Оказывается, стихи писать легко. Особенно вот так, в тетрадь, рано утром на кухне. Когда комп уже выключен, а сон не идёт. Дома в окне кажутся глыбами янтаря. Света с улицы уже достаточно, но выключить люстру нет сил: это надо встать с дивана, сделать пару шагов и дотянуться до выключателя. И обязательно посмотреться в маленькое зеркало. У! Какое невыспавшееся существо! А всё из-за чего? Из-за логотипа для маленького ачинского кафе «Ковчег». Из-за «corel draw», который угробил всю работу, словив глюки на финальном этапе. Теперь серо-розовый кораблик с жёлтым парусом уплыл с жёсткого диска насовсем: с «shift-delete» сложно поспорить… В голове зреет совершенно другая идея под тиканье настенных часов становящаяся почти реальностью. Надо бы сделать кофе – четвёртые 3оо мл за ночь, – нажать на только что остывшем системнике «power» и устранить это «почти» под немигающим взглядом коричневой ящерицы.

                Спать уже охота. И тушь с ресниц осыпается. Чёрный снег на бледных щеках. Дьявольски раздражает «иллюминатор» стиральной машинки, попадающий в поле бокового зрения. Надо было брать с вертикальной загрузкой. Но тогда раздражал бы белый «bosch`евский» ящик.

Мой ангел, не ты должен стоять за левым плечом, однако каждый раз, входя в мою комнату, ты упрямо занимаешь именно это место. Сначала было не по себе, когда ты неподвижно замирал за спиной, задевая полами плаща подлокотники кресла. Ещё больше заставляли биться сердце блики света на обнажённом лезвии клинка.
Первый раз ты всколыхнул затхлый воздух моей комнаты в грозу. Ты появился в свете молнии и больше не уходил ни на одну чёртову ночь! Да... полгода ты уже приходишь сюда каждый вечер и молчишь. Стоишь, опустив левую руку вдоль тела, а правую... в правой ты сжимаешь катану. Всё время - под одним и тем же углом, ни разу не изменив её положения.
Уже многое было пережито под твоим присмотром, ещё больше - только предстоит. Раньше мне казалось, что ты будешь вмешиваться в то, что я делаю, но ты даже не видишь меня. Тебе нужна не я, а именно это место, эта точка вселенной, где однажды произошло что-то, что навеки привязало тебя ней. Я не знаю, что это было, но, закрывая глаза, представляю тебя - так пафосно! - на вершине холма и луна играет с вами, как сытая кошка с бантиком на ниточке. Она пробегает по стали клинка, отражается в твоих, Ангел, глазах и опять прыгает в небо, оттолкнувшись от металлических застёжек твоего плаща и длинной серёжки в левом ухе. Кто подарил её тебе? Мать? Сестра? Любимая? Мне кажется, что все эти ответы неверны, но я никогда у тебя ничего не спрошу. Даже сейчас в твоих глазах только лунный свет.
Читать далее

(с) HardRain

Настроение сейчас - Размышления о любви...

Знаешь, я бы не вернулся…
Если б ты не позвала…

Под рукой – шершавая стена. Что-то впивается в ладонь. Больно, но я всё равно ве-ду по острым царапающим граням.
- Бо-ольно-о… - пропеваю. Тихо так. Почти про себя.
Сажусь на ступеньку. Бетонную, тёплую и такую же шершавую, как и стена. За день она напиталась солнцем и теперь отдаёт его мне. Даже если мне этого не хочется.
Горячо. Внутри, где-то глубоко. Горячо. Там, внутри, в бетоне, прячется весь жар этого лета. И прошлых тоже. Здесь.
Солнце уже не слепит глаза, как было, пока я добирался до нужной улицы и искал этот дом. Оно сейчас рисует в небе акварелью. Цветом фламинго и спелых яблок. Цвета-ми, которые я каждое утро видел их маленького окна, выходящего на запад. А каждое ут-ро солнце меня будило, заглядывая в восточное окно.
Дом изменился. Стал меньше. Или я…больше?.. Взрослее. Старее. И дышу теперь реже. И сердце бьётся медленнее, надолго выбиваясь порой из ритма.
Старый, кирпичный. С душой. Вон она выглядывает из чердачного окна, смеясь, подмигивает мне с крыши, тенью отбегает от меня к лесу, в котором я когда-то искал гри-бы и собирал бруснику на болоте, мшистом, покрытом пятнами старых пожаров и узкими тропками. Звериными. Люди там слишком мало ходили, чтоб свои протоптать.
Помню, там, внутри, были две двери… Вернее, две особенные двери. Одна вела из коридора в кухню, а вторая – в ванную. Они висели напротив друг друга и умели разгова-ривать. Постанывали, поскрипывали, а осенью вообще пели долгие грустные песни.
А ещё у нас был балкон. Да вон он, собственно, на месте. Где-то вверху, почти над моей головой. Краска облупилась, побелка. Кирпичи красные видны. Помню, любил, стоя на балконе, выковыривать из цемента маленькие камешки и придумывать про них исто-рии. У меня их целая коробка была, пока мама не нашла и не выбросила их.
- Не зачем дрянь всякую в дом тащить, – и захлопнула дверь за собой.
С тех пор я всё самое дорогое прячу. От всех. И, вообще всё прячу.
Серая кошка перешла дорогу. Посмотрела на меня. Да-да, кошка, я совершенно здесь не нужный элемент. Ты права. Хотя тебе наплевать на меня: вон уже в траву на обо-чине шмыгнула. Только хвост твой вижу. Ну вот…и он пропал.
Я… Я на дом свой приехал посмотреть.
Жизнь… А была ли она? Такая вот настоящая, на износ? Наверное. Да и ещё будет.
Вижу свое отражение в луже. Что-то рано я себя хоронить начал.
Вежливость. Не люблю показную. Ту, которая предусмотрена этикетом, ну или просто необходимостью. Например, удержаться на работе… Мы не выказываем своего недовольства, улыбаемся совершенно неприятным нам людям. Ради чего?? Чтоб обеспе-чить себе возможность на следующий день придти и снова всем им улыбаться, хоть на душе кошки скребут? Голодные.
Оно надо? Стены головой бить.
Надо. Наверное… Не знаю. Мне это стенобитие ничего не дало, кроме истрачен-ных нервов. И возможности быть сейчас здесь, на этом вот дереве, сидеть на нём в драных джинсах, стоптанных кроссовках, отгоняя от себя особо надоедливых комаров.
А это уже многого стоит.
Вывод? Надо их, родимых, бить.
Я каждый раз, начиная войну, сам её не заканчиваю. Отступаю в какой-то момент, раскрутив весь этот механизм и давая возможность другим, молодым и оголтелым рево-люционерам, закончить её победой. Или проиграть…
Хм… А ведь… Руководить очередной войной можно и отсюда…
Из дома, стоящего над озером.

(с) HardRain

Настроение сейчас - ...не улетай, не улетай.... (с)

ВОКЗАЛЫ
Ненавижу вокзалы. От них веет такой грустью и тоской что…. Нет, радость там тоже есть, но в первую очередь ловлю негатив. Грусть тех, кто отпускает друзей, провожает близких ему людей. Это потом приходят эмоции покидающих дом странников. У них впереди целая Неизвестность, им немного из-за этого страшно, но при этом жутко весело. На адреналиновой волне.
А я сижу и грущу с остающимися.
Я тут давно. Сколько себя помню. Меня не замечают, как не видят давно знакомую деталь интерьера или привычную трещину на потолке в ванной. Наверх не надо просто смотреть и всё. Не видно – значит, не существует.
Они все проходят мимо, и это их роднит. Мне остаётся наблюдать и мечтать, что когда-нибудь и меня увезёт поезд. Я хочу, чтобы это был большой пассажирский состав, влекомый пыхтящим могучим паровозом, хочу смотреть из окна на проносящиеся мимо пейзажи и не делать остановок в городах. Ведь тогда кто-нибудь уедет на моём поезде…
Я сделаю остановку в поле. Огромное. Жёлтое от созревшего вейника. И вдали – лес. Низкие тёмные облака и яркое весёлое солнце. Когда я сплю, я всегда прихожу на этот луг. Ненадолго, чтобы не надоесть ему. Мы здороваемся и я ухожу обратно сидеть на вокзале…
- Ты вернёшься, правда? – тонкий голосок.
- Не знаю, солнышко, может быть…
Я открываю глаза и… Это снова прощаются люди, а мне казалось, что сказал я…
…Она бы улыбнулась сквозь слёзы, но давно разучилась плакать. И она отпустила уже слишком многих, чтобы посмотреть мне вслед. И всё же, я надеюсь, она хотя бы подняла голову, когда я закрыл за собой дверь…
- Ты посмотри!.. – она смотрит на меня.
На меня?.. Меня видят?!Девушка тянет руку и…
- Он исчез… Это…добрый знак правда? – её голос дрожит. – Я боюсь тебя отпускать… - шепчет.
Это первый её Странник. Она привыкнет и успокоится. А потом потеряет счёт.
А мне пора искать новое место. Или возвращаться назад к моему полю.

Настроение сейчас - уже легче относительно вчерашнего... :((

Грустный Артур обнимает Кипелова.
- Ну, жди, - стискивает его в ответ Валерий. – Увидимся ещё.
- Ага, - слеза, или капелька пота?.. - К юбилею следующего альбома… «Игры с огнём»…
- Не-е... - смеётся Валера. – С огнём я наигрался уже. Хватит. Можно встретиться раньше! – подмигивает ошеломлённому Артуру.
- Когда? – он отстраняется.
- На 25-летии «Арии», конечно! Ты думал…не приду?
Беркут кивает и, всё ещё не веря, смотрит на удивлённых музыкантов. Они тоже это слышали?
- Обещаешь?
- Обещаю. Мне понравилось. Всё, как и раньше… Всё, как всегда…
- …но без тебя-а… - слышится шёпот…
- Со мной, - уверенно говорит Кипелов и уходит, кивнув всем на прощание. – Со мной, - повторяет он себе. – Со мной…

Настроение сейчас - Keep the Flame for me!!!!

- What a fuck, a? - зло тру глаза руками. - Тебе чего? Ночь на дворе!!
Сидит. На подоконнике. Голову немного набок наклонил.
- Так я это...вернулся! - радостно улыбается. - И принёс!! - Трясёт зажатой в руках пачкой листков.
- Что...принёс? - подозрительно. Что вернулся - это я уже вижу.
- Ну... - смущается, - ...эпизод. И стихотворение. Грузи "Зверика"!!
Замечательный он у меня. Только гулёна. Эх...
- Эмм... Так ведь гроза, нельзя его будить, - тоскливо смотрю на мирно спящий комп и в который раз жалею, что нельзя с принесённых листков сразу...на экран... Р-раз!! И документ уже на винте хранится! А то...только под диктовку... У-у-у!..
- Ха! Тоже мне...проблему нашла! - мой Муз спрыгивает на пол. - На!
- Блокно-от и авторучка?! Зло-ооой!! - хватаюсь за голову.
- Ничего-ничего... - суетится он вокруг меня, подтаскивая табуретку к столу и сдвигая клавиатуру в сторону. - Оно того стоит.
- Ну, - сдаюсь!! - Стоит, так стоит... - открываю новую страницу уже порядочно исписанного блокнота. - Только писать я буду в кровати!! Под одеялом!
Ныряю обратно, накрываюсь с головой.
- Диктуй, чего там у тебя есть!!!
Вот так и живём...

Я – есть символ,
Я – узел смятенных корней,
Ствол, пронзённый безродным лучом
За языческий ритм
Предзакатного танца эмоций.
М. Пушкина

Экранчик мобильника засветился. Он и не двинулся бы с места, но слегка толкнувшие воздух аккорды "The Final Countdown", заставили его поморщиться и встать. Сегодня был день тишины. Тишины и покоя. А телефон этому мешал.
Он покрутил в руках "трубу" и снова поморщился – его приглашали заменить сим-карту в целях удобства его обслуживания. Он повёл плечами и отправил сообщение жене, сбежавшей на очередной рок-фест со своими подопечными: "Ушёл в себя, вернусь не скоро". Этот полушутливый сигнал означал, что беспокоить и беспокоиться не надо. Просто женщина, назначившая ему свидание этой ночью, очень капризна и не терпит суеты и лишних глаз.
Читать далее

Настроение сейчас - упивающееся озоном

На город навалилась гроза. Долгая. Молчаливая. Изматывающая, как предшествовавшая ей духота. Мертвенно-жёлтые всполохи молний не принесли облегчения, а небесные постановщики спектакля, видимо, увлёкшись более интересными вещами, забыли включить звук.
Он стоял на тротуаре, подставив лицо сильным тяжёлым каплям, больно бьющим по губам, носу, лбу… Их было слишком мало, чтоб он мог промокнуть. Авангард – он всегда в меньшинстве.
Одна особо злая капля ударила его по носу. Он засмеялся и открыл глаза. Прядь длинных тёмных волос перечеркнула его лицо, и он нетерпеливо откинул её за спину. Мешала.

Читать далее

Настроение сейчас - Пограничное

Горечь во рту… Шоколад. Кофе. Коньяк из конфет обжигает горло. Не хочется думать. Работать.
Хочется просто жить. Смотреть на тебя. Любить. Тоже только тебя. Но я знаю, что когда ты проснёшься, то можешь даже не посмотреть в мою сторону.
Вчера мы завтракали в полном молчании. Только кукушка напольных часов выкрикивала часы и минуты. Потом тихая мелодия напомнила тебе о какой-то важной встрече и ты уехал. Оставил меня одного на кухне с горкой чашек и плоских перламутровых тарелок.
Никогда в жизни я больше не ненавидел так время, телефоны и перламутр. Я хотел уничтожить всё это, но…кто скажет мне, как убить время? То самое время, что ты проводишь не со мной.
Я никогда не прощу тебе, что ты уходишь. Я не прощу себе, что отпускаю. И им – что они рядом с тобой.
Но ты слишком хорошо меня выучил. Я никогда не смогу сопротивляться тебе. И всегда сделаю…всё, что бы ты ни попросил. Этому я тоже научился у тебя.
Это жуткое слово «никогда»…
Сейчас ты спишь, но всё так же собран и готов к… Рывку? Борьбе? Войне? Ты всегда готов утверждать свои права. Даже на меня.
Ты вернулся вчера поздно, злой. Как всегда ты не объяснил мне ничего. Просто…
Нет. Сложно. Всё сложно. Настолько, что я даже не хочу думать, как нам быть дальше. Нам… Мне… Дальше. Всего, что дальше может и не быть. Мне надо только решиться.
А остальное неважно.
Две маленькие ампулы. Я трус и поэтому хочу просто уснуть. Но уснуть вместе с тобой.
Тихонько выбираюсь из нашей постели. Ты не спишь, но равно не даёшь мне этого понять. Даже тогда, когда я убиваю тишину негромкими хлопками ломающегося стекла ампул. Ты не поворачиваешь голову ко мне, когда я, тихонько зашипев, выстреливаю из маленького пистолетика себе в плечо.
Вчера ты не был со мной нежен. Ты просто не знаешь как это – быть нежным. Ты не умеешь. Тебя не учили, а потом ты сам не захотел: тебе понравилось…то, что…когда-то сделали…с тобой. Ты захотел быть таким же…
А я привык к тебе…такому. Радость, любовь…удовольствие с тобой и получаемое от тебя, сдобренное, как жгучим красным перцем, болью.
Ты не учёл одной вещи: когда-то я был один. Сам по себе. Без тебя и кого-либо другого.
Волю я люблю больше всего в этой жизни. Как бы мне ни было хорошо с тобой, таким грубым, развратным и невероятно ранимым – настолько, что ты сам от себя это скрываешь, – я всё равно хочу обратно. Поэтому сейчас я ухожу. Не назад, нет! Вперёд. В новое место.
И заберу тебя с собой. Я ведь говорил тебе, что я трус?
Поэтому ты идёшь со мной.
Ты понял меня? Это ещё и потому, что я…люблю тебя. И хочу показать тебе свой мир. Ты принесёшь в него боль, я знаю, и потому благодарен тебе за это. Шоколад порой надоедает. Сам по себе он слишком…обыкновенен, поэтому и придумали добавлять в него коньяк. Или перец. С лимоном.
Ты немного вздёргиваешь уголки губ, когда чувствуешь укол иглы. Я не вижу твоих глаз, но думаю, что это движение всё-таки означает улыбку.
Я всё-таки убил время.

(с) HardRain

Наконец-то... закончено. Вернее, закончено было раньше, и даже опубликовано, а теперь я просто собрала всё в одну кучку... )))))) Прошу, читать и комментировать всех, кто не сделал этого ранее. )))))))

Читать далее

Настроение сейчас - Прочь! Все мысли - прочь!

Каждый рассвет
Ты исчезаешь в поднебесье,
Каждую ночь,
Как наважденье, мчишься ко мне…
(с)

Она ушла. Банально так. Не хлопнула дверью, а… Просто исчезла, надменно улыбаясь и встряхивая огненными волосами...
Я не виню её. Разве можно удержать ветер в руках? Я знал… Знал, что так будет, но надеялся, что я стану исключением.
Глупо.
Что ей, богине – ведьме! – до меня, смертного… Ничего. Только… Только почему каждую ночь ты стучишь в моё окно и шепчешь мне:
- Идём со мной.
Мне страшно. И каждое утро я даю себе слово, что ночью я открою это чёртово окно и приму твою руку… Мне надо только забыть об одной вещи: ветер не удержит меня на своих крыльях…

(c) HardRain

В колонках играет - Анатолий Алёшин, "Ветра"
Настроение сейчас - Заканчивая прогулки по песням...

От холода стены противно заныло между лопаток. Он пошевелился, но вставать не стал. Посмотрел на окно, провёл рукой по ковру. В темноте не было видно, но он знал, что ковёр тёмно-зелёного, почти чёрного цвета. Как и шторы на окнах. Как и та машина, которая увезла Её.
Вещи в эту комнату тоже собирала она.
«Меня никто не учил любить»
К чему это я?
«Этому никого не учат. Ты либо любишь, либо нет»
«Так значит, третьего не дано?»
«Нет»
«Никогда?»
«Никогда»
«Сволочь ты, а не внутренний голос»
В ответ – тишина.
Он опёрся на руку, чтобы встать с пола и зашипел: в ладони ещё вчера осталась заноза. Теперь горячий ритм был не только в сердце, но и в его руке.
Тварь.
«Иногда боль необходима. Она напоминает, что ты еще жив»
Он хмыкнул и промолчал.
Год назад ему показалось, что его жизнь закончилась, и визг тормозов провёл жирную черту между «до» и «после». Он только тогда понял, какая картина ужаснее всего на свете: пустой больничный коридор в два часа ночи, ряд жёлтых тусклых ламп под потолком, закрытая белая дверь, за которой умирает самый любимый на свете человек.
«Любимый?»
«Ч-чёрт! Да. Не уверен… Не знаю!!!»
Тогда казалось, что любимый. А когда…другая машина…увезла…
Он вздохнул и подумал, что на полу не так уж и плохо, и надо только стянуть с кресла плед…


А ты поёшь эту песню,
Ведь ты любить
По-другому не мог…
И пусть любовь не воскреснет,
Тебя услышит Бог ¹…

¹ Анатолий Алёшин, "Она"

(c) HardRain

В колонках играет - "Чёрный Обелиск", "Игрок"
Настроение сейчас - Предвкушение завтра

Было бы. Но так не хочется менять удобную позу в кресле…
Надо что-то делать. Что-то ещё, что заглушит ощущение бьющегося в груди сердца. Ему был невыносим этот ритм, осознаваемый только в полной тишине и одиночестве.
Тук-тук… Тук-тук…
«Уходи» - шёпот.
«Куда? Ты без меня не сможешь»
«Всё-то ты знаешь»
«Знаю. Поэтому я тут»
«Она тоже знала. Но ушла»
«Забудь её»
«Не могу»
«Можешь. Ты всё можешь. Тебе просто нравиться себя жалеть»
«Заткнись! Я…не могу…один»
«Кто говорит об одиночестве? Ты всю жизнь был в стороне ото всех»
«Пока не было её»
«Дурак. Она подарила тебе чувства»
«Ага… И теперь дарит их другому»
«Снова дурак. Дари теперь ты свои другим»
«Не могу. Не умею…»
«Научись»
«Страшно»
«Пройдёт. Когда научишься… Грешник»
Кривая ухмылка тронула его губы. Губы, по которым сходили с ума женщины, представляя, как он курит, или грызёт карандаш, пытаясь нарисовать очередной…портрет? Картинку? Не важно. Он старался не замечать их. Он боялся привыкнуть хотя бы к одной и поэтому всегда уходил первым.
«А вот теперь бросили тебя…»
«Я же попросил: заткнись!!!»
«Зачем? Я просто ставлю проблему»
«Какую?! Ты сам – проблема!»
«Преодолей страх»
«Зачем?»
«Что бы жить. Так, как хочешь ты сам, а не кто-то»
«Я и так…»
Нет, не так. А как собака, готовая укусить, лишь бы её не тронули.
«Ты как сказал? Грешник?»
«Грешник»
«Да? И в чём же мои грехи? Перед кем?!»
«Перед собой. В первую очередь»
«И что? Мне теперь их искупать?»
«Да»
«Сволочь»
«Нет»
«Тупоголовая дрянная скотина!!!»
«Ты о себе? Тогда да»
«Я кому сказал заткнуться??!!»
«Прекрати истерику. Напейся»
«Я и так пьян»
«Нет»
«Это почему?»
«Пьяные не закатывают истерик. Они спят»
«Мордой в салате…»
«О! Язвишь. Уже хорошо.»
«Заткнись. Я устал…»
«Ты не…»
«О Боже!!!»
Он рывком встал с кресла. Застонал от боли во всём теле. Он был зол на себя из-за этой дурацкой истерики и непонятного собеседника в своей голове. Алкоголик.
Тук-тук… Тук-тук…
Он прислонился спиной к холодной стене. Что он сейчас мог? Он застонал снова и, запустив руки в волосы, съехал по стене на пол. Свеча давно погасла и теперь с ним был только дождь и стук. Ритм.
Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…

(c) HardRain

В колонках играет - Анатолий Алёшин, "Она"
Настроение сейчас - Ночь за окном...

«Я устала от тебя. Я ухожу»
Он только слабо кивнул на эти её слова. Тогда казалось, что закрыть за ней дверь будет легко. Да так оно и было. Сложнее оказалось не броситься через минуту вслед. Босиком. Босиком, в одних брюках, по холодным бетонным ступеням, потом по лужам, по асфальту за машиной, увозившей её.
Не бросился. Не побежал. Гордость? Глупость?
Шок.
Он криво усмехнулся. Видела бы она его сейчас: отросшие волосы, немного шальной взгляд. Да и…какая разница?! К чёрту прошлое со всеми его потрохами!! К чёр-ту!!! Ты меня слышало, прошлое? Всё. Иди. За ней…
Пустая бутылка выскользнула из рук, с глухим звуком упала на мягкий ковёр, а он продолжал смотреть на огонёк.
Когда-то он курил. Сейчас возникло желание снова ощутить в лёгких что-то ещё, кроме воздуха… Ч-чёрт. А в доме, он это знал совершенно точно, не было ничего подходящего для курения.
Когда-то он курил, прижимаясь лбом к холодному стеклу делал затяжку, и выпускал дым в маленькую форточку. Раз за разом, пока сигарета не умирала, зажатая в его пальцах. Умирала гораздо быстрее, чем убивала его самого…
Он вспомнил, как в семнадцать лет сидел в окне, свесив ноги наружу и упивался собственной смелостью. Глупец. Ему тогда здоров повезло, что от резкого стука в дверь он упал внутрь комнаты, а не наружу. Да уж, усмехнулся, тогда вряд ли он отделался бы громадной шишкой на затылке.
Он искоса посмотрел в сторону окна. Было бы приятно ощутить на острые струи дождя на лице и почувствовать кожей тяжесть мокрого шёлка…

(c) HardRain

В колонках играет - Анатолий Алёшин, "Позови"
Настроение сейчас - Алёшинское...

Одиночество.

Ты позови меня, если знаешь как,
Позови меня, если не пустяк,
Ранним утром и на исходе дня,
Если будет что, позови меня…
А. Алёшин.

Тёмная комната… Окна раскрыты настежь. Там, в темноте ночи – дождь. Шипит, злясь, что не может попасть внутрь. Ничего. Потом. Позже…
Он чуть-чуть поворачивает голову и смотрит на огонёк, янтариком висящий в тёмной комнате. Пламя танцует, извивается, вырисовывая узоры в темноте. Словно что-то пишет в повисшем над ним воздухе, желая сказать смотрящему на него человеку нечто важное. Натолкнуть на мысль, когда-то им уже утерянную.
Он захотел отвести взгляд…
Огонёк, отражаясь в его, по-кошачьи прищуренных глазах, выгибается, дрожит, и…не гаснет. Он выдержал порыв ветра. И даже не обиделся. К чему обижаться на него? Он просто такой, как есть.
А он нахмурился и застонал, выгибаясь в кресле. Запустил руку в волосы, словно желая себя наказать за что-то, сжал их в кулаке. Потом мгновенно расслабился и снова позволил себе оказаться в мягком плену.
Холодный шёлк рубашки холодит тело. Он нехотя убирает длинную тёмную прядь волос, упавшую на лицо. Он хочет видеть танец огонька. Просто… В таком случае, уговаривает он себя, ну, кажется ему так: он не один.
«Признайся! Тебе страшно! Ты боишься!..»
«Чего?!»
«Того, что она опять не пришла»
«Да ну тебя, мой надоедливый внутренний голос!»
«Ха!»
Он протянул руку и нашёл в темноте бутылку с остатками виски.
Он не мог любить по-другому. Радостно. Восторженно. С цветами, походами в кино и собачьим взглядом в её глаза. Он не мог сорваться ночью и примчаться под её окно, чтобы проорать на весь двор о своей любви.
Он перерос это уже много лет назад.
(c) HardRain
PS.: Продолжение будет позже… )))