Большая темная комната с длинным белым чистым столом. За ним по обе стороны несколько человек, военные чины как памятники с звездными нашивками, цивилы в мятых костюмах, взлохмаченные волосы, красные круги под глазами. Все нервно курили, дым уже начал резать глаза. Все курили и смотрели на большой экран в торце комнаты, возле которого стоял человек с пультом и световой указкой и нудно комментировал мелькавшие кадры. Иногда он останавливал запись, увеличивал или уменьшал общие планы, концетрируя внимание аудитории на отдельных моментах.

Еще две сигареты сломались в пепельнице. Просмотр продолжался. Вытяжка не справлялась, но никто не мог выйти из комнаты или поднятьхотя бы жалюзи.

Оперативная съемка. Серебрянная высокая трава по пояс, замороженная инеем, камера выцепляет дальний план, на котором несколько одноэтажных бараков. Уход в сторону. Группа движется двумя колоннами, группа зачистки в герметичных костюмах, у цивилов белого цвета, у военных пятнистой саламандры. Камера перебегает в начало колонны, слева и справа мелькают пятнистые костюмы, лица в запотевших масках. Еле слышный хруст травы под ногами прерывает морозную тишину утра. Молчат.

Камера внутри барака. Бездвижные тела, беспорядочно лежащие, разбросанные по полу. Пятнистый серый камуфляж вперемешку с зеленым и детской одеждой. Кровь. Брызги на стенах, следы ногтей и пуль. Часть еще живы, но обездвижены. Камера скурпулезно снимает каждое тело, концентрируясь на ранениях.

Двое цивилов в белом склонились над одним из них, он лежит на спине, еще жив, перебит позвоночник, пуля в шее. Раскрытые кофры с никелировыными инструментами. Камера переходит в сторону на мгновение пропуская "саламандру". В следующую секнду дваое начинают операцию, отрезая руку целиком по плечу. Кровь струится по латексным перчаткам, лицо корчится от боли, он скусывает себе губы и язык, мычит и выплевывает кровавые ошметки плоти. Рука пакуется в кофр, камера уходит, мелькают обезображенные тела, вскрытые грудные клетки, полости, черепа, выпотрошенные органы. Всюду кровь. На площадку перед бараками садятся два вертолета, в один грузятся образцы, во второй спецы-саламандры и цивилы в перепачканных белых костюмах. Оба уходят на взлет, один с командой людей подрывется в воздухе, осыпая блестящую траву горящими обломками. Второй с образцами исчезает в тумане, мигая бортовыми огнями. камера гаснет, серый экранный снег. Операция закончилась. Полная тишина в комнате.

Свет в комнате загорается, люди испуганно жмурятся, не поднимая друг на друга глаза, щелчек зажигалки, кольца дыма. человек садится в торец стола и передает каждому листки бумаги. Сухой,сжатый отчет событий.

....детский тренировочный лагерь был атакован вечером случайным , проходящим рейдом. персонал был расстрелян в первые минуты захвата....видимого сопротивления не оказал....успел выйти на связь...порядка 30 заложников детей, раскиданы по отдельным баракам, началось минирование местности, подходов, систем жизнеобеспечения.
....после отказа принято решение о штурме и нейтрализации....предварительно распылен усыпляющий газ, давший побочные эффекты...операция вышла за рамки, началась бойня в результате которой погибли все заложники, группа захвата перебила друг друга, участники рейда начали резню....спустя час телеметрия не показала ни одного движущего объекта, ещу спустя час вошла группа зачистки, взяла образцы, образцы доставлены...

Далее сухие цифры, потерь, повреждений, графики, результаты анализов.Я тихо вышел из комнаты.

Опять тростник покрытый инеем, вид с вертолета, быстро и бесшумно проносящийся прямо над кромкой болота и камышей. Я сижу на полу, наблюдая проносящиеся внизу пеструю ленту травы. Вертолет быстро ныряет в сторону и я пулей выкатываюсь на землю, вжимаясь всем телом в иней. Я пролежал еще час, включил тепловизор и пополз к баракам, два часа до начала деблокады, когда еще что то можно исправить, две предыдущих мои попытки провалились , мне неудалось никого переубедить.

Проскользнув в окно я замер у стены.Четыре связанных ребенка сидели в кругу, спиной к спине, посредине комнаты. В углу горела переносная газовая плитка у которой грелись три фигуры. Двое мужчин, одна женщина, черный камуфляж, оружие на разгрузке. Постепенно, кровавая картина из оперативной съемки начала накладываться на чистую, прибранную обстановку барака. изуродованые лица детей, выпотрошенный живот женщины, безрукий, силуэт около костра. Лужы крови расползаются по полу, заползая по стенам и расплескиваясь с потолка.

Я встряхнул головой и видение исчезло. Нельзя терять времени, надо действовать. Я отошел от стены и демонтративно громко шаркая вошел в круг света. Вся троица вскочила на ноги, развернув на меня стволы. Я поднял руки и продолжил движение пока не уперся грудью в вытянутую руку с пистолетом.

-Вы должны уходить. Освободить детей, вывести их отсюда, тогда вы будете спасены.в подтверждение своих слов я передал картинку призошедшей через два часа бойни прямо в их мозг. Каждый из них пошатнулся, когда передача изображения закончилась, один согнулся пополам и залил горелку. Я вырвал пистолет из вытянутой руки, бросил его в ноги и повторил фразу.

Безоружный боец вмиг поднял его и выстрелил в меня. Пуля пробила руку, раздробила кости и вошла в грудь. Повезло. В прошлый раз он целился четко в голову и не промазал.

Я прижался спиной к стене и начал сползать вниз. сел на корточки сжимая здоровой рукой вывороченые кости и тихо произнес:
-Уходите или вы опоздаете, тогда вам всем вскроют голову.

Похоже что после этого они уже несомневались в моих словах, развязали сидящих детей, по одному вытолкали в пустое окно и выбрались сами. Я остался один. Деревянный пол был чист, никаких следов борьбы или растерзанных тел. Получилось. Наконец картинка остекленела и развернулась на 90 градусов. Взгляд уперся вдоль длинных бесконечных щелей между досок, уходящие в бесконечность. Я умер.