Век живи – век учись.

Жизнь постоянно преподает нам уроки, другой вопрос, можем ли мы их распознать и усвоить преподаваемый материал.

…он все делал не как все, стараясь отличиться во всем без исключения. По-другому он просто не умел. Вот и сейчас так: он ушел, а все остались. Только он перегнул палку. Он оказался не прав в своем последнем стремлении к исключительности. Надо было, как все, остаться. А он ушел. Ушел, оставив нас всех в недоумении, полной растерянности и горе. Нелепо, глупо, бессмысленно, незакономерно, н.е.п.р.а.в.и.л.ь.н.о. 

Скорбь была почти овеществлена. Количество вот-вот перешло бы в качество, и горесть, отчаяние, безысходность, боль, боль особая, рвущая души в клочья, выворачивающая сознание наизнанку от невозможности от нее избавиться, валунами, глыбами, пластами, потоками завалили и скрыли бы под собой всех присутствовавших наподобие земли, которая скрыла его. 

Физически трудно было быть там. А не быть – невозможно. Театр абсурда. Только вместо подмостков сцены – холмы погоста. Ощущение ошибки не покидало никого ни на мгновение. Как будто бумагу неправильно заправили в принтер, а печать уже началась, и уже поздно ее отменить, поправить лист никак не удается, и, махнув рукой, ждут, когда принтер выдаст этот брак, чтобы заправить новый лист как надо, и все пойдет как прежде, правильно и гладко. Вот и тут, отказываясь верить в реальность происходящего, стоишь и  ждешь, когда все закончится, чтобы исправить допущенные ошибки, и тогда все пойдет как надо, без брака. Только ожидание это тщетное.

Равнодушное солнце усугубляет и без того тягуче-вязкое состояние, двигаюсь как будто сквозь кисель. Голова больше похожа на октаэдр в четырехмерной системе координат, чем на часть тела.

Как же это нелепо! Сам, своими руками оборвал ниточку своей жизни и обесцветил нити жизней своих родителей. И коренным образом изменил мою и, скорее всего, не только мою, жизнь.

Смысл избитой фразы про хрупкость жизни стал до конца понятен лишь на кладбище, когда перед глазами помешавшаяся от горя мать, отрешенный отец и потерянные, беспомощные, заплаканные лица друзей. «Берегите родителей», - сказала мама, гладя его по волосам и поправляя венчик на лбу. Чаще всего мы не думаем о том, как наши поступки отразятся на других людях. Он хотел скорости, хотел экстрима. А получил билет в Царствие Небесное.

Он ушел и, сам того не зная, преподал тем, кто остался, очень насыщенный урок. Близких он заставил учиться жить без него. Друзей – задуматься о жизни. О том, что никто ни от чего не застрахован. О том, что ты обязан взвесить пользу и возможные последствия действия, которое собираешься предпринять.

Ты мне показал, что я люблю жизнь. Я люблю жить, и я хочу жить. Вкусно есть, сладко спать, маяться дурью от безделья, сходить с ума от горя, отдыхать с оттягом, плакать навзрыд, заразительно смеяться, я хочу и буду жить. Нет неразрешимых проблем, все как-нибудь, но обязательно образуется. Неважно, сколько у меня проблем, важно, что они у меня есть, и значит, я живу, и мне надо находить силы и способы с ними справляться.

Презираю тех безвольных, бесформенных, разлагающихся существ, которые всерьез полагают, что жизнь дерьмо, что единственное верное решение – свести с ней счеты, не дожидаясь окончания отмеренного срока. Это не люди. Это грязь. Это бактерии, способные заражать подобными еретичными мыслями других. Ненавижу.

Люблю, люблю жизнь, люблю тех, кто делает мою жизнь такой, какая она есть.

Благодарна за все, что уже пережила, и за то, что придется пережить. Ни звука ропота от меня не будет слышно, никогда, что бы ни случилось, что бы ни произошло, ведь нам не дается больше того, что мы можем пережить. Значит, переживу и справлюсь со всем, во что вляпаюсь.

Спасибо, что научил, друг. Правда, цена урока оказалась запредельно высокой…