Эльфрида Елинек родилась в 1946 году в небольшом городке Мюрццушлаг в Штирии. Однако уже вскоре семья перебралась в Вену. Так что Елинек можно назвать типичной жительницей Вены. Она выросла в славянско-еврейской семье в одном из типичных венских кварталов. Как это было принято тогда в бюргерских кругах, родители отправили дочь сначала в монастырский детский сад, а затем в монастырскую школу. Вот тогда-то она и заинтересовалась литературой.

"Собственно, я всегда писала. Я думаю, что это у меня от отца, который любил игры с языком, особенно с венским диалектом. Так что я выросла с тем, что языку не следует особо доверять. Всегда нужно проверять, нет ли какого подтекста. Кроме того, я рано начала заниматься музыкой и поэтому впоследствии я стала относиться к языку "по-композиторски". Эта работа со словом как наименьшей единицей языка, пожалуй, и отличает меня от других авторов."

Отец сыграл большую роль в жизни Елинек, однако она видела, как он страдал от собственной беспомощности. Он умер в 1972 году в психиатрической клинике. Занятия же Елинек музыкой в значительной степени были связаны с её, как она это сформулировала, "демонической матерью", которая подвергала ребёнка жестокой дрессуре, чтобы сделать из него вундеркинда. В своём изданном в 1983 году романе "Пианистка" Елинек описывает сложные отношения между матерью и дочерью, сформировавшиеся в результате того, что мать прививала дочери чувство особенности и отвращение ко всему плотскому. Роман однако выходит за рамки автобиографии, поскольку речь в нём идёт вообще о роли женщины в патриархальном обществе и об овеществлении межчеловеческих отношений.

Елинек быстро стала одним из самых известных авторов в Австрии. Её произведения всегда вызывали острую полемику в обществе. Уже первое публичное выступление Елинек на фестивале молодёжной культуры в Инсбруке, где она получила две премии – за лирику и за прозу, закончилось скандалом. Было принято решение больше не проводить подобные фестивали, поскольку, как это было сформулировано, "премированы были порнографические тексты". Обвинения в том, что книги Елинек носят порнографический характер, высказывались всегда, однако своего апогея скандал, устроенный средствами массовой информации, достиг после выхода в свет книги "Похоть" в 1989 году. Роман, в котором, вопреки названию, речь идёт вовсе не о похоти, за короткое время разошёлся 100-тысячным тиражом. Это огромный успех для книги, которую следует отнести к литературному авангарду. Впрочем, это связано и с борьбой женского движения против порнографии.

"Я не могла противопоставить некую женскую порнографию, поскольку для неё нет особого языка. Существует лишь мужской язык, описывающий женщину как объект. Вот этим-то языком я и воспользовалась и, так сказать, вернула его мужчинам. В романе "Похоть" я обратила их оружие против них самих, чтобы показать им как этот объект, женщина, превращённая в предмет порнографии, сам начинает третировать более слабого, и, в конце концов, убивает ребёнка."

С помощью подобной символики Елинек критикует состояние современного общества. По её мнению, основными формами межчеловеческого общения в нашем обществе являются подавление и насилие, и это касается не только отношений между полами.

"Вероятно, поэтому я и не стала аполитичной феминисткой, ведь, в принципе, ясно, что эмансипация нужна и женщинам, и мужчинам. Я всегда тяготела к левому крылу женского движения. Это, однако, не меняет того факта, что нормы по-прежнему устанавливают мужчины. Именно мужское начало, причём не зависимо от биологического пола, устанавливает нормы в культуре. И с этим приходится мириться и мне как писательнице, сделавшей себе какое-никакое имя. Для меня совершенно очевидно, что под сомнение ставят способность женщины быть творцом чего-то великого в культуре. Определяющим масштабом является не мужчина, а, так сказать, ошибочный принцип. Это принцип мужского творческого начала в западной культуре, которое не терпит никакой конкуренции."

Уникальность, неповторимость каждого отдельного человека Елинек считает мифом. Ведь все мы даже в самых интимных ситуациях ориентируем наши действия на то, что мы видели в кино или по телевидению. Общество является герметически закрытой системой, в которой индивидуализм или индивидуальность просто невозможны. Да и структуры, определяющие наши действия, далеко не так разнообразны, как нас пытаются убедить. Их можно свести к довольно простому знаменателю: зависть, алчность и подлость. Начатая средствами массовой информации шумная, но довольно бесплодная полемика вокруг романа "Похоть", публичные поиски якобы порнографических пассажей в нём, к сожалению, способствовали тому, что литературные качества и авангардистский характер этого произведения остались практически незамеченными.

"В основу романа положен гегелевский принцип отношений между слугой и господином. Сексуальные отношения являются не чем иным, как отражением вообще отношений между сильным и слабым: тот, у кого есть собственность, присваивает себе результаты труда других людей."

Какое-то время Елинек была членом компартии, что тоже не облегчало её жизнь в Австрии:

"Скажем так, я исповедовала идеалистический, дохристианский вульгарный марксизм. Я бы никогда не стала коммунисткой в стране, в которой людей подвергают репрессиям. Будучи членом компартии, я хотела просто восстановить равновесие в очень католической Австрии, придерживающейся правых взглядов. Я хотела, чтобы партия преодолела 5%-ный барьер и попала в парламент. Когда все бегут "вправо", то хочется, чтобы хотя бы некоторые люди бежали "влево". Социалистом можно быть только в стране, где социализм не является государственной системой."

Эльфрида Елинек является одним из самых значительных немецкоязычных прозаиков и драматургов послевоенного времени. Её имя упоминается в одном ряду с именами таких выдающихся австрийских писателей, как Ингеборг Бахман и Томас Бернхард. Как и у Бахман и Бернхарда, у Елинек неоднозначное отношение к родной Австрии. Вся проза Елинек пронизана любовью к австрийцам. Критика, постоянно высказываемая в их адрес, обусловлена чувством ответственности, которое, как известно, является важной составной частью чувства любви. В конце 90-х годов в Австрии началась настоящая травля Елинек. Писательнице пришлось ретироваться из общества и пересмотреть своё отношение к стране.

"Я бы сказала, что, собственно, мне эта страна больше не нужна. Меня удерживают здесь семейные связи, отношения с несколькими людьми и пара пейзажей, но не чувство, что что-то следует изменить. У меня больше нет желания в качестве моралистки, которой я, наверное, являюсь, говорить людям неприятные вещи. Это у меня прошло."

Является ли Австрия нормальной страной? Странным кажется такой вопрос, тем не менее, его широко обсуждают в ходе бурных интеллектуальных и литературных дискуссий. Особое раздражение произведения Елинек вызывают у Австрийской партии свободы, возглавляемой правым популистом Йоргом Хайдером. Ведь во всех своих книгах Елинек безжалостно критикует современную действительность Австрии, особенно реакционные течения в обществе, подспудный антисемитизм, ксенофобию и нежелание признать свою вину за нацистское прошлое.

"В Германии, пока писатели продолжают писать, история никогда не умрёт. Она будет занимать ещё целые поколения немцев. В Австрии отношение к истории более сложное, чем в Германии. Возможно, потому, что независимость мы получили ещё в 40-е годы и считались невиновными, хотя мы были в числе первых виноватых. Кроме того, австрийская пресса – это бульварная пресса. Здесь нет солидной газеты, наподобие "Франкфуртер Альгемайне", которая бы проявляла серьёзный интерес к истории."

С 1993 года в Австрии в результате взрыва бомб, подосланных в письмах, погибли и были ранены несколько человек. Полиция и органы правосудия оказываются беспомощными, а общественность демонстрирует полное отсутствие интереса к происходящему. Елинек, всегда выступавшая против усиления авторитарных тенденций в Австрии, считает, что подобное развитие событий можно было предвидеть. Писательница понимала, что тем самым она наживает себе многих врагов, но молчать она не могла.

"Ты высказываешь своё мнение, потому что ты должен его высказать. Потому что иначе не можешь. Я довольна тем, что удалось сказать то, что я должна была сказать. Этого у меня не отнимешь. Это, как сапожник, который доволен тем, что ему удалось стачать добрые сапоги, в соответствии со своими возможностями и умением. То, что общество не любит того, кто его критикует, – это старая истина. Я была бы уже довольна, если бы со мной не боролись публично с помощью плакатов, не превращали меня в синоним плохого искусства и не выставляли к позорному столбу за то, что обществу в данный момент не нравится. Но это старая традиция – выставлять женщину к позорному столбу. То, что произошло со мной, изменило мою жизнь. Тем не менее, это не причина для жалоб. Это, скорее, повод сделать то, что я и так с удовольствием делаю, – ретироваться."

Елинек сделала это в начале 1998 года, вызвав тем самым большую шумиху. Её заявление ("Я ухожу во внутреннюю эмиграцию, потому что для общественного деятеля жизнь в Австрии просто невыносима") облетело весь мир. Правда, приняв решение ретироваться из общества, особого удовлетворения Елинек не испытывает.

"В какой-то степени я признала своё бессилие. Я больше не хочу бороться. Конечно, многие люди моего поколения испытывают подобные чувства, потому что к нам не прислушались. Всё то, что мы говорили по поводу политики, феминистского движения, оказалось "разбавленным", превратилось в вялый реформизм. Какие-то попытки решить проблемы предпринимаются, но если ничего не получается, то начинаются поиски других проблем. Мне хотелось бы структурно изменить отношения. Но в данный момент я не представляю себе, как это можно сделать. Сейчас эйфория в связи с исчезновением крупных блоков улетучилась. Теперь наступило затишье. И, возможно, в обозримом будущем станет ясно, что капитализм, если позволить ему свободно развиваться (причём я имею в виду не рынок, а хищнический капитализм), ни перед чем не остановится. Впрочем, я этого уже не увижу, я в этом уверена."

Елинек продолжает писать, но с иллюзией относительно того, что писатель может серьёзно повлиять на общественное мнение, она рассталась.

"Я не считаю, что писатель может изменить взгляды общества. Он может всего лишь раньше других указать пальцем на раны, может испугать. Он может так смеяться, что другим будет не до смеха. Он может бросить камень, так чтобы пошли круги на воде. Своей книгой он может заставить того или иного мужчину задуматься над тем, как он обращается со своей женой. Но не больше."

Карл Унгер, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА