Он часто приходит ночью. Пожалуйста, тише, тише.
Садится на край кровати, читает мне долго Ницше.
Читает мне Гёте и Данте в божественном оригинале,
Он не оставляет тени под лампой на одеяле.
Тише, тише…
Ваяет из мягкой глины фигурки древних богов,
Твердит, что видел немало разрушенных городов.
Король, император, Ирод, владыка и Соломон,
Когда-то был фараоном. А может быть, это не он.

Прекрасен был и уродлив, был беден или богат,
Под взглядом его холодным во льды превращался ад.
Под поступью напряжённой дотла выгорала трава.
Похожий на Ра и на Сета. Как Марс бессердечен, кровав.
Он родом с далёкой звезды в созвездии Орион,
Но жил на Земле век за веком. А может быть, это не он.

Гусиные длинные перья макал в цвета ночи чернила
А вдруг это я сама когда-то его сочинила?..

Тише…
Тише…

Чёрно-красная смерть шагает по городам,
Её голос – воск, а глаза – из огня и льда.
Говорит мне тихо: «Отдай мне его, отдай,
Не отпустишь – глупая, я заберу без спроса».

Повторяет нежно: «Смерть – есть бесценный дар»,
Грустно тянет руки, тонкие, в никуда,
И с небес слетает тысячная звезда,

Пока я украдкой стираю немые слёзы.

У твоей кровати мне незнаком покой,
Ты лежишь, прозрачный, бледный, едва живой,
Я держу в руке ладони твои, и боль

Отступает робко в трещины в половицах.
Я касаюсь губ сухих черепком с водой,
Я бессильна спорить с Богом, с бедой, с судьбой,
У меня в груди теперь не душа – стекло,

И в остывшем сердце клокочут безумно птицы.

А она всё ближе: «Я заберу его!
Не родился тот, кто выдержит колдовство»,
И скрипит окно, ты тянешься к ней в седло,

Её смех жестокий доносит осенний ветер.

Я встаю, как тень, прервав безысходно зло,
На границе жизни – время последних слов.
У меня меж рёбер — преданность и любовь.

…я с тобой останусь.
Я стала сегодня Смертью.

Eshu | poetry

Ой, да как сумрак на землю опустится,
Ой да как месяц выплывет в ночь,
Да как звезда на крыльцо мое спустится,
Я не невеста уже и не дочь.

Каждую ночь он приходит, непрошенный,
Да смотрит в мое золотое окно.
Он, словно дьявол, грешный и брошенный,
Да бледен он, словно мое полотно.

Да смотрит от молча, да глаз не отводит,
Как будто светелка моя – его рай.
Да стража моя его не уводит,
Да псов моих верных не слышится лай.

Он взглянет один раз – уж я замираю,
Не в силах я взгляд от него отвести.
Посмотрит второй – обо всем забываю,
Иду я за ним по ночному пути.

А утром меня всей семьей поджидают,
Жених мой не может поднять своих глаз,
И грезы ночные с утра мои тают,
Да только простит ли еще один раз?

Жених мой меня заключает в объятия,
Да вновь говорит, что так больше нельзя.
Да шепчет он в адрес змея проклятия,
Да вот виноватая все-таки я.

Я милого глажу, ему отвечаю:
- Во всем виноват его дьявольский взгляд,
И я о тебе уж не вспоминаю,
Да нет уже больше дороги назад.

Давно уж от зелья лихого пропала,
От милого взгляд не хочу отвести.
Но он говорит мне, что коль не желала,
Не смог бы колдун вновь меня увести.

И люди, вдали меня видя, уж крестятся,
Но мне не уйти с разветвления дорог.
И каждую ночь, как появится месяц,
За ним покидаю родной я порог.

(Добрый Докторъ)

Поделом тебе, мой серебряный, поделом.
В пальцах вертишь бокал, что из моих взят.
И не смей лечить раны свои да моим вином!
Ты, смеясь, допиваешь: "Простите, милорд, виноват."

И вот это "милорд" - открытый смешной обман,
Ровно как и вино, что из лесных ягод.
Ты не лечишь, не зашиваешь моих ран,
Ты не клялся ни мне, ни моему флагу.

читать дальше

змейка в клубок свернулась безвольной ниткой, что ни попытка - ловят беглянку прытко, что ни ползок к родимому бережку, вяжут ее к разодранному мешку. змейке и плакать тошно, и взвиться страшно, каждый под утро тянет поближе к пашне, к вечеру гонит в подпол за молоком, помнить ли тут о ком-то, жалеть о ком. змейку не мамке бросили под укус, но как не признать, когда она жмется грузно, как не прижать покрепче, не врезать в грудь - так, что теперь не выдохнуть, не вдохнуть.

нордическая.

два колена прижал к груди, в тёмный угол забился — мрак, —
избежав потасовок, драк с теми стульями, на пути.
приподнялся схватить за нить — ухватившись, спасти себя
(надоело тебе так жить), не бродила чтоб эта тьма

у следов от ЕГО когтей. у дверного проёма стук
и твоих исхудавших рук, резонирует плоть локтей!
завопил и прикрыл рукой — только стен не бледней — лицо.
сам являлся себе слугой и надумал во мраке то,

что сейчас угнетает дух, неосознанно ме́тя дверь.
отстранял варианты свеч потому — они режут слух,
голоса нарастают, стон и в соседней палате крик.
ты рассудок в борьбе с собой ставил на́ кон, а тут поник.

© пьянящий джаз

Это не шутки, детка.
Это ночные звери —
Тролли, вервульфы, фейри.
Их не удержит клетка
И не удержат двери.

Что им круги из соли,
Чурка ольхи в кострище?
В них ты — невинный кролик,
Сгусток костей и боли.
Звери тебя отыщут.

Все это ложь и тайны —
Сказки для малых деток.
Звери приходят стаей.
Их не спугнет Самайн,
Дым от горящих веток.

Нас не спасет распятье,
Мантры, молитвы, боги.
Можешь одеться в платье,
Верить случайной карте,
Сунуть в железо ноги.

Трижды обречься в рясу,
Складывать руки в знаки,
Смешивать в ступе грязной
В жиже болотной ряску,
Кровь и немного злаки.

Да, это страшно, детка.

Хуже зимы без огня,
Но я прошу поверить,
Если найдутся звери
Если вгрызутся в двери,
Ты не спасай меня.

Мглистый заповедник

И была в ней некая власть:
Решать кому и что советовать...
Кому дарить,коснувшись,страсть,
А кого с собой развенчивать...

Сплетались тесно боль и гнев,
Обида вместе с снисхождением...
Она и не говорила "нет",
Но и соглашалась с недоверием...

И была лишь тайна,зыбкий взгляд,
Улыбка - фальш,трагикомедия...
И пусть она шагала наугад,
Зато красиво и уверенно!

Чем древнее род, тем скелетов больше
Притаилось в склепах и погребах,
И, пожалуй, будет намного проще
Сохранить печать на твоих губах.

Говорят, что честность всего дороже,
Но ты знаешь лучше, о чем смолчать.
Эта жизнь бессмысленна, и похоже,
Что никто не будет по нам скучать,

Когда мы уйдем, как вода, под землю,
Наконец закончив последний бой…

Но пока что зло, как всегда, не дремлет
И следит из зеркала за тобой.

Рэй Фейра

И тут я поняла: у меня очень маленькие руки, и когда ногти короткие - рисовать на них - проще убиться. Поэтому пока не отрастут - у меня будет унылый однотонный маникюр =((

Говоришь, что война закончилась: можно вздремнуть, что приходит весна даже к тем, кому вечно февраль. Говоришь, что мне нечего ставить себе в вину, лишь отказ рваться в путь, когда город проветрил мистраль. Произносишь названия радости, улиц и стран, говоришь: "Одевайся теплее, сними жизнь с петли". Что ж, в пленении собственных сил я - почти ветеран, потому - помоги мне, ведь, кажется, цепи вросли.

Прикасаешься музыкой, эхо проходит не вдруг, не сейчас и не сразу, бывает: гремит месяца. Я, прости, удивлён, как профессор печальных наук, этой химии счастья, учивший её отрицать.

Повторяешь все сказки, которые я перерос, достаешь из моей головы тупики и круги. Говоришь: "Уже можно поспать", отбираешь наркоз, чтобы я перестал путать сон с пустотой летаргий. Мы глядим из окна на рассвет, поправляющий прядь растрепавшихся заспанных звёзд, говоришь: "Скоро семь".

Но нигде тебя нет. Я забыл это не вспоминать.
И, прости, но ты не существуешь совсем.

- Совсем?

Дарья Соль

Век Безымянных мертв
Пришла пора Отцов
Восстать из хаоса моих Запретных Снов
Бессмертный Град поднимется из вод
Печать сорвет безумный Азатот
Не мертво то, что в Вечности пребудет
Со смертью Времени и Смерть умрет!

Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.

Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось - нет.

Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.

Екатерина Горбовская

Хоть один из долбаных выходных мне удастся провести дома, чтоб никуда идти не надо было?! И ничего не надо было делать?

Солнце жжет небеса, значит мир еще юн.
Я восстала из пепла, из праха и снов.
Я восстала в песках переливчатых дюн,
Вдруг свободу найдя от тяжелых оков.

Пирамиды молчат уже тысячи лет,
Никого из богов не осталось в живых.
Мне на память от Ра - золотой амулет,
И отныне я зрячая в царстве слепых.

Я все выжгу дотла - будет праведным гнев.
Пусть чума поглотит человеческий род.
И, быть может, в страданиях чуть поумнев
К божествам наконец возвратится народ.

Алима Троицкая

С сигаретой в зубах, и с чертями на правом предплечье, я смотрю на людей без надежды, и путаясь в их голосах. И бормочу несвязной, немного запутанной речью я о душах, что вижу у встречных в зеркальных глазах.

Непривычная к людям, пытаясь понять их мотивы, лезу в пекло, творю непонятную чушь с ерундой, обнимаю руками пространство, дома, перспективы, и в ракушках пытаюсь услышать волну и прибой.

Замерзаю ночами, зарываюсь от холода в листья, (мелкий дождь не находит таких же неважных людей), и мне снятся такие же рыжие, в сущности, лисы, их носы и повадки, и страсть к накопленью вещей.

Не умею кричать, очень часто снижаюсь на шепот, с взглядом диким, и кожей молочной, болезненно - бледной, когда надо, забуду разумный единственный довод, люди часто зовут сумасшедшей, а попросту - ведьмой.

Не слежу за часами, прихожу без причин с опозданием, (Зато точно приду. Даже если мороз и метель), и с каким то тяжелым, как груз или камень, сознанием, открываю в квартиру тяжелую, старую дверь.

Много склянок в серванте, без названий, для добрых и злых. Я лечу что-то внутренне, но это уже не поможет. У меня куча виски, портвейна, вина и других помогающих выжить и даже согреться немножко.


С сотней книг и записок, и целой коробкой кассет, раскрываю все окна, виня жизнь и её неизбежность.
Может, кто-то заметит, что больше не платят за свет.
Я когда-нибудь точно возьму чертов шарф и повешусь.
(Черная Осень\Стихи)

Город призрачный и туманный потому, что упала ночь. Мы идём, а вокруг кошмары, звёзды с неба сбежали прочь, на ветвях угнездились птицы [поищи, не найдёшь пера]. Мы идём. Это нам не снится, и всё, кажется, не игра. Всё реально на самом деле, добежать бы до фонаря! Жуть. Прохожие озверели, их глаза, как огни, горят бледно-жёлтым, слегка зелёным.
Нам не хочется умереть.
К тротуару склонились клёны, по щеке проскользнула ветвь, в спину дышат толпою монстры – выбирай, кто тебя сожрёт. Нам удрать бы, что будет мочи, из раскинувшихся тенёт.
Мы потерпим, чуть-чуть потерпим, пересилим липучий страх.С этой чёрной скулящей тенью разберёмся потом, с утра, когда город добрее станет, псы попрячутся в конуре…
Ночь танцует под небесами в лунном тающем серебре, кто-то чавкает там, в канаве, на ужасный и странный лад. Мы идём, и идут за нами десять полчищ и целый ад.

sheril fenn

Там, в болоте моей души,
В ледяной и сырой глуши
Радость свою оставишь.

Засосёт, уложит на дно,
В ил, где всегда темно —
Поминай как звали.

И тропа, по которой пришёл,
Стала гладкой, как чёрный шёлк.
Не вернуться.

Силы не трать, меня не зови
И не жди помощи от зари -
Петухи не проснутся.

Да и я не проснусь никогда.
Тяжела надо мною вода.

(Anna Thanatos)

На память.

Серия сообщений "Кинозал":

Отзывы о фильмах.

Часть 1 - Обряд
Часть 2 - Лигейя
...
Часть 13 - Старая сказка.
Часть 14 - Когда впечатлилась фильмом.
Часть 15 - Love Hurts

Я никого никем не заменяла.
Я уходить умею вникуда.
Я знаю, что такое пустота.
И все бывает так, как я сказала.
Я не из тех, кому нужна стена,
и кто не выживает в одиночку.
Я не из тех, кто ляжет в чью-то строчку,
Чтоб лишь бы чувствовать, что не одна.
Я тем страшна, что не найти следов,
идущих цепью рядом по дороге -
оставят их мои лишь только ноги.
Чтоб мне уйти - не нужно спутников.
Ни веры.
Ни Богов.
Искать нелепо то, чего не существует:
Фантомы лжи и призраки измен.
Я не искала никогда замен.
Но каждый делать это непременно будет...
Я непонятна тем, что безупречна,
Но быть иначе не могло.
Я ухожу без лишних слов.
И уходя - я ухожу навечно.
Я тем страшна, что я умею быть одна.
Я не к кому-то ухожу, моя обитель - Тьма.
Не ухожу к кому-то, кому я нужна.
Я в этой жизни все могу сама.
Диагноз: одиночеством больна.

(14.10.17., I. M. M. D.)