- Ты слишком напрягаешься, Какудзу.
Игра начинается. Прикосновение к плечу – легкое, почти случайное. Хотя оба мы знаем, что оно не случайно.
Такие моменты очень редки – обычно ты чересчур увлечен молитвами своему богу и так редко вспоминаешь о реальности. Стоны и крики о величии святого Яшина так громки, что я начинаю невольно сомневаться в том, что Яшин бог убийства и смерти.
Хотя, глядя на тебя как на самого преданного его почитателя, я все больше убеждаюсь в сексуальном начале этой религии. Это может показаться святотатством и богохульством, но Яшин не является моим богом. Я верю совсем в другого бога – господина звонких монет и покровителя презренного золота. Иногда бесконечные молитвы раздражают. Иногда – забавляют. Впрочем, исход всегда один и тот же. Это как игра, в которую виртуозно умеем играть мы оба. Мы знаем практически каждый свой ход наперед. Может это и есть божественная сила людей – знать, что нужно сделать дальше?
- О святой Яшин…
Намерено тянешь слова, но в твоем голосе нет обычного фанатичного огонька. Маленькая провокация. Небольшой отступ от правил, которых никогда не существовало.
Мои действия предсказуемы также как и твое сопротивление – пока я грубо сминаю твои губы в поцелуе, ты пытаешь оттолкнуть меня, упираясь руками мне в грудь.
Первый твой стон всегда является для меня истинной наградой. Ты чуть расслабляешься, и я могу позволить себе более грубое прикосновение. Остатки плаща – мое вечное недовольство тобой из-за постоянно изодранных плащей вполне оправдано – сползает с твоих плеч, и я склоняюсь ниже, обхватывая губами розовую ягодку соска.
Чужая святыня, принадлежащая другому богу. А ведь это очень сладко – надругаться над чужой святыней.
Стоны уже не прекращаются, разбивая тишину твоей комнаты, так похожей на черный храм темного бога. Убивая всю святость своей пошлостью и страстью. Богохульство, замешанное на удовольствии и боли. Образ ангела смерти, столь пошлого и развращенного, что не вызывает ничего кроме желания.
Прикосновения почти лишены нежности и ласки. Но я уверен, что тебя не сильно расстраивает это.
Грубое проникновение в тело – горячее мгновение полной власти. Привычно и жарко.
Быстрые движения и наполненные стонами долгие минуты. Закушенная в кровь губа, исцарапанная грудь, полные страсти глаза.
Когда твое тело напрягается подо мной, я прижимаю тебя к себе, впиваясь в губы чуть более грубо, чем следовало. Сладкий прикус крови и легкая усмешка. Опускаюсь рядом и с неторопливой нежностью провожу шероховатыми смуглыми пальцами по твоей бледной щеке.
Пока это игра. Пока будет так. Пока мы верим в иллюзию нашего бессмертия.
А потом. Потом игра закончится.