Эти фотографии были сделаны неделю назад, в конце октября, что твориться с природой?
Все фотографии которые вы видите ниже сделаны в течении тридцати минут в субботу 25 октября.
На первых трёх фотографиях - чёрная смородина с почками, готовыми распуститься! (в течении пяти минут)
Далее идёт цветок - люпин (ещё через 5 минут), далее две фотографии цветущей крапивы - одна из разновидностей (ещё через 2 минуты), потом ромашка (ещё через минуту).
Потом пройдя десять минут по дороге, я увидел и сфотографировал клевер, лютики (куриная слепота) и тысячелистник. Повернул за поворот и мне открылся вид с небом удивительной красоты - которым не смог не поделиться с вами. И что удивительно - как быстро стемнело. Посмотрите на последнюю фотографию с тысячелистником(белые цветочки - последнее фото перед фото с небом) и на фотографии с удивительно красивым небом, обе сделанные с интервалом в минуту - не верится, но между моментами их съемки прошло всего 5-6 минут, в течении которых я прошёл 300 метров всмативаясь в природу и удивляясь тому, что же это с ней происходит?!.......















А ведь время цветения всех этих растений май - июнь! Я не говорю уже о том, какое время естественно для почек на смородине......

ТРАНСПЕРСОНАЛЬНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ И ГЛОБАЛЬНЫЙ КРИЗИС

Станислав Гроф и Кристина Гроф



Современная наука обладает всем необходимым, чтобы уничтожить большую часть болезней, справиться с бедностью и голодом, выработать достаточное количество безопасной и обновляющейся энергии. У нас достаточно ресурсов и рабочей силой, чтобы реализовать все мечты, которые когда-либо были у человечества. Если у нас есть средства и технологии, чтобы накормить население планеты, обеспечить всем приемлемый уровень жизни, справиться с болезнями, переориентировать промышленность на неистощимые источники энергии, предотвратить загрязнение окружающей среды, то что же мешает нам сделать эти важные шаги?

Ответ состоит в том, что все вышеперечисленные трудности — симптомы одного фундаментального кризиса. В конечном счете проблемы, с которыми мы столкнулись, не являются чисто экономическими, политическими и технологическими по своей природе. Все они отражают эмоциональное, моральное и духовное состояние современного человечества. Злобная агрессивность и ненасытное приобретательство, деструктивные аспекты человеческой психики — силы, ответственные за невообразимые потери, связанные с гонкой вооружений. Они препятствуют разумному распределению ресурсов между людьми, классами и нациями, переориентации на экологические приоритеты, необходимые для сохранения жизни на нашей планете. Эти деструктивные и саморазрушительные элементы современного человека непосредственно отражают его отчуждение от самого себя, от духовной жизни и духовных ценностей.

В связи с этим одним из обнадеживающих аспектов современности является возрождение интереса к древним духовным традициям и мистическому опыту. Люди, пережившие мощный преобразующий опыт и сумевшие применить его в своей повседневной жизни, отказываются от деструктивных и саморазрушительных черт личности, проявляют качества, способствующие индивидуальному и коллективному выживанию.

Люди, вовлеченные в процесс духовного развития, начинают поновому ценить и уважать все формы жизни, постигают всеобщее единство, что часто делает их более терпимыми к другим людям, внимательными к экологии. Общечеловеческие соображения, сострадание всему живому и способность мыслить в планетарных масштабах становятся важнее узколичностных интересов семьи, политической партии, потребностей класса, нации и вероучения. То, что характерно для всех нас, то что связывает нас, становится ценнее различий, а сами различия обогащают, а не отталкивают. Эти изменившиеся благодаря духовному развитию установки противостоят нетерпимости, равнодушию к жизни и моральному банкротству, лежащим в основе глобального кризиса. Можно надеяться, что растущий интерес к духовному миру и значительное число спонтанных мистицеских переживаний предвещают сдвиг в сознании человечества, который поможет отказаться от нынешнего саморазрушительного направления развития.


Отрывок из книги "РЕВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ" С.Гроф, П.Рассел, Э.Ласло.
шансы на трансформацию

Ласло: Весьма актуален следующий вопрос: можно ли продолжать сегодняшний образ жизни, не провоцируя при этом аварийных ситуаций и кризисов и не ставя под угрозу благополучие всего мира? Озабо-ченность этим вопросом находит свое выражение хотя бы в том, как часто используется в наши дни слово «жизнеспособность».
Все говорят о жизнеспособности, но не все понима-ют, что именно поставлено на карту. Это нечто новое и неожиданное в истории человеческого рода — вести такой образ жизни, который не позволяет нам продол-жать жить. Напрашивается неизбежный вывод: мы должны измениться. Боюсь, что вопрос уже идет не о том, следует ли нам меняться, а том, как быстро и как качественно мы изменимся. Поэтому вместо того чтобы обсуждать темы, которые обычно обсуждают все умные люди, — как много следует срубить или не срубить де-ревьев, и т.п. — мы должны честно обратиться к этому фундаментальному вопросу. Полагаю, что в первую оче-редь нам надо спросить себя, где мы находимся, кто мы такие и как мы смотрим на мир и на себя.
Возможно, мы приближаемся к величайшему водо-разделу в истории. До сих пор человечество анализиро-вало смысл великих водоразделов лишь после того, как они оставались позади. Но поступать так сегодня слиш-ком рискованно. Необходимо тщательно разобраться в том, что нам уготовано, и осознанно стремиться к улуч-шению своих шансов. Для решения этой грандиозной задачи требуется пролить какой-то свет на ряд факторов, определяющих нынешние эпохальные перемены.
Позвольте начать со следующего высказывания: для того чтобы выжить и продолжить свое развитие, не об-рекая себя на вымирание, мы должны пересмотреть свои представления о вселенной, о человеке и об идеях про-гресса и развития.

Рассел: Вы говорите о вымирании, но что же именно стоит перед такой угрозой? Я не думаю, что на этой планете погибнет вся жизнь. Жизнь очень выносли-ва. Несмотря на то, что в прошлом вымирали ведущие биологические виды, жизни в целом всегда удавалось сохраниться. Возможно, если бы не глобальный катак-лизм, стерший с лица земли шестьдесят пять миллионов лет назад динозавров и восемьдесят пять процентов дру-гих видов, эволюция не привела бы к возникновению человечества. Не исключено, что деятельность людей приведет к вымиранию других крупных видов. Если это действительно так, то это будет первый случай, когда причиной подобного вымирания оказывается образ жиз-ни одного из собственных видов планеты. Разумеется, это будет беспрецедентным событием, однако и в этом случае жизнь сумеет сохраниться. При таком сценарии тем видом, к исчезновению которого приведут наши действия, будем, скорее всего, мы сами, однако мы не уничтожим всю жизнь на планете.
При самом наихудшем сценарии мы уничтожим озоновый слой. Тогда жизнь на суше станет невозмож-ной. Ультрафиолетовая радиация так же опасна для на-секомых, цветущих растений и микроорганизмов, как и для человека. Но в море жизнь сохранится; она сущест-вовала там за миллиарды лет до формирования озоно-вого слоя. А впоследствии, когда озоновый слой вос-становится, не исключено, что живые существа вновь заселят и сушу.
Впрочем, я не думаю, что это самый вероятный из сценариев. Гораздо более вероятно, что серия крупных экономических и экологических катастроф приведет к падению западной цивилизации. Но это не будет концом человечества. Некоторые изолированные туземные на-роды смогут выжить и в конечном счете создать новую цивилизацию — будем надеяться, более мудрую, чем наша. Впрочем, и падение западной цивилизации не оз-начает физического конца для всех нас. Ведь крушение советской системы не привело к гибели жителей этих стран. Разумеется, там произошли далеко идущие пере-мены и для многих наступили трудные времена. Однако люди в большинстве своем все еще живы.
Все это, возможно, звучит довольно пессимистично, и тем не менее в отношении человеческих способностей и того, чего мы можем добиться в качестве индивидуу-мов перед лицом бедствия, я настроен оптимистически. Возможно, нам предстоят трудные в материальном от-ношении времена, но в то же время я верю, что мы стоим на пороге великих изменений в сфере сознания.

Ласло: К сожалению, возможность исчезновения целых видов всегда существует. Западная цивилизация в своей недальновидности может привести к всеобщему катаклизму. У нас столько оружия и столько разруши-тельной силы, что мы вполне способны уничтожить если не всю жизнь на Земле, то все высшие формы жизни. Для ее восстановления могут потребоваться тысячи, а при наихудшем сценарии — даже миллионы лет. Но, конеч-но, жизнь на Земле все равно будет продолжаться — ес-ли не произойдет космическая катастрофа, — и Земля просуществует еще миллиарды лет.
Однако давайте обратимся к более конкретному примеру. В настоящее время избытков продовольствия в США хватает примерно на сорок дней, не больше. Если в отсталых странах случится крупный неурожай, импорт продовольствия станет невозможен ни за какие деньги. В случае серьезного сбоя с продуктами в Африке или Азии этого избытка хватит ненадолго.
И что же тогда произойдет? Что будет, если воз-можностей планеты Земля хватит лишь на то, чтобы прокормить пять или четыре миллиарда человек, а не шесть миллиардов? Что случится после того, когда «лишние» люди окажутся ниже уровня выживаемости? В подобной ситуации могут разразиться разрушительные конфликты, вспыхнуть опустошительные эпидемии, произойти массовые переселения. Содрогнется вся ми-ровая система. Не очень-то хочется долго обсуждать ва-риант Страшного Суда, однако необходимо осознавать, что мы стоим перед угрозой весьма серьезных потрясе-ний. Отсюда следует необходимость изменения западно-го способа смотреть на вещи.
Я недавно вернулся из Азии, где в очередной раз убедился в том, сколь мизерны там шансы у нуждаю-щихся людей на какие-либо изменения в их жизни. Они с трудом умудряются сводить концы с концами. Бóльшая часть человечества живет слишком близко к уровню вы-живания, и этот факт тоже подтачивает системы жизне-обеспечения.
Куда ни глянь, везде та или иная проблема, куда ни посмотри, везде необходимо как-то адаптироваться. Все это означает необходимость изменения ведущего модуса сознания. Это корень проблемы. Мы должны начать думать иначе, чувствовать иначе и по-другому относиться друг к другу и к природе. В противном слу-чае нам не справиться с угрожающей нам опасностью. В наше время мы все находимся в одной лодке. Ду-маете ли вы, что у нас есть способность измениться? Есть ли реальный шанс на радикальное изменение в сознании?

Гроф: Я уже более сорока лет занимаюсь иссле-дованием необычных состояний сознания, вызванных психоделическими препаратами или мощными экспе-риментальными формами психотерапии, а также теми, которые возникают самопроизвольно. За это время я был свидетелем огромного множества примеров глубо-кой трансформации индивидуального сознания. Среди наблюдаемых при этом изменений — значительное снижение агрессивности и общее повышение сострада-ния и терпимости. По мере того, как растет способность наслаждаться жизнью, наблюдается значительное сни-жение ненасытного стремления к преследованию ли-нейных целей — стремления, оказывающего, судя по всему, магическое воздействие на людей в западном индустриальном мире и во всем нашем обществе. Я го-ворю об убежденности в том, что «больше» означает «лучше», что неограниченный рост, удвоение или ут-роение валового национального продукта способно ос-частливить всех нас. Другим важным аспектом этой трансформации является духовный кризис универсаль-ной и несектантской природы, характеризующийся осоз-нанием единства всего мироздания и глубокой связи с другими людьми, другими видами, природой и целым космосом.
Поэтому у меня нет никаких сомнений в возможно-сти глубокой трансформации на личном уровне, а также в том, что она увеличит наши шансы на выживание, если будет происходить в крупных масштабах. Естественно, остается открытым вопрос, произойдет ли трансформа-ция такого рода в достаточно крупном сегменте населе-ния за достаточно короткое время, чтобы привести к су-щественным переменам. Перефразирую этот вопрос в практической плоскости: можно ли ускорить подобное изменение, и если да, то с помощью какой стратегии и какие побочные явления будут с ней сопряжены? Так или иначе, но в самой по себе человеческой личности уже имеются встроенные механизмы, способные стать промежуточным звеном на пути к глубокой и благотвор-ной трансформации.

Ласло: В настоящее время мы видим, что в мыш-лении людей происходят изменения, предвещающие подлинную революцию в сознании. Что вы по этому по-воду думаете? Связано ли это с тем фактом, что нам уг-рожает опасность, или же это случайность, простое сов-падение?

Рассел: Я считаю, что связь есть. Но, скорее, не угроза является причиной трансформации, а обе они проистекают из одного и того же источника — свойст-венного нашей культуре материалистического созна-ния. Это коренная причина глобального кризиса. Наша деловая этика, наша политика, даже наш индивидуаль-ный стиль жизни — все это лишь симптомы более глу-бокой проблемы. Вся наша цивилизация нежизнеспо-собна, и причина этого в нежизнеспособности нашей ценностной системы, самого нашего сознания, которое определяет наше отношение к миру.
Нас приучили верить, что чем больше у нас вещей, чем больше мы производим, чем больше у нас контроля над природой — тем мы счастливее. Именно это и при-водит к тому, что мы так склонны всё эксплуатировать, так много потреблять, не заботясь о других частях пла-неты и даже о других представителях своего собственно-го вида. Нежизнеспособна сама эта разновидность соз-нания.
Сегодня лишь десять процентов населения мира принадлежит к обеспеченному классу, у представителей которого после приобретения еды, одежды, крыши над головой и других материально необходимых вещей еще остается достаточно денег на различные излишества. Однако эти десять процентов потребляют более трех четвертей всех ресурсов планеты. До массового сознания постепенно доходит факт нежизнеспособности такого порядка вещей. Невозможно обеспечить подобный стиль жизни всему человеческому роду, тем более что числен-ность его постоянно растет.
Положительная же сторона состоит в том, что целе-сообразность этой материальной культуры и лежащего в ее основе материалистического сознания все чаще вызы-вает серьезные сомнения. Всё больше людей здесь, на Западе, где люди ведут самый расточительный образ жизни, начинают признавать, что такой подход несо-стоятелен, что он не дает нам того, к чему мы на самом деле стремимся. Наша система может быть очень хороша для удовлетворении наших физических потребностей. Мы можем покупать еду в супермаркете, путешествовать куда захочется, носить модную одежду, жить в роскош-ных домах. Однако она не отвечает нашим более глубо-ким, внутренним, духовным потребностям. Несмотря на все свои материальные возможности, люди чувствуют себя такими же подавленными, незащищенными и нелю-бимыми, как и прежде.

Гроф: В определенном смысле сам факт насыще-ния и перенасыщения в сфере базовых материальных потребностей и породил кризис смысла и духовных по-требностей в обществе. Долгое время мы находились в плену иллюзии и ложной надежды на то, что рост мате-риальной обеспеченности сам по себе способен осново-полагающим образом изменить качество жизни, принося нам благополучие, удовлетворение и счастье. Богатство западных индустриальных стран на сегодняшний день невероятно, особенно в определенных слоях общества. Многие семьи наслаждаются подлинным изобилием — большой дом, два набитых едой холодильника, три или четыре машины в гараже, возможность поехать в отпуск в любое место в мире. Но ничего из этого не принесло людям удовлетворения — налицо рост числа эмоцио-нальных расстройств, злоупотребление наркотиками и алкоголизм, преступность, терроризм и насилие в семье. Наблюдается повсеместная утрата смысла, ценностей и перспективы, отчуждение от природы и общая самораз-рушительная тенденция. Осознание краха философии мейнстрима ознаменовало в жизни многих людей пово-ротный пункт. Они начинают интересоваться альтерна-тивой и обретают ее в духовном поиске.

Ласло: Такое впечатление, словно что-то в кол-лективной психике человечества включает предупреж-дающий сигнал, служащий стимулом к изменению.

Рассел: Нечто подобное пережил Будда до того, как стал Буддой. Он родился в очень богатой семье, был принцем, у него было все, в чем он только мог нуждать-ся, — замечательная еда, всевозможная роскошь, укра-шения, танцующие девушки. Но он осознал, что облада-ние всеми этими богатствами неспособно положить ко-нец страданию. Он видел, что страдание присутствует в его собственной семье, среди его придворных, в городе за пределами дворца. Поэтому он решил посвятить свою жизнь поиску способа прекращения страдания.
Сегодня мы переживаем похожий процесс. С уче-том современных удобств, которыми мы пользуемся, большинство из нас еще состоятельнее, чем Будда, ко-гда он был принцем. И так же, как и он, мы начинаем осознавать, что все это благополучие не только не пре-кращает страдания, но иногда даже усугубляет его. В обществе широко распространена озабоченность смыс-лом жизни. Кто мы? Почему мы существуем? Чего именно мы на самом деле хотим? Речь идет не об от-дельных людях — миллионы пытаются найти за преде-лами материальной цивилизации более глубокий смысл, внутренний мир и способ удовлетворения духовного голода.

Ласло: Есть признаки надежды. Если бы все лю-ди верили, что их счастье обусловлено только сущест-вующими материальными стандартами и улучшением качества жизни по линии обычного прогресса, преду-сматривающего обладание все большим и большим чис-лом вещей, то в конце этого туннеля не было бы никако-го света. Но это не так. Если характер мышления людей претерпевает подлинные перемены, значит, можно рас-считывать на то, что постепенно формируется новая, бо-лее адаптированная к природе культура.

Гроф: В своей работе мне приходилось иметь дело с людьми, которые в течение многих десятилетий интенсивных и непрекращающихся усилий преследова-ли свою цель, а затем, наконец достигнув ее, впадали в глубочайшую депрессию, поскольку все это время ожи-дали получить от своей цели нечто такое, чего она дать никак не могла. Джозеф Кэмпбелл говорил об этой си-туации: «это все равно, что добраться до вершины ле-стницы и обнаружить, что она приставлена не к той стене».
Такая одержимость всевозможными линейными уст-ремлениями весьма характерна для нас — как на инди-видуальном уровне, так и для всей западной цивилиза-ции в целом. Это погоня за миражом счастья, которое всегда мыслится как нечто, находящееся где-то в буду-щем. Ничто не удовлетворяет нас таким, как оно есть. Мы чувствуем, что что-то должно измениться: хотим иначе выглядеть, иметь больше денег, власти, положе-ния или славы, хотим найти другого партнера. Мы не живем полностью в настоящем и воспринимаем свою жизнь как некую подготовку к лучшему будущему. Это модель постоянной ненасытности, никак не зависящей от наших конкретных достижений. Видя вокруг себя при-меры людей, достигших всего того, что, как нам кажет-ся, может нас осчастливить, — таких, как Аристотель Онассис, Говард Хьюз и многие другие, — мы начинаем понимать, что для них это не сработало, но так и не учимся на их примере, продолжая верить, что в нашем случае все было бы по-другому.
С другой стороны, я неоднократно встречал людей, которые оказались способны обнаружить психологиче-ские корни этой модели и сумели либо избавиться от нее, либо уменьшить ее влияние на ход их жизни. Как правило, они осознавали, что такое отношение к жизни тесно связано с присутствием в их бессознательном не-завершенного гештальта травмы биологического рож-дения. Хоть мы и сумели родиться на этот свет, мы так по-настоящему и не усвоили и не интегрировали тот факт, что нам удалось избавиться от мертвой хватки сжимающего родового канала. Память об этом все еще живет в нашем бессознательном. Это впечатанное в нас знание впоследствии играет роль трафарета, через ко-торый мы видим мир и свое место в нем. Подобно мла-денцу, борющемуся с тисками родового канала, мы не можем наслаждаться существующей ситуацией и ищем решение в будущем. Нам всегда кажется, что оно где-то впереди.
Экзистенциалисты называют такую жизненную стратегию автопроекцией: мы воображаем себя в некой, лучшей, чем сейчас, ситуации в будущем, и начинаем преследовать этот мираж. Такая стратегия проигрышна, независимо от того, достигаем мы конкретной цели или нет, поскольку она никогда не приносит нам того, чего мы от нее ожидаем. Она ведет к неподлинному способу существования, неспособному дать истинное удовлетво-рение, к существованию, которое иногда называют «кры-сиными гонками» или «конвейером». Единственный вы-ход — обратиться внутрь себя и завершить эту модель с помощью экспериментальной работы в процессе психо-духовного возрождения. Полное удовлетворение в ко-нечном счете наступает благодаря переживанию духов-ного измерения существования и своей собственной бо-жественности, а не преследованию материальных целей какого бы то ни было масштаба. Когда люди правильно распознают психодуховные корни этой модели ненасыт-ной жадности, они начинают понимать необходимость обращения внутрь себя и переживания внутреннего пре-ображения.

Ласло: Находится ли такое осознавание на по¬дъеме?

Гроф: Впечатление, несомненно, именно такое. Я чувствую, что это как-то связано с тем фактом, что все больше и больше людей приходят к выводу, что автопро-екция представляет собой обанкротившуюся, нерабо-тающую стратегию, поскольку они лично убедились в том, что материальный успех не приносит удовлетворе-ния, либо, наоборот, из-за того, что непрерывное пре-следование ими внешних целей породило непреодоли-мые трудности. Так или иначе, ситуация отбрасывает их внутрь, в их собственный внутренний мир, и у них начи-нается процесс трансформации. Свою долю в этот про-цесс может внести и крах стратегии неограниченного роста в мировом масштабе.
К сожалению, психиатры часто диагностируют многих из тех, кто переживает такого рода радикаль-ную трансформацию, как людей, страдающих психозом, и сажают их на седативные медикаменты. Мы с моей женой Кристиной верим, что среди людей, в настоящее время находящихся на излечении от психозов, есть весьма многочисленная группа тех, кто в действитель-ности проходит сложную психодуховную трансформа-цию, нуждаясь в том, что мы называем «духовной ско-рой помощью».

Рассел: В определенном смысле вся наша куль-тура нуждается в духовной скорой помощи. Во многих отношениях корни этой ситуации уходят к шестидеся-тым годам, когда многочисленные представители обще-ства бросили вызов главенствующему мировоззрению, разглядев новый способ поведения и общения с людьми и миром, не основанный на старой материалистической парадигме.
Сегодня многое из того, что происходило тогда, может показаться проявлением наивности, однако про-зрения тех лет глубоко затронули всю нашу культуру. К примеру, медитация считалась раньше чем-то чужерод-ным. В наши дни те или иные виды медитации практи-куются повсеместно, ей обучают даже в некоторых корпорациях. Она стала общепризнанной и уважаемой формой деятельности. То же самое произошло и с йо-гой. В шестидесятые годы йогу изучал только авангард; сейчас ее практикуют миллионы людей.
Другой пример — психотерапия. В прошлом посе-щение психотерапевта автоматически воспринималось как признак того, что у вас серьезные психологические нарушения, что у вас далеко не всё в порядке. В сего-дняшней Калифорнии считается, что у вас не всё в по-рядке, если вы не ходите к психотерапевту. Даже те, кого мы считаем психологически здоровыми, осознают, что они не реализуют весь свой потенциал, признавая, что без посторонней помощи им, вероятно, не удастся обна-ружить ограничивающие их скрытые психологические комплексы и мыслительные модели.
Тридцать лет назад мало кто интересовался само-развитием. В наши дни интерес к нему стал достоянием мейнстрима. В шестидесятые годы, когда я был студен-том в Кембридже, в самом большом книжном магазине в Британии была лишь одна полка с книгами по эзоте-рическим темам и духовным учениям. Сегодня в любом городе вы найдете как минимум один магазин, а ча-ще — с полдюжины магазинов, полностью посвящен-ных книгам по исследованию сознания и метафизиче-ским вопросам.
Рост интереса к этим вопросам отражается и в спи-ске бестселлеров. В последние годы книги по самораз-витию, по вопросам духовности и исследования созна-ния составляют около 50 процентов, а порой и больше, из числа наиболее продаваемых книг. Это то, что люди читают, то, что их интересует. Сходные тенденции на-блюдаются в кино, телевидении, в журналах, даже в Ин-тернете.

Ласло: Из сказанного следует вывод, который всегда занимал мое воображение и продолжает занимать его все больше и больше. Речь идет о том, что мы, как индивиды, возможно, не являемся пленниками своего черепа, запертыми в собственной коже. Что все мы ка-кими-то интимными узами связаны друг с другом, а быть может, и со всеми другими проявлениями жизни на пла-нете. Поэтому в ситуации, когда всем нам угрожает ре-альная опасность — а сейчас сложилась именно такая ситуация, — что-то проникает в умы людей, пусть даже большинство этого и не осознаёт, и включает преду-преждающие сигналы, порождая стремление к измене-ниям. Полагаю, не будет преувеличением предположе-ние о существовании всеобщего разума человечества, чего-то вроде ноосферы, коллективного бессознатель-ного, действующего внутри и вокруг нас. В эти дни оно начинает проявляться в сознании отдельных людей. Возможно, существуют силы, действие которых про-стирается за пределы обычных экономических, полити-ческих и общественных факторов. Это важно для нашего выживания; если бы действовали одни лишь обычные факторы, ситуация выглядела бы практически безнадеж-ной: их никак не хватит для того, чтобы мы изменились вовремя.
Мы уже и так значительно отстаем. Для предупреж-дения завтрашнего кризиса нам необходимо было бы измениться еще вчера. Однако если в нашем коллектив-ном бессознательном есть нечто способное проникать в сознание индивидов, то ситуация выглядит более обна-деживающей.

Гроф: Не могу не согласиться с этим. События в мире не всегда развиваются по линейной логической схеме. Мы с вами оба, Эрвин, родом из Восточной Евро-пы, и политическое развитие там живо интересует нас. Думаю, вы согласны с тем, что если бы кто-то за неделю до падения Берлинской стены сказал нам, что это про-изойдет, мы бы со смехом отмахнулись от такого про-гноза, как от нелепой фантазии. Столь же неправдопо-добно прозвучало бы заявление, что после сорока лет советского тоталитаризма и политического деспотизма Горбачев просто потеряет интерес к Венгрии, Чехосло-вакии, Польше и другим союзным странам и предоставит им свободу. И уж тем более нелегко было предвидеть, что сам Советский Союз буквально в одночасье распа-дется и прекратит свое существование в качестве миро-вой державы. О предсказании подобных событий на ос-нове обычной экстраполяции прошлого опыта не могло быть и речи. Тут должны были сработать какие-то иные факторы.

Ласло: О том, что такие процессы происходят нелинейно, скачкообразно, могло подсказать нам зна-ние того, как трансформируются сложные системы. От-дельные детали великих трансформаций непредсказуе-мы. Можно лишь ожидать от них неких радикальных новшеств. Но возможны ли такие же революционные перемены в процессах, проистекающих в нашем уме? Произойдет ли в ближайшие годы столь же далеко идущая и бесспорная трансформация и в нашем созна-нии, несмотря на то, что на сегодняшний день можно наблюдать лишь едва заметные ее симптомы? Возмож-но ли, что мы находимся на пороге великой революции в сознании?

Рассел: Безусловно, возможно. Если интерес к личностному развитию будет продолжать расти такими же темпами, и если этот интерес найдет свое выраже-ние в изменении сознания, то мы станем свидетелями процесса позитивной обратной связи, ведущей к экспо-ненциальному ускорению внутренней осознанности. Чем больше пробуждается людей, чем шире распро-страняется знание о факторах, культивирующих внут-реннюю осознанность, — тем благоприятнее становит-ся социальная среда для дальнейшего пробуждения, поощряя к пробуждению все большее число людей. В результате вероятность изменения в сознании растет, и само изменение становится более легким. Такое раз-витие может спровоцировать коллективный скачок в сознании.


Смерть и возрождение: вымирание и обновление


Рассел: Однако, помимо возможной революции в сознании, есть и много других возможных сценариев. Мы только что говорили о том, что живем в непредска-зуемые времена. Темп перемен столь высок, а мир на-столько сложен, что никто не возьмется предсказать, ка-ким он будет через десять или даже через пять лет. Не-сомненно лишь одно — нас ожидает много внезапных перемен. Некоторые из них могут оказаться катаклизма-ми, некоторые — крупными политическими переворота-ми, иные — значительными сдвигами в сознании. Не думаю, что в наших силах точно прогнозировать, что именно и как будет происходить. Мы должны быть гото-вы к любым, самым неожиданным событиям. Может произойти все, что угодно.

Ласло: Или не произойти ничего. Это было бы хуже.

Рассел: Такого не будет.

Ласло: Я имею в виду, что, когда перемена про-изойдет, нас уже не будет.

Рассел: Нас, возможно, не будет. И страх, вызы-ваемый такой возможностью, весьма реален. Он сам по себе требует пристального внимания, поскольку очевид-ным образом связан со страхом смерти.
Наша личная смерть — единственное, в чем мы можем быть уверены в своей жизни. Понимание этого и есть та цена, которую мы платим за способность осоз-навать свою индивидуальность и смотреть в будущее. Смерть является единственной неизбежностью; тем не менее большинство из нас проживает свою жизнь так, словно этого никогда не случится. Мы стараемся не ду-мать о смерти, живя в отрицании того единственного, что невозможно отрицать.
Это происходит и на коллективном уровне. Мы страшимся конца своего мира, конца своей цивилизации. Но и смерть цивилизации, по-видимому, тоже неизбеж-на. Ведь ни одна из цивилизаций прошлого не длилась вечно. Почему наша должна отличаться от них? И врачи, и духовные учителя говорят нам, что принять свою лич-ную смертность и даже приветствовать ее — один из са-мых здоровых шагов, которые мы способны предпри-нять. Возможно, нам необходимо сделать то же самое и на коллективном уровне — принять и даже приветство-вать конец мира в том виде, в каком мы его знаем.
Обычно мы поступаем прямо противоположным об-разом, отрицая это, пытаясь с этим бороться. Мы не же-лаем, чтобы это произошло, вероятно, потому что не хо-тим лишиться своего удобного стиля жизни, к которому мы так привязаны. Но в конце концов, нам, возможно, все-таки придется это принять. И тогда такое приятие может стать пусковым механизмом, открывающим но-вые возможности, новый, более богатый, более духов-ный способ видеть жизнь.

Ласло: Я все-таки верю, что человечество, как вид, способно трансформироваться и возродиться.

Рассел: В принципе, это так. Но мне представля-ется, что мы должны допустить и такую возможность, что уже слишком поздно, что время упущено.

Ласло: Во мне тоже все время растет такое ощу-щение. Возможно, мы действительно упускаем время.

Рассел: Необходимо допустить такую возмож-ность. В ее вытеснении таится великая опасность.

Гроф: На основании опыта и наблюдений в сво-ей работе я склонен рассматривать смерть в более ши-роком контексте, в духовной перспективе. В необыч-ных состояниях сознания психологическая встреча со смертью представляет собой ключевой элемент психо-духовной трансформации. Когда смерть переживается символически во внутреннем самоисследовании, она способствует духовному открытию, мистическому опы-ту. Встреча с актуальной биологической смертью мо-жет использоваться для этой же цели. Например, в тан-трической традиции Тибета и Индии человек должен проводить какое-то время в присутствии умирающих людей и на кладбищах для переживания контакта с мертвецами.
Для опыта смерти во внутреннем переживании ха-рактерно то, что на самом деле биологической кончины индивида не происходит. Скорее это можно называть смертью эго. Мы открываем для себя, что наше существо не сводится к тому, что Алан Уоттс назвал «эго, заклю-ченное в кожу». Наша новая идентичность становится гораздо шире — мы отождествляемся с другими людьми, с животными, с природой, с космосом в целом. Иными словами, в нас развивается духовная или надличностная самость. Это естественным образом ведет к более широ-кой расовой, культурной, политической и религиозной терпимости и повышенной экологической осознанности. Такие изменения могут приобрести огромное значение в нынешнем глобальном кризисе.
Нечто подобное происходит и с людьми, пережи-вающими околосмертный опыт (ОСО). Как правило, они выходят из него глубоко преображенными, с новым набором ценностей и новой жизненной стратегией. Те-перь жизнь представляется им чем-то драгоценным, и они не хотят терять ни единой ее минуты. Они больше не желают тратить время на автопроекцию. Это означа-ет, что они действительно живут в настоящем — здесь и сейчас.
Размышляя о прошлом, мы понимаем, что все то время, которое мы потратили на преследование иллю-зорного удовлетворения в будущем, было потрачено впустую. Перед лицом близкой смерти лишь то время нашей жизни, которое нам удалось прожить, полностью пребывая в настоящем, оказывается не растраченным зря. Это великий урок, который преподает людям встре-ча со смертью — как с реальным, биологическим кон-цом, так и с символическим ее переживанием в ходе ме-дитаций, психоделических сессий, холотропного дыха-ния или самопроизвольных психодуховных кризисов.

Рассел: У меня недавно было переживание, свя-занное со смертью близкой подруги. Она скончалась не-сколько недель назад. Я узнал о том, что у нее рак, более чем за год до этого, и был подготовлен к ее смерти. Тем не менее, когда она ушла, первой моей реакцией было ощущение, что мне и самому необходимо умереть. Сна-чала я никак не мог понять природу этого чувства, одна-ко, позволив ему развернуться в себе, я постепенно осознал, что испытываю потребность в смерти на уровне эго для того, чтобы моя жизнь стала полнее.
Несколько недель спустя я разговаривал с ее воз-любленным, и оказалось, что он пережил сходный опыт, но намного глубже, чем я. Он сказал, что когда она умерла, он тоже умер. Осознавание неизбежности смер-ти и ее значимости оказало на него столь глубокое воз-действие, что после этого он заново ожил. «Я не соби-раюсь больше терять не единого мгновения своей жиз-ни, — сказал он. — Я не буду больше отказывать себе в возможности прожить жизнь по-настоящему». В каком-то смысле, некая его часть умерла, а другая возродилась через опыт потери любимой. Это было очень мощное и трогательное переживание.

Ласло: Недавно, когда я был в Индии, в Ауро-вилле, у меня тоже было глубокое личное переживание. Как-то раз мне никак не удавалось заснуть на протяже-нии всей ночи, и я не понимал, что мне мешает. Наутро я получил известие о смерти своей матери. День спустя я поехал в Дхарамсалу, чтобы повидаться с Далай-ламой. Я провел там три дня, включая тот, который тибетцы считают особенно важным днем после смерти человека. Именно в этот день сознание покойного начинает свой переход. Находясь в обществе тибетских лам, я осознал, что это не конец. Есть непрерывность существования. Это было очень глубокое переживание, и, если бы оно посетило меня в западной обстановке, я пережил бы его совершенно иначе. Оно навсегда осталось со мной, про-являясь самыми разными способами. Чувство потери все еще есть, но есть и ощущение, что это не абсолютная потеря, не конец, а трансформация.

Гроф: Это очень похоже на тот вид осознанности, который люди выносят из мощного трансформирующего переживания: смерть — не финал и не абсолютный ко-нец существования, это важный переход в иную форму бытия.

Ласло: На Востоке знание о жизни, смерти и воз-рождении передавалось в течение тысячелетий. Теперь и мы на Западе заново открываем его.

Гроф: Действительно, многое из этого было из-вестно веками или даже тысячелетиями в самых разных частях света. Около сорока лет назад я приступил к пси-ходелическим исследованиям, будучи вооружен фрейди-стским психоанализом, представляющим собой весьма узкую и поверхностную модель психики. В сериях ЛСД-сеансов все, с кем я работал, рано или поздно выходили за фрейдистские рамки, ограниченные постнатальной биографией и личным бессознательным. Они испытыва-ли широкий спектр переживаний, не значащихся в кар-тах теорий Фрейда и западной психиатрии. Я три года терпеливо записывал эти переживания, полагая, что соз-даю новую картографию человеческой психики. Соглас-но моему тогдашнему пониманию, это оказалось воз-можным благодаря открытию такого мощного исследо-вательского инструмента, как ЛСД. Однако, доведя кар-ту до такого состояния, когда она уже включала в себя самые важные области опыта, наблюдаемого мною в психоделических сеансах, я понял, что эта новая карта отнюдь не нова, что она представляет собой лишь заново открытую, очень древнюю карту.
Многие переживания, включенные в мою картогра-фию, описаны в антропологической литературе о шама-низме, самом древнем целительском искусстве и религии человечества. В шаманизме неординарные состояния сознания играют критически важную роль — как в кри-зисе посвящения, через который проходят в начале своей деятельности многие шаманы-новички, так и в целитель-ских обрядах. Похожие переживания известны также из «ритуалов перехода» — важных обрядов, впервые опи-санных в книге голландского антрополога Арнольда ван Геннепа.
Ритуалы перехода проводятся в туземных культурах в периоды критических биологических и общественных переходов, таких как рождение ребенка, обрезание, по-ловое созревание, брак, менопауза, старение и умирание. В этих переходах туземцы использовали методы инду-цирования неординарных состояний («технологии са-крального»), сходные с шаманскими, — барабанный бой, звук трещоток, танец, пение, социальную и сенсорную изоляцию, пост, лишение сна, физическую боль и психо-делические растения. Как правило, у проходящих обряд посвящения бывали глубокие переживания психодухов-ной смерти и возрождения.
Многие переживания, попавшие в мою расширен-ную картографию психики, можно найти и в литературе о древних мистериях смерти и возрождения, широко распространенных в древнем мире — от Средиземномо-рья до американского континента. Все они основаны на мифологиях, описывающих смерть и возрождение богов, полубогов и легендарных героев, как истории об Инанне и Таммузе, Изиде и Осирисе, Дионисе, Аттисе, Адонисе, Кецалькоатле и героях-близнецах майя. Во время мисте-рий у посвященных, проходивших различные процедуры по изменению состояния сознания, бывали мощные пе-реживания смерти и возрождения.
Наиболее известными из этих ритуалов были элев-синские мистерии, проводившиеся каждые пять лет на протяжении почти двух тысячелетий в Элевсине, близ Афин. Захватывающе интересные исследования Гордо-на Уоссона (который привез в Европу мексиканские волшебные грибы), Альберта Хоффмана (открывателя ЛСД) и Карла Рука (греческого ученого) показали, что важную роль в элевсинских мистериях играло священ-ное зелье кикеон, сакральное психоделическое средство, приготовлявшееся из спорыньи и сходное по своему воз-действию с ЛСД. Посетив с Кристиной Элевсин, мы уз-нали там, что число людей, каждые пять лет проходив-ших посвящение в главном зале (телестрион), превыша-ло три тысячи. Очевидно, контакт с этими переживания-ми оказал экстраординарное влияние на древнегрече-скую культуру, а через нее — и на европейскую культу-ру в целом. Однако этот факт до сих пор не признан ис-ториками.
Список участников древнегреческих мистерий чи-тается как своего рода сборник «Кто есть кто в антич-ном мире». Он включает в себя имена философов Пла-тона, Аристотеля и Эпиктета, поэта Пиндара, драматур-гов Еврипида и Эсхила, военачальника Алкивиада и римского оратора Цицерона. Зная все это, я считаю очевидным, что данные, полученные нами в ходе ис-следования измененных состояний сознания, на самом деле представляют собой заново открытые древнее зна-ние и мудрость. Мы лишь сформулировали их в совре-менных терминах.

Рассел: Да, мы вновь открываем мудрость, ко-торая уже многократно открывалась в разных культу-рах. Ведь мы исследуем природу человеческого ума, а по сути своей на протяжении человеческой истории она не претерпела значительных изменений. Сильно изме-нились лишь наши осознанные представления, наше понимание мира, убеждения, ценности. Пожалуй, в этой области действительно произошли значимые переме-ны. Но способы, которыми наш ум попадает в ловушку страхов, привязанностей и желаний, изменились очень мало. Суть динамики ума сегодня такая же, какой она была и два с половиной тысячелетия назад. Поэтому для нас все еще так ценно чтение Платона или Упа-нишад.
В ходе человеческой истории всегда находились лю-ди, признававшие существование огромных, непознан-ных возможностей человеческого сознания. Многие из них открывали для себя новое измерение осознанности, ведущее к большему ощущению внутреннего мира и к более богатым и гармоничным взаимоотношениям с ок-ружающим миром. Такими были святые, мудрецы и ша-маны, которых знает любая культура. Многие из них старались помочь и другим пробудиться для этого более свободного измерения сознания и разработали различ-ные техники и практики, направленные на освобождение ума от многочисленных ограничений. Все они так или иначе искали способы помочь людям перешагнуть через эгоистичный способ осознавания.

Ласло: Может ли распространение этих новых прозрений и техник в западном мире оказать заметное воздействие на то, что мы делаем, на то, как мы отно-симся друг к другу и к природе?

Гроф: Я, несомненно, верю в то, что это способ-но произвести самое глубокое воздействие на наше ми-ровоззрение и привести к изменению нашего отноше-ния к жизни. Если мы сравним мировоззрения западной индустриальной цивилизации с теми, которые сущест-вуют в древних и туземных культурах, мы обнаружим значительное различие. Некоторые аспекты этого раз-личия касаются отношения к смерти и к нашему позна-нию материального мира. В частности, западная наука совершила множество открытий в самом широком спектре областей — от астрофизики до мира квантов. Древние и туземные культуры ничего об этом не знали. Однако это нечто вполне естественное, связанное с те-чением времени и с прогрессом. Этого вполне следует ожидать.
Но есть и другой аспект отличия — экстраординар-ный и удивительный — и касается он фундаментального расхождения, касающегося вопроса о присутствии или отсутствии духовного измерения во вселенной. Для за-падной науки мир представляет собой по сути своей ма-териальную систему, которая сотворила себя сама. Этот мир постигаем, по крайней мере — принципиально, его можно полностью понять на основе естественных зако-нов. Жизнь, сознание и разум рассматриваются наукой как более или менее случайные, побочные продукты ма-терии. Полностью отлична от этого характерная для древних и туземных культур концепция одушевленной вселенной, обладающей многими различными измере-ниями, в том числе и духовным. Все эти измерения яв-ляются разными аспектами реальности.
Обычно различие между двумя мировоззрениями объяснялось тем, что западная наука стоит гораздо выше примитивных суеверий. Любое представление о духов-ности материалистические ученые считают проявлением недостаточного знания, предрассудка, фантазий, стрем-ления принять желаемое за действительное, примитив-ного магического мышления, проецированием инфан-тильных образов на небо мироздания, а то и просто симптомом тяжелого душевного недуга. Однако более пристальное изучение вопроса приводит нас к выводу, что дело отнюдь не в этом. В результате сорокалетних исследований сферы сознания я убежден, что подлин-ной причиной различия являются наивность и невеже-ство западной индустриальной цивилизации в отноше-нии неординарных состояний сознания. Все древние и туземные культуры относились к измененным состоя-ниям сознания с величайшим почтением. Они тщатель-но разрабатывали безопасные и эффективные способы их индуцирования и применения в самых разных це-лях — и в качестве основного связующего звена в риту-альной и духовной жизни, и для диагностирования и ис-целения заболеваний, и для развития интуиции и сверх-чувственного восприятия, и для артистического вдохно-вения.

Рассел: Ранее я уже говорил, что корни нынеш-него интереса к сфере сознания прослеживаются уже в шестидесятые годы. Любопытно отметить, что в значи-тельной степени эта смена интересов была вызвана именно необычными состояниями сознания. В тот пери-од впервые в нашей истории психоделики использова-лись в самых широких масштабах, в результате чего многие люди пережили особые состояния, о которых мы говорим. Воздействие их было чрезвычайно глубоким. Многие после таких переживаний стали совсем другими людьми. И это влияние никуда не ушло.
Помню, однажды, в начале восьмидесятых, Тимоти Лири спросили, куда делись дети цветов. Он ответил, что они ушли в семена. А ведь так оно и есть. На сего-дняшний день этим людям за сорок и за пятьдесят. Лишь немногие полностью выпали из общества, в большинстве же своем они вновь интегрировались в нем, создали се-мьи, родили детей, сделали карьеру. Некоторые занима-ют сегодня весьма респектабельные и влиятельные по-зиции. Я лично знаю таких, кто руководит крупными корпорациями, некоторые стали ведущими фигурами в шоу-бизнесе, другие занимают важные посты в сферах образования, управления и здравоохранении. И для мно-гих видения и прозрения, которые они обрели в шести-десятые годы, все еще сохраняют свою ценность. Неко-торые ненавязчиво используют свое нынешнее влияние для того, чтобы их видение постепенно просачивалось в общество.
Еще одна интересная особенность последних лет — растущий интерес к сознанию среди ученых. В прошлом наука оставляла вопросы сознания без внимания, имея на это вполне веские основания. Сознание невозможно измерить, как другие явления и объекты; его нельзя до-кументировать, его не так-то просто даже определить. Да и физический мир, как кажется, прекрасно продолжает функционировать в сознании без необходимости. По-этому особого стимула изучать этот предмет не было. Но сегодня все меняется — в какой-то мере благодаря рас-тущему знанию о работе мозга, и вопрос о сознании постепенно снова оказывается в фокусе внимания. Уче-ные и философы начинают интересоваться: а что же такое сознание? Как оно соотносится с деятельностью мозга? Как оно эволюционировало? И откуда оно берет-ся? В последние несколько лет этой теме был посвящен целый ряд международных научных конференций. Ею занимается новое научное издание «Журнал исследова-ния сознания».
Итак, отчасти такая открытость к вопросу изучения сознания вызвана развитием науки, однако я полагаю, что в значительной степени она явилась и результатом того, что уже у очень многих людей есть опыт изменен-ных состояний сознания. Каким бы ни было воздействие этих переживаний, одно несомненно — они производят революцию в отношении человека к сознанию. Как вы сказали, Стэн, человек, пройдя через глубокое пережи-вание такого рода, не может не прийти к выводу о том, что в наших представлениях о разуме имеются и серьез-ные провалы.
Думаю, вокруг нас распространяется глубокая рево-люция в человеческом видении реальности. Хватка ста-рых материалистических моделей ослабевает, и каждый из нас постепенно вносит свой вклад в новое понимание. Судя по направлению развития, в котором мы движемся, новая модель будет признавать разум и сознание в каче-стве фундаментального аспекта реальности.

Ласло: Это изменение происходит, несмотря на незнание или даже нежелание ученых мейнстрима. По-рой человек меняется помимо своей воли, не ведая при-чины перемен. В этой связи мне вспоминается пережи-вание, которое было у меня лет шесть-семь назад. Мне пришла в голову некая мысль, которая показалась мне всего лишь мимолетной, хотя, быть может, и интересной для исследования идеей. В результате я написал неболь-шое эссе, которое было опубликовано только на италь-янском языке под названием «Гипотеза пси-поля». Затем я о ней было забыл, однако другие люди не дали мне это сделать. Даже спустя несколько лет после выхода книги мне продолжали звонить из-за нее, ссылаться на нее, ис-следовать ее. В конце концов я задумался над тем, не имеет ли то мое давнее исследование значения, которое сам я проглядел. Заметьте, я до сих пор так и не сумел избавиться от мыслей на эту тему… Напротив, эта идея неожиданно захватила меня вновь, и в настоящее время я над ней работаю, все больше склоняясь к тому, что в космосе действительно есть что-то похожее на мое гипо-тетическое пси-поле — некое тонкое информационное поле взаимных связей.
Такие интуитивные догадки осознаются не до конца. Я сам точно не знаю, почему вдруг увлекся этой концеп-цией: прежде в моем уме не было ничего такого, что подготовило бы меня к этому.
У меня такое впечатление, что подобного рода со-бытия в сегодняшнем мире случаются все чаще и чаще, словно людей что-то толкает в сторону определенных исследований. Может быть, это также и знак времени, результат того, что мы живем в особенно нестабильную и переменчивую историческую эпоху. Но являются ли эти изменения достаточно быстрыми? Могут ли они произвести достаточно мощное воздействие? Разумеется, они не в полной мере предсказуемы. Но есть ли у нас основания для разумного оптимизма относительно воз-можных последствий этих перемен?

_________СКАЧАТЬ ВСЮ КНИГУ ЦЕЛИКОМ!_______