А вот такой вдруг вопрос появился у меня в голове… Можно ли изменить национальность?
Ведь, как известно, меняют же некоторые люди свой пол. Есть такие смельчаки! Это, конечно же, очень трудно, но тем не менее возможно. И происходит это примерно в течение 2 лет. Мужчине, к примеру, сначала «приделывают» сиськи, убирают «склонность» к бороде и усам, затем укорачивают и видоизменяют гениталии. И мужчина постепенно, шаг за шагом превращается в женщину. Сексологи рассказывают, что бывают и такие экземпляры, которые останавливаются на полпути. Им, допустим, приделали грудь (вырастили, вернее сказать), а письку еще не тронули. И тут полу-мужчина – полу-женщина является к врачу и заявляет:
- Мне вот так нравится! Я таким и останусь!
И уходит, оставляя уже ничему не удивляющихся докторов с новыми клиентами, которые также мечтают измениться в корне.
Бывает и наоборот. Мужчину поменяли на женщину. А он через неделю приходит и говорит:
- Увы! Это была ошибка! Меняйте обратно. Женщиной быть не нравится!

Так вот, а что касается национальностей, стал бы кто-то менять, к примеру, путем операции или методом гормональной терапии себе национальность, если бы это теоретически было возможно? Например, спросили бы тогда Асхата, влюбленного в меня и думающего, что отказалась я от него из-за его национальности: «Хочешь стать русским?»…Согласился бы он?
Бац! И он уже не Асхат, а Олег какой-нибудь. И паспорт бы показал. И все на месте, как надо… Но как внутри бы это выглядело? Или дело связанно с внешностью? Или с какими-то воспоминаниями, устоями? Или еще с чем-то? И кто из врачей менял бы национальность? Неврологи? Психиатры? Косметологи? Хирурги? Бред какой-то!

Хотя не совсем уж это и бред. На самом деле национальность почти что можно поменять, но совсем не там, где мы сначала предполагали, не в медучреждении, а в стенах церкви. Конечно, там меняют не национальность, а всего лишь вероисповедание, но тем не менее со стороны это выглядит почти что как изменение национальности.

Приведу пример. Моя двоюродная сестра вышла-таки замуж за татарина (куда от них денешься?!). Причем, он, кроме того, что татарин, обладал еще одним «плохим» качеством из списка моей злой на язык тетки – он был старше моей сестры где-то на 16 лет. То есть и «старый», и татарин! Почти что полный набор. (На самом деле, он очень молодо выглядел). Так вот, когда они сходились, Ильдус (так его звали) крестился в православной церкви и превратился в Илью А потом уж батюшка их обвенчал. Чем не пример «изменения национальности»?

Так что, если не изменить, то подкорректировать национальность вполне возможно. А иногда это просто и не требуется. У меня есть знакомые, которые живут сейчас в Израиле, бывшие наши граждане. Она русская – исповедует православие. А он еврей – верит в иудейские постулаты и посещает синагогу. У них чудные отношения – вместе прожили всю жизнь, уже пенсионеры.
Когда муж собирается устраивать празднование, ну, к примеру, Дня Рождения, спрашивает супругу: «Как, можно в такой-то день недели (или в пост) устроить празднование? Или «по вашему», в этот день нельзя?» То есть уважение и почитание другой веры, традиций - налицо. Почему так нельзя? Вполне возможно. И тогда ради семейного счастья даже не надо менять верование…
И все дело, скорее всего, тут, действительно, не в «неправильной национальности», а в понимании языка, как говорили мне любители негров. Мыслим ли мы, говорим ли с человеком на «одном языке», или совершенно на разных? Понимаем ли мы друг друга с полуслова? Хорошо ли нам «молчать вместе»?
Я могу совсем не воспринимать речей человека одной со мной национальности, а с каким-нибудь чукчей или туркменом вдруг начну мыслить в унисон и напевать в одинаковой тональности.
Кстати, я ведь тоже, возможно, немного чукча. Когда-то очень давно, по всей видимости (в документах это никак не фиксируется), к моим предкам примешались тунгусы, потому-то предки эти были казаками (или ссыльными), осваивающими просторы Сибири по берегам реки Лены. А на этих берегах жили охотники и рыбаки с широкими лицами и узкими глазами - тунгусы, которые с удовольствием выдавали своих покладистых девушек замуж за приезжих молодцов из «захватнической» группы атамана Галкина (у моей мамы и фамилия-то Мигалкина, то есть, вероятно, казаков приезжих спрашивали: «Вы кто, ребята?» А они гордо отвечали: «Мы – Галкины!» То есть – из банды атамана Галкина. Так, возможно, и пошло – Ми-галкины, Мигалкины…) Итак, некие легкие восточные черты в лице (не случайно ведь ко мне татары тянутсяJ), вполне вероятно, пришли от тунгусов, правда, очень давно, потому что все предки, которых я знаю, до уровня прадедушек и прабабушек были русские. Но недавно я узнала новости, которые вообще ввели меня в шок. Оказывается, возможно, я немного киргиз!
По отцовской-то линии тоже есть что-то слегка восточное, вроде как татарское (правда, не у всех – одни голубоглазые и светловолосые, а другие – темненькие). Но как подсказывает история, казаки, которыми заселяли просторы Западной Сибири еще при Петре I, не имели права жениться на татарах и на казахах, вернее, брать себе в жены их девушек, а только на киргизах (киргизках). И если уж что-то примешалось по отцовской линии ( а, судя по их внешности, и такое может быть), то это не «татарское», а именно киргизское.
Так что с корнями очень все запутано. Я, видно, и немного киргиз, и немного тунгус, а вообще русский человек со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И, наверное, на этом мне нужно остановиться (хватит пить вино!J) и заканчивать свои рассказы про Асхата. Знаете, на самом деле, я даже рада, что все было именно так как было, потому что самая лучшая книга не дочитанная, ну, а самая загадочная любовная история – та, которая заканчивается не точкой, а многоточием… И хорошо, наверное, когда в жизни бывало всякое – и долюбленные истории, закончившиеся свадьбой, детьми и путешествиями в другие страны, и совершенно другие - навеянные ночным запахом сирени «недолюбленные» истории – они так романтичны и таинственны.

И еще один момент, о котором нужно сказать, чтобы Асхат не получился в моем рассказе чуть ли не ангелом с крылышками. На самом деле, какой он, и что на сегодняшний день составляет его сущность, я ведь, на самом деле, не знаю. А копни поглубже, мало ли что там может оказаться. Да все, что угодно… Может быть он домашний садо-мазохист, секретный агент ЦРУ или тайный педофил! Откуда я знаю? Скорее всего, нет, конечно. Он – добропорядочный гражданин, не связанный ни с мафией, ни с наркобизнесом…Но я хочу сказать одно - часто истинное свое лицо человек прячет, а видно только самое хорошее, что в нем есть.

Как-то, уже гораздо позднее, спустя лет десять-пятнадцать после нашей дружбы, я спросила Асхата, просто так, из любопытства: «А вот если бы мы все-таки сошлись, ну, поженились, и ты бы вдруг узнал, что я тебе изменила, то что бы ты сделал?» Ответ последовал без особых раздумий: «Я бы тебя убил!»
Ну, и как, это нормально? Возможно, это показатель того, что человек сильно любит, а, может быть, и чего-то другого – слишком властного характера, некоей безапелляционности и жесткости. Так что, может и хорошо, что я не знаю скрытых и тайных сторон Асхата, которые он просто не имел возможности мне показать.

Скрытые и непонятные стороны человека – это настоящая загадка, порою приводящая нас в шок.
Не так давно одна приятельница из моего родного города, подруга, ставшая предпринимателем, из мира торговли, сказала: «Помнишь ты заходила ко мне в магазин с каким-то парнем из твоего учебного заведения в обеденный перерыв, мы еще сидели на лавочке у магазина и ели мороженое?» Я ответила, что не помню такого.
«Так вот, - продолжала Марина (так ее зовут) – тут у нас недавно был в городе один очень громкий процесс. Твой сокурсник оказался педофилом. Вел педагогическую работу у себя в коллективе и вовсю совращал малолетних!»
Я, как не пыталась вспомнить, с кем я заходила в магазин к подруге в перерыве между занятиями, так и не смогла. Но раз я с этим будущим преступником вообще могла пройтись, даже взяла этого тайного педофила с собой к лучшей своей приятельнице, значит, на вид он был вполне приличным человеком, и никак не проявляя своей скрытой страсти и извращенной сущности.
Так что пусть детская сказка остается сказкой, а романтическое происшествие юности только романтикой и ничем иным (на всякий случай…)

Ведь эти истории нетронуты, ничем незапятнанны, и главное - придают нашему существованию оттенок нежных пастельных цветов, легкого юмора, простительных глупостей… Они звучат как эхо никогда не приближающегося леса и придают жизни милое ощущение недосказанности…

В колонках играет - Марш Тореодора!
Настроение сейчас - Супер!

Отец мой, по-видимому не очень радующийся моему выбору, хотя надо сказать, что ему вообще все до единого мои друзья не особо нравились («Живи так, чтобы тебя друзья искали, а не ты - их!» -, говорил он, видя, как я увлекаюсь, эмоционально и духовно, очередной появившейся подругой или другом). Причем, национальных акцентов он никогда при виде моих друзей не ставил. Но с Асхатом – это был, по всей видимости, особый случай. Отец акцентов не делал, он молчал… Но он действовал.

Вообщем, история дальнейшая такова.

Был у моего отца друг, с которым они охотились, ездили на рыбалку, пили и гуляли по ресторанам (не постоянно, конечно, но время от времени). И был этот друг очень большой шишкой в масштабе нашего города. «Областного масштаба!» - говорили наши друзья и значительно поднимали вверх указательный палец. Служил этот друг в органах милиции, но, конечно, не бегал по участку и не стоял с палочкой на посту, а сидел в кабинете.
Короче, власть у него была в советское время огромная, и он при желании многое мог.

Например, когда мама, взяв меня за руку, решила сбежать от отца (от его гулянок), и попробовала уехать из города, то это оказалось невозможным. Друг отца поднял всю милицию, и нас искали, как преступников, по фотографиям. Аэропорт для нас был закрыт, железнодорожный путь тоже. И моя мама проявила удивительную для молодой женщины смекалку. Она наняла такси, и мы, прячась в нем (меня вообще засунули вниз на заднее сиденье, чтобы голова не торчала - ведь искали «женщину с ребенком»), уехали в соседний город. А уж оттуда «ту-ту!» на поезде в дальний сибирский городок к маминой сестре.

Мама перехитрила всю городскую (и даже областную) милицию. Но вот Асхату это сделать не удалось, потому что он ведь и не знал, что у него появились враги в лице «защитников порядка» и в лице двух охотников-выдумщиков – моего отца и его друга – начальника ОБХСС области.

И они, видимо как-то сидя за кружками пива и рассуждая о том, кто, действительно, мне нужен, придумали такой финт – послать Асхата куда подальше – за Кудыкину гору, куда Макар телят не гонял. А что это было в то время? Конечно, Афганистан. Вернее, не совсем Афганистан, а только граница с ним.

И Асхат вместо окрестностей нашего города оказался в горах около какого-то Киргизского селения недалеко от Афганской границы, откуда и слал мне в течение года фотографии с причудливой местностью, с сослуживцами в военных фуражках, с узкоглазыми девочками в колготках из темного хлопка, почему-то стоявшими рядом со взводом солдат, и с козами на заднем плане.

И как в песне поется «Отслужил солдат службу долгую… двадцать лет служил…» Асхат тоже отслужил, только не долгих 20 лет, а коротеньких 2 года. Но что это были за два года... Представляете? Мне было, когда он уходил в армию, 18-19 лет, а стало 20-21 год. В моей жизни и главное, в моей голове произошло столько всего, что и не передать.
Да и если честно признаться, может быть, когда еще я его провожала в то раннее осеннее утро и махала рукой его мелькавшей в автобусном стекле остриженной голове, где-то в глубине душе было предчувствие или даже чувство, что не будет ничего, никакой семьи. И тот хрустальный набор, который его мама уже купила «для нас», не станет никогда моим. И той части квартиры, которую его мама выделила – «Это для вас, когда Асхатка из армии придет!», тоже не будет… Почему? Не знаю точно. Вернее, не могу точно выразить сейчас эту мысль. Почему? Или – «Как случается то, что сначала ты привязан к человеку, а потом это проходит?»…

Через 15 лет, когда мы встретились, Асхат сказал мне такую фразу:
- Я знаю, почему ты меня бросила..
- Почему?
- Потому что я татарин! – ответил он просто и без обиняков.

Почему он вдруг так сказал? Ведь никогда, ни единым словом или неуважением к кому-то, ни взглядом, ни интонацией (если не считать той злополучной фразы про то, что «непрошенный гость» хуже, сами знаете кого…) я не выказала какую-то национальную неприязнь.

Все дело было в том, что Асхат просто ни на что другое не мог подумать. Других «недостатков», кроме того, что он – татарин, у него просто не было. Умный, предприимчивый, внимательный к людям, умеющий строить отношения, хлебосольный, понимающий толк в дружбе, успешный, талантливый (и даже очень) в своей профессии. Добавить к этому списку можно еще то, что он был симпатичный, имел приятный голос, излучал обаяние и умел пошутить, рассказать в лицах смешную историю – с ним не было скучно. Не удивительно, что Асхат нравился девушкам и женщинам постарше. (Наверное, как раз это и было одной из причин, почему я как-то постепенно от него отвернулась. Мне было трудно быть постоянно настроенной на человека, который нарасхват у женщин).
По характеру Асхат был лидер, но не давящий, а такой демократ, умеющий договориться спокойно. Никогда не видела его, повышающего голос.
Он как-то произнес, может, слегка забавную фразу по своей смелости, и эти его слова очень показательны в плане его самовидения.
Он сказал
- Моей сестре сложно будет найти себе друга, мужа.
- Почему, - удивилась я, - ведь она симпатичная и умная, институт заканчивает…
- Дело в том, - ответил Асхат, - что она все эти годы видит перед своими глазами меня, как пример «мужчины». И невольно будущих возможных кандидатов сравнивает со мной. И получается невыгодное для них сравнение. Они вроде как ниже той планки, которую она из-за меня поставила для будущего парня или мужа…

Конечно, такие слова попахивают самолюбованием или даже гордыней – мол, «Я лучше всех!» Но Асхат не лгал. Он, действительно, был хорош, ну, практически во всех отношениях. И когда он смотрел на меня, ускользающих из его рук, на меня, которая вроде как совсем недавно искренне была привязана к нему, ценила, он просто не мог ничего другого подумать, как только то, что все это из-за его «неправильной» национальности. Ведь все остальное у него было «правильное»!...

Но я немного отвлеклась от основной темы. Я же сегодня «выпила лишнего» и рассказываю про Асхата, а не веду беседу о вреде алкоголизма. (Об этом мы может быть поговорим в другой раз. Тут у меня довольно-таки богатый опыт с обеих сторон. И сама в молодости я весело проводила время в компании друзей за щедро уставленными бутылками вина столом, а после Университета меня занесло работать в наркологию. И там я уже была свидетелем того, что происходит с теми, кто утягивается этим «весельем» в пучину беспросыпного пьянства с чертиками и прилетающими в квартиру инопланетянами. У людей реально сносит крышу. А начинается все как раз в той самой юности, когда, как кажется, все так понятно и просто. И молодые, проводящие время с бутылкой, переспрашивают «глупых» старших: «Почему же вредно? Это же весело!»)

Но перехожу я все-таки именно к национальной скользкой теме…
Очень бы мне хотелось поразмышлять о национальностях. И о той роли в восприятии другой нации, которая может играть в жизни ту или иную роль.

Вообще, человек не заказывает, какой национальностью ему родиться. Хорошо бы, конечно, если бы на перепутье между двумя жизнями некто , стоя бы в Раю и водя пальцем по странам и местностям на карте Мира, произносил:

«Э… Ну, в этот раз хочу родиться на Кавказе и есть шашлыки, запивая их чачей!»

Или так:

«Дайте мне пожить в шкуре негра. Интересно, что это такое – ходить черным, длинноногим, в цветастой рубашке, и что такое - бояться прячущихся за кустами скинхедов…».

Или – «Побуду в этой жизни скандинавом. Не хочу суетиться…»

Но такого пока, к сожалению, Бог не выдумал – чтобы сам себе человек выбирал национальность, и не на кого было потом пенять, почему я татарин, а не белорус?

Любой может родиться кем угодно, и человек, действительно, не заказывает, какой национальностью ему родиться.
Недавно на глаза мне попался видеоролик, где один блюзмен – негр с коротенькими дредами-косичками, отвечая на вопрос «Что такое блюз?» ответил: «Блюз – это когда проснулся, а на работу идти не хочется. Или, вернее, так... Блюз – это когда проснулся, а ты – негр!»

Я никогда не была националисткой. Вообще не понимаю, что это такое – испытывать к человеку неприязнь только из-за того, что он определенной национальности. Ведь иногда это даже и не определить с первого взгляда. То ли он грузин, то ли еврей… А этот чернявый вполне может оказаться арабом, итальянцем или татарином…
Что же, мне в паспорт к нему заглядывать? А вдруг подвыпившие акушерки его в детстве случайно перепутали и подложили не к той матери? И он совсем не армянин, а какой-нибудь иранец или араб?
Кстати сказать, я в свое время немного боялась, что мне в роддоме случайно поменяют ребенка, если я пойду, конечно, туда рожать. Я сама преподаю этим медикам - медсестрам и фельдшерам, и вполне реально отдаю себе отчет, насколько им по фигу наши с вами судьбы. Моя мама – врач – говорила мне, что подмена практически невозможна – все дети подписаны. Но мало ли, в 90% не может быть ошибки, а остальные 10%? А вдруг я попаду в этот самые десять процентов, когда подмена возможна? Шутка, конечно. Но почти шутка – так скажем…

В конце концов я выбрала домашние роды. И все время видела своего ребенка, с того момента, как он появился на свет Божий, и до того, как оказался у моей груди… И я могу с уверенностью сказать – на все сто процентов, а не на 99%, что он мой личный. И я знаю точно, какая у моего ребенка национальность. А вот национальность детей, родившихся в роддоме под вопросом, вернее ее можно определить с точностью – только лишь 90 или 99 процентов. А 10 процентов детей или, по самой крайней мере, 1% деток из роддома, возможно, подмененены, и совсем не той национальности, которая написана в метрике…

Шутка шуткой, но проблема пусть легкого, но все же национализма у нас есть, и молодые люди столкнувшись с открытием, что национальности-то у них разные, могут почувствовать на себе некоторые глобальные проблемы социума, в котором живут, и на которые им в их беспечной юности в большинстве случаев, если честно, наплевать...

Как уже говорила, я националистов не понимаю. Мне нравятся люди совершенно разных, непохожих национальностей, не исключая, конечно, русских.
Пожалуй только я немного расистка, но совсем чуть-чуть… Не переставая восхищаться каким-нибудь чернокожим вокалистом из группы, осознаю для себя, что замуж за негра я бы никогда не смогла выйти. «Почему?» - спрашивают меня друзья – космополиты, проводящие по полгода за границей. «Ведь это – расизм!»
- Но мне кажется, что они совсем другие -, пытаюсь защититься я.
- Да ты просто языка не знаешь… Они ничем не отличаются от нас – заключают любители негров и оставляют меня в покое

Так вот, что касается всех других национальностей, я всегда смотрю на людей с другим разрезом глаз или с непохожим цветом кожи с уважением, а когда вижу явную разницу в традиция и устоях, мне кажется это скорее не враждебным и чуждым, а любопытным и самобытным.

Но все дело в том, что я живу не в безвоздушном пространстве, а среди людей, и по большей части, наверное, русских (хотя не уверена, не подсчитывала), и определенная часть этих самых русских, в частности, и какая-то доля лично моих родственников (которых я, кстати, тоже не выбирала), не так благодушно настроены к другим национальностям, например, к тем же самым татарам, которых довольно-таки много в тех местах, где проходило мое детство.

Моя тетя, к примеру, узнав, что я дружу с Асхатом, вдруг сказала такую фразу ( мне ее мнение было совершенно безразлично, да и вообще ее вес в родственной пирамиде был ничтожным – двоечница в школе и разгильдяйка в юности):

- А я бы на одном поле с татарином ср…ть бы не села!

Вот так! Глупо, конечно, даже слушать такое. Но я же не заткну ей рот и не законопачу себе уши. У нас свобода слова, и каждый говорит, что его душе угодно, особенно ближайшие родственники.

Кстати, лет через пять-семь, когда я опять встретилась с той же самой теткой (видела ее чрезвычайно редко и слава Богу, потому что она скатилась к какой-то ( с ее слов) черной магии, а сын ее не вылазит из мест заключения), она вдруг выдала следующее, тоже весьма примечательное по-своему:

- Что, уже годков-то тебе… Ого-го! И все не замужем?! Да, теперь уже выбирать не приходится. Наверное, готова выйти замуж хоть за кого – за слепого, хромого, за старого или за татарина….

Но, признаюсь, и я не безгрешна. Совершенно не разделяя взглядов людей, подобных моей тетке, будучи сама совершенно не националисткой, все же пару раз я использовала «запрещенное» оружие, например, при ссорах в школе. Один раз в ходе дебатов с противником – мальчиком из класса - намекнула на его национальность. Хотя разве можно кого-нибудь оскорбить национальностью?

Этот мой одноклассник, не помню, почему, окрысился на меня и обозвал очень серьезно - «Жирная свинья». Поскольку я была действительно не худая, я не на шутку обиделась и, быстренько сообразив, парировала:
«Рыжий татарин!»

Он был, действительно рыжим. И вроде татарин. И, казалось бы, на что было обижаться? Но он был явно задет за живое и стал защищаться, выкрикивая, что он вовсе не татарин, а перс или иранец, или башкир… Короче, сам запутался.
Факт тот, что для меня-то сказанное мною (в моем глубинном понимании) было вовсе не обзывательство. Но я точно знала, что на «татарина» он наверняка обидится.

Мало того, дружа с Асхатом, как-то в разгаре летнего сезона я случайно произнесла такую фразу, которую говорить-то вовсе было и не нужно, даже намекать на нее не стоило…

Говоря о ком-то, я ему так доверительно выпалила:
- Ну ты же понимаешь, непрошеный гость хуже….
И запнулась.
А он так с улыбкой и как-то незащищено взглянул на меня и обреченно сказал:
- Ну, что ты замолчала? Продолжай!… Непрошеный гость – хуже… татарина!

Вот представьте себе, если я обзову кого-нибудь приятеля «Дурак!» или крикну «Татарин!», как вы думаете, на что он больше обидится? Это удивительно, но многие скажут, что среагирует он больше ни на «дурака», хотя это реальное оскорбление, указывающее на крайне низкие интеллектуальные способности, а на «татарина», хотя это и не обзывательство, а констатация факта.
Спрашивается, почему больше обижаются на национальность, а не на реальную критику «идиот» или «придурок»? Ведь «татарин» - это только название национальности, и в паспорте это написано…

Да, тут дело явно запутанное…

Перейдем теперь к армии.

Дружили-то мы дружили, но сколько лету не длиться, рано или поздно оно кончается. Август прошмыгнул быстро - с астраханскими арбузами, местными яблоками, выездами на природу, моим Днем Рождения, и - наступил сентябрь… У меня началась учеба, а вокруг Асхата стали крутиться военные… Время уходить в армию было уже не за горами…
Поскольку он был активист и общественник, то должен был (назовем это – «по блату») служить где-то недалеко от города, в каких-то вспомогательных войсках. Но тут в историю наших взаимоотношений вмешалась еще одна сила – настоящая стихия, хотя не могу сказать, что то, что я расскажу далее, было точно.

В колонках играет - Моцарт
Настроение сейчас - Прикольное

«Он любил, она не любила,
Он забыл – она не забыла…»

Я знаю свою дозу спиртного – вина или пива (крепче я сейчас не пью), которую мне употребить с друзьями можно, а вот дальше уже нежелательно. Выпить же рюмочку больше «нежелательного» – просто нельзя категорически. Если я выпью еще чуть-чуть, то непременно начну рассказывать про Асхата. А эти откровения особо никому не интересны, а чаще даже воспринимаются, как некая непонятная похвальба или сожаление, мол, вот, меня без памяти любил человек, который сейчас один из самых богатых людей моего города, откуда я родом, а я вот… А что «я вот»? Отказалась? Не дождалась из армии? Никто ничего толком все равно не понимает в том, что я собственно сказать-то хочу, какую мысль выразить… И я как-то смято подытоживаю «Вот, мол…» и замолкаю. Порою тут же перехожу на более удобоваримую и захватывающую историю или начинаю кого-то другого слушать, которому удалось перехватить у меня инициативу рассказчика.
Первым признаком того, что приближается момент, когда мне пить уже достаточно, является то, что из скромной и где-то даже зажатой я превращаюсь в разговорчивую и активную. Процесс идет так. Сначала молчаливый фантазер-меланхолик в моем лице превращается в улыбчивого не по делу сангвиника, а потом медлительный флегматик – в энергичного, все сметающего на своем пути холерика. И вот тогда мой рот уже очень трудно закрыть, даже с посторонней помощью. Я несу не то, чтобы чушь, нет, в этот момент моя речь – настоящая находка для шпиона. В такой миг я могу выболтать много секретного и очень личного. И если человек прислушается к моему бессвязному на первый взгляд бреду, он выудит из этих откровений множество любопытных фактов моей биографии.

Конечно так бывает не всегда, не в любой группе собравшихся. Даже выпив крепленого вина, я могу не превратиться в болтушку, а смирно сидеть, четко следуя этикету, периодически вставляя какие-то ремарки по теме в общий разговор или односложно отвечая на вопросы, заданные мне в упор. Причина такого осмотрительного поведения обычно кроется в том, что компания для меня в чем-то такая, что заставляет меня быть острожной в проявлениях своей натуры, например, если за столом сидит преподаватель Университета, который читает мои научные работы, или священник из Церкви, куда я время от времени хожу на исповедь. При них я, конечно, про Асхата рассказывать не буду. А вот в других ситуация вполне могу.
Итак, именно такие рассказы про Асхата и сигнализируют мне и всем окружающим: «Стоп!!! Пить хватит!»
Но ничего не поделаешь… Меня несет, как разбушевавшегося коня или скорее, как льва, потому что я – лев по гороскопу! Почему-то вдруг появляется неудержимое желание излить свои ощущения, мысли и размышления о жизни. А рассказы про Асхата много всего вмещают – и первую любовь, и уезд из родного города, и отношение наций, и жизненный путь, и музыкальную судьбу… Да что там говорить, 18-20 лет, когда мы с ним общались, это такой период в жизни человека, который дает мощнейший толчок на несколько будущих десятилетий, и этот «пинок в жизнь» несравним ни с чем. И именно в восемнадцатилетнем возрасте, а не в семилетнем, складывается будущая жизнь, чтобы там не говорили последователи Фрейда и Юнга. Тут решается, будет ли человек богат или беден, станет ли счастлив в семейной жизни, выберет ли нужную работу, станет ли юристом или лабухом-музыкантом, пойдет в сторону бизнеса или поступит в семинарию…
Часто смеются над напутствием школьных педагогов во время последнего звонка. «Дорогие десятиклассники, перед вами сотни дорог!…» Действительно, сотни... Человек на распутье. И, наверное, именно поэтому встречи тут становятся яркими и запоминающимися, ведь они в каком-то смысле судьбоносны.

Итак, считайте, что я выпила лишнего и начинаю вам рассказывать про Асхата. До этого было только лишь вступление.

Почему же его имя стало в каком-то смысле легендарным в моей жизни? И любила ли я его? И любил ли он меня? И вообще можно ли любить в 18 лет? Или в недоразвитом уме еще и чувств-то нормальных быть не может? На все эти вопросы и мне самой бы хотелось ответить, поразмыслив на тему «Асхат»…

Кто же этот милый юноша с не таким уж частым татарским именем? Признаться, это мой первый парень, с которым я вполне законно дружила после окончания школы, когда поступила в одно учебное заведение. Правда, дружить я с ним начала не сразу, а только через несколько месяцев учебы. Но все по порядку…

Я была первокурсница, а Асхат учился уже на последнем курсе, и был одни из лучших – и по учебе, и по активности – участвовал вовсю в общественной жизни, был на виду. В общем, был этот Асхат, несмотря на самое что ни на есть татарское имя (как сказали бы русофилы), личностью незаурядной и талантливой. Но об этом позже. Сначала я опишу первую случайную встречу, когда мне посчастливилось с ним столкнуться.

Встреча двух незаурядных личностей (обратите внимание, я себя ведь тоже не самоуничижаюJ) состоялась во время золотой осени, в пахнущем кострами сентябре, в колхозе на уборке свеклы. Труд каторжный и однотонный, кстати сказать. Меня ужасно утомляло убирать эту темно-бордовую свеклу, тем более что она была совершенно несъедобна в сыром виде. Вот, понимаю, когда мы в детстве собирали яблоки и сливы в Краснодарском крае. Так там хоть наешься во время сборки до отвала. (Денег не платили, а поесть давали…) А тут собираешь эту несъедобную свеклу, всю покрытую землей, бросаешь в деревянные огромные ящики, с человеческий рост. Скукота! А поле-то большое. «Поле… Русское поле!» Идти далеко... Причем, в наклонку, медленно. Бр-р-р-р… Крестьянский труд явно не был моим призванием.
И насколько нудна и неинтересна была работа по уборке свеклы, настолько приятно и весело было отдохнуть, балагуря, в обеденный перерыв примерно около двух часов. Смех! Шум! Чай. Смешные ситуации. Разговоры…Запах костра.

И вот на таком веселом перерыве, я услышала, что кто-то крикнул: «Асхат!». Повернув голову по направлению соседней полянки, где расположились старшекурсники, я как-то невольно в голове у себя отметила, что человек, которого называли этим именем, на татарина-то совершенно и не был похож. Узкое, аристократическое почти лицо, большие карие глаза, темные прямые волосы средней длины, тонкие, совершенно не восточные губы. Он не был похож на татарина на первый, беглый взгляд, хотя, собственно говоря, какое мне было дело – похож или не похож? Просто увидела, что человек, которого постоянно веселыми голосами окликали - то один, то другой человек (он всем, видимо, был нужен), совершенно не был похож на «асхата», а скорее на какого-нибудь «андрея» или «сережу».
Но тем не менее в последствии он оказался самым что ни на есть чистым, коренным, если так можно выразиться, татарином. И именно это, во всяком случае, он так считал (или считает), сыграло определенную роль в том, что наши отношения стали развиваться по одному, а не по другому руслу.

Как удивительно складываются людские отношения – незаметно, по кубикам, по кирпичикам. Сегодня Асхат сказал фразу: «Какие вы зеленые с Ольгой!»
«Как это – зеленые? – подумала я, - В каком смысле? Платье что ли зеленое?»
Завтра посмотрел дольше, чем обычно. Как-то постепенно, маленькими шажками, я вдруг пришла к осознанию того, что при его появлении в комитете комсомола, куда я попала с легкой руки своей подруги Ольги – активистки до мозга костей, и где плотно заседал (это понятно), или вернее, постоянно забегал, наведывался, нужный и необходимый всем Асхат, у меня что-то там внутри ёкает и замирает слегка.
Но все мои тайные мечтания обрушились в ноябрьские праздники. На вечере оказалось, что Асхат (конечно же, как я сразу об этом не догадалась!) занят. Удивительно, но ехали мы с вечера-танцев, в одном троллейбусе. Мы - с неизменной подругой Ольгой в середине салона, и Асхат со своей девушкой - в конце троллейбуса. Парочка стояла, романтично держась за поручни и глядя на уплывающие огни светофоров.

Было понятно, что Асхат не на шутку привязан к этой блондинке с шикарной фигурой и никуда уходить от нее не собирается.
Она, действительно, была очень милой и привлекательной студенткой, и по всей видимости, талантливой, потому что училась на престижном факультете. И закрыть глаза на все ее бросающиеся в глаза достоинства было просто невозможно. Я понимала, что от таких, как она, просто так не уходят. Мои шансы по заарканиванию товарища по комитету комсомола были на нуле. Во всяком случае, мне так казалось.

Но мало ли что кажется? А в Новый год все как-то стало перетекать и меняться в более выгодную для меня сторону. И 30 декабря один танец был мой. А на нашей вечеринке комитета комсомола той блондинки с высокими бедрами вообще не было. А потом было 8 марта, и именно в эти весенние дни Асхат попал в больницу с аппендицитом. Конечно же, долго не размышляя, мы с Ольгой пошли его навестить, как члены комитета комсомола другого члена.
И потом, через пару месяцев, когда мы уже вовсю дружили с Асхатом, он мне сказал, что именно тогда, когда он спускался в жалком, байковом халате по лестнице приемного отделения и увидел нас с Ольгой, то он, глядя на меня, что-то почувствовал – в первый раз…

Во время дружбы с Асхатом – не такой уж долгой, потому что осенью его забрали в армию – было много приятных, радостных минут, примерно, таких, как обрывание в парке веток сирени (парни стали на спинках лавочек и рвали, рвали нам эти пахнущие весной ветки…), но и много, конечно, всяких обид, недомолвок и недоразумений.
Был и первый обман, и первое разочарование. Но все-таки мы с ним дружили достаточно крепко и серьезно. И я бывала частенько в их татарской компании родственников, причем, вместе с моей подругой Ольгой. Мы почти повсюду бывали втроем. Дружба втроем… Это было как-то не по взрослому, хотя в то время казалось вполне нормальным.

Сейчас все это пишу, а как будто бы окунаюсь в те веселые и беспечные дни, когда кабальная своими жесткими правилами и частой несправедливостью школа уже закончилась, а по-настоящему взрослая жизнь еще не началась.
Юность – самое беспечное время, и, наверное, самое бездумное, когда совершается больше ошибок, чем в другие периоды жизни. Ослабевает или вовсе исчезает контроль старших в лице педагогов и родителей, а сам человек еще не научился себя контролировать да и еще не понял, зачем это ему, собственно, надо. Увещевание некоторых преподавателей, мол, берегите здоровье уже сейчас, или – не упускайте время – оно самое дорогое, что у вас есть, воспринималось как смешной лепет испуганных жизнью «старичков», хотя сейчас я понимаю, что они были во многом правы.
Но очень трудно настроенных на весну молодым понять мудрых стариков. Взрослый человек говорит: «Не пей водки! Это вредно!» Молодой думает: «Почему же вредно? Это же так весело. Ну, и что такое – стопка водки? Или две… Зато сколько ярких впечатлений!»

Вот думаю, писать проду?

ZZZ