась. – Ты ведь ждал меня?

Это был вопрос наповал, не предполагающий отрицательного ответа.
- Ну… - как я мог ответить, что не ждал? – ждал, конечно, родная…

- Ты меня не обнимешь? – спросила она приближаясь. Как я уже сказал, все эти вопросы я знал наизусть. И отвечал как по шаблону, но здесь мне пришлось притормозить. Ведь за спиной стояла моя жена и двое детей.

- Нет, - сухо ответил я. Она смутилась…

- Ты меня даже не впустишь? – вскинула она удивлённо брови. Теперь смутился я. Ведь она стояла на пороге, она, та, которой я готов был подарить свою жизнь. Я отошел в сторону.

- Зайди… - сказал я и замолчал. Она встала и в упор уставилась на меня. Я не мог промолчать. – Ты нисколько не изменилась. Тебе ведь сейчас… - я замолчал, судорожно пытаясь вспомнить, сколько ей было, когда она ушла в последний раз, - 37?

- 36, - как будто обиделась она. – Но это ничего. А вот ты…совсем изменился. Тебе ведь 44?

- Точно… - снова наступило молчание.

- Спят в волосах твоих ниточки седины…- пропела она и улыбну-лась. Тут подбежал ко мне мой старший сын (ему было 7 лет), обнял меня за ноги и громко спросил:

- Папа, а это кто? – и удивленно уставился на неё.

- Стасик, это … Лена. Тётя Лена.

Она села на корточки и протянула к нему руки. Через несколько секунд строгого изучения, он неуверенно подошел к ней и сел на колени. Её мокрые от дождя длинные черные волосы упали ему прямо на ладо-шки, он, в свою очередь, живо ими заинтересовался и начал их переби-рать, а она только улыбалась и обнимала его. Мой младший боязно стоял возле матери, боязно выглядывая из-за его ног. Жена нашлась первой.

- Может, чаю? – тупо спросила она. Я вопросительно глянул на Лену. Она согласно кивнула и жена ушла на кухню, увлекая за собой детей. Я помог Елене снять её черный кожаный плащ, потом она встряхнула зонт, раскрыла его и сотни капель полетели вниз.

- Куда? – спросила она, что значило «где его можно подсу-шить?». Странно, но даже после такой разлуки я понимал её с полу-слова. Я подхватил зонт и поставил его в комнату, возле батареи. Ко-гда мы прошли на кухню, там было уже все готово. Потом мы пили горячий чай. Молча. Пока я не назвал её по имени…

- Аленька, все было чудно, - улыбнулся я жене.

- Аля? – подхватила Лена. – А полное имя как?

- Альбина, - сухо ответила жена.

- Альбина? – повторила Лена, усмехнулась и глянула на меня. – Значит, ты все-таки принял её обратно? – потом она обратилась к ней. – А ты пополнела. Сильно.

Аля молчала. Она ещё сдерживала злость. Аля в наших кругах считалась приличной стервой. Но Лена…Тем временем, Лена продол-жала.

- А я тебя помню. Хорошо помню, хотя была пьяная…Ты тоже должна меня помнить. На дискотеке, помнишь? Я целовала твоего друга, – она снова усмехнулась, как будто возвращаясь на несколько лет назад. Здесь Лена явно хватила лишку. НО я боялся что-то сказать ей поперёк. – Кстати, это же твоя великая любовь. Где же он? – ехидно спросила она и уставилась в упор на неё. Я следил за Алей. Она нервно глядела то в кружку, то на меня, как будто ища защиты, то на детей. Пауза затягивалась. По глазам жены было видно, что она пытается найти выход злости. Не придумав ничего лучше, она подхватила детей, процедила сквозь зубы что-то вроде «спокойной ночи» выскочила с кухни как ошпаренная.

Снова установилась пауза. Я переваривал произошедшее. Она все-гда по возвращении взрывала мой мир, но это было нечто…из ряда вон.

- Зачем ты это сделала? – спросил я, подсев к ней поближе. Она как будто не слышала вопроса.

- Это хорошо, что ты с НЕЙ. Со мной тебе было бы плохо. Ведь ты меня любишь. До сих пор любишь, мальчишка! – она потрепала меня за волосы, улыбнулась и уставилась в кружку, будто там показывали её любимый сериал. Я замолчал. Она ведь правду сказала. Я люблю её. И любил всегда. Я просто сказал:

- Да, - так было постоянно. Она смотрела мне в глаза, говорила, что я люблю её (даже не спрашивала, а утверждала) и замолкала. На некоторое время я задумывался, осознавая это. А потом мне оставалось только подтвердить это. Но сама она никогда не говорила ЭТО-ГО. Мне. Да, наверное, и никому вообще. Она писала это. Да и то – только моему другу. А мне, наоборот, прямо говорила:

- Я не люблю тебя. – Но я не огорчался и не убивался. Она гово-рила правду, и слава Богу.

- Тебе нужна такая, как Аля. А я бы гуляла…и детей бы точно не было. А ведь ты так хотел мальчика.
Теперь у тебя есть все. И я, и она, и мальчишки. И…а где, кстати, друг? – она оторвалась от кружки и вопросительно посмотрела на меня.

- Хочешь, мы пойдем к нему сейчас?? Лен, я должен тебе сказать, ведь как только ты уехала, он буквально умер без тебя. Ты его точно не узнаешь…- я смотрел на неё, ожидая реакции. Но ни одна мышца её лица не дрогнула. Я буквально обомлел. Я всегда думал, что мой друг – это единственный мужчина, за которого она была готова отдать последнее. Единственное святое в её жизни. Теперь я был в замешательстве. Либо она хорошо играла, либо и правда любила толь-ко себя. Я не выдержал этого. Я сам любил друга больше жизни. Во мне все кипело… Ну хорошо, она обманывала меня. Пусть, это ничего (хотя…с чего бы? Мне она всегда говорила правду). Но ОН!! Нет, это слишком. Она обманывала его. Она обманывала святое.

В приступе ярости я соскочил со стула, схватил её за плечи и тряхнул с такой силой, что она отлетела к стене и испуганно посмотрела на меня. Впервые в жизни я видел в её глазах страх. Но он мгновенно сменился гневом. Она буквально прыгнула на меня.

- Ты чего?? – полуудивленно, полуиспуганно, но, в любом случае, истерично закричала она. Я продолжал наступать.

- Лена, он полутруп! Что ты с ним сделала??

- А…ты про это? Ну и что? – моментально успокоилась она и осела на пол. Я приземлился рядом, опершись на стену. Она продолжала:

- Это не я. Это он виноват. Все, кто связывается со мной (или кого я любила) либо опускаются ниже некуда, как, например, он, или добиваются успехов и становятся по-настоящему личностями, - она помолчала и добавила: - как ты.

Она замолчала, теребя подол своего платья. Теперь, сидя на полу, я не мог не обратить внимания на то, как опускается и поднимается в её огромном декольте грудь при каждом вдохе и выдохе. Благо, она не смотрела на меня. Я не видел этого, но я чувствовал. Моя рука маши-нально потянулась к её шее…и вдруг она будто ожила. Она резко ото-рвалась от наблюдения своего подола и глянула на меня:

- Знаешь…- она остановилась, глядя то на мою руку, то на меня. Оценив ситуацию, она дернулась в сторону. – Ты чего? – удивленно она вскинула брови. Я опомнился. Что я делаю? Она сидела напротив и смотрела на меня, как маленький забитый зверёк, будто в ожидании моих действий. Она поджала под себя ноги, обхватила колени руками. Я, не думая о своих действиях, начал к ней приближаться. Она испу-ганно отскочила от меня и прижалась к стене, будто ожидая защиты от неё. В рассудке моем наступило затмение. Я только видел безумный страх в её глазах. Страх женщины, которой я сам всегда боялся, подогревал меня. Мне понравилось, как её недавняя насмешка сменилась боязнью. Потом провал. Следующее, что я помню – резкая боль в спине. Я открыл глаза. Каким-то непонятным образом я оказался на столе, а она сидела сверху с силой прижав меня.

- Ты что, думал я не смогу постоять за себя??? – о Боже! Опять эта насмешка. И она снова выбрала тактику нападения. И только теперь я понял: она так защищалась. От чего? От кого? Такая красивая женщина…удачливая, успешная. Я задумался. По-видимому, долго молчал. И тут я заметил, как она резко поменялась в лице. Она сползла с меня и села рядом.

- Ты такой же, как и все они…Ты даже думаешь, как все, - бро-сила она резко и отвернулась. Я понял: пока я думал, она внимательно смотрела мне в глаза. Сомнений быть не могло: она прочитала все в глазах.

- Я одна. Понимаешь? ОДНА! – она соскочила со стола. – Это все, что мне не дает жить, - так вот от чего она защищалась.

- А кто в этом виноват? – опешил я.

- Я … боюсь, - она потупила глаза.

- Чего боишься? – спросил я, подошел к ней и обнял. В свою оче-редь она склонила голову мне на плечо.

- Боюсь делать людям больно.

- Однако же делаешь и даже не задумываешься, - усмехнулся я в свою очередь. Она удивленно отстранилась от меня.

- Это как это?

Я замолчал…перечислять или нет?
- Я…он…

- Кто – он?

- Друг.

- Постой, я не виновата! Не виновата! Не виновата!

Тут я испугался. Она билась в истерике. Крики «я не виновата» постепенно превращались в хриплый шепот «я пришла за тобой». В моих руках она начала слабеть и буквально таяла и вся как-то слегла, стекла даже…я еле успел её подхватить…я взял её на руки и отнес в комнату на диван. Глаза её помутнели, губы шептали что-то непонятное. Я наклонился ближе, чтобы хоть что-то расслышать. Вдруг она схватила меня за руку и буквально крикнула:

- Ты уйдешь вместе со мной! – она откинулась на подушку и за-катила глаза. Всё. Я видел её конец. Я видел…я держал в руках её по-следние минуты. И тут я понял: я-то жив! Мои самые страшные опа-сения не оправдались. «Я жив» - повторял я про себя. Но это что-то меня не радовало. Более того, я прильнул к её мертвой руке и понял, что жить больше не хочу. Я поднялся, зашел на кухню, набрал «…», съел что-то около 10-ти таблеток и под тост «за здравие» запил водой.

***
Она сидела сама возле себя. Выглядело это, мягко говоря, странно. И как всегда усмехалась.

- И умерли они в один день. Нам пора, - она схватила меня за руку и увлекла за собой.

- Куда? – только и успел выдохнуть я.

- К другу. Ему тоже нехорошо. Понимаешь…Наши души обрече-ны блуждать вместе. Когда-то мы родились в один день, один час, ми-нуту и секунду. И только тогда, когда мы умрем в один день – души наши освободятся друг от друга…мы уже далеко не первое столетие так маемся друг с другом, - она улыбнулась и продолжила: - Вот и он. Теперь мы свободны. Все.

Но только уходить не хотелось. И мы остались вместе. Навсегда. Похоже, любовь, воспитанная в течение долгих веков так и останется любовью на троих.

Навсегда.