По наводке laura_clovo

ГЕНЕРАЛ, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ СОТВОРИТЬ ЧУДО

 

В последнее время Россию на Западе все чаще именуют «лишней страной» или «страной-неудачницей». С чем, мол, она войдет в ВТО и вообще в мировой рынок, кроме сырья и оружия? Все остальное у русских считается неконкурентоспособным. Однако все больше людей убеждаются в том, что постные либерально-рыночные рецепты уже не срабатывают, что нашей Родине нужен качественный скачок в технологической сфере. Никто толком не объяснил нам, как проводить реформу ЖКХ и где искать немыслимые деньги на обновление ветшающей советской техносферы.

      Но сама воля к сотворению технологического чуда проявилась у нас еще в 80-е годы. Тогда в 6-м управлении КГБ СССР (экономическая контрразведка) приступили к поиску и отбору прорывных изобретений в собственной стране. Начинал эту работу генерал-майор Николай Шам.

ИЗ ДОСЬЕ. Николай Алексеевич Шам, 1940 г. р. В системе КГБ СССР с 1966 г. С 1974 г. – в центральном аппарате комитета. В 1985--1991 гг. работал первым заместителем начальника 6-го управления. Генеральское звание получил в 1986 г. В 1991 г. стал последним заместителем председателя КГБ СССР. В 1992-м вышел в отставку по состоянию здоровья.

     – Зря иронизируете. Таких случаев в истории нашей космической промышленности хватало во все времена. Люди совершали умышленные преступления по самым разным побуждениям. Так, на знаменитой фирме Челомея, в НПО машиностроения, контрразведка схватила за руку инженера Анисина, который установил заглушки в четвертую ступень комплекса Д-19 как раз накануне его государственных испытаний. Ракета должна была взорваться на полигоне. Оказалось, что вредитель действовал так из личных политических убеждений, испытывая давнюю ненависть к собственной стране. В другой раз мы обнаружили порчу кабельных трубопроводов в баллистических ракетах подводных лодок на Красноярском машиностроительном заводе. Выяснилось, что этим занимался человек, которого незадолго до того сняли с поста начальника сборочного цеха, и он решил таким образом скомпрометировать своего преемника. А еще был случай при выполнении программы «Буран-Энергия», когда один ученый из НПО автоматики, решив занять место своего начальника, умышленно внес искажения в программы бортовых компьютеров космического корабля.

     – Одной из наших задач был сбор сведений научно-технического характера, которые могли принести пользу экономике и обороноспособности страны. Именно поэтому, например, мы вели мониторинг всех академических институтов. Но в начале 80-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса – инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала очевидной почти для всех. Отраслевые министерства (по сути дела, государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.

     – Классическая по трудности задача. Представьте себе, что вы торговый агент, и вам нужно посетить десятки городов, которые разбросаны по карте там и сям. Как проложить оптимальный маршрут, чтобы побывать в каждом, затратив на это минимальное время? Чем больше пунктов назначения – тем головоломнее задача. А вот Хатыбов щелкал эти задачи как семечки. Мы проверяли работоспособность его системы, предлагая Александру решить задачи, над которыми уже ломали головы в академических институтах (естественно, не говоря ему о том, что они уже были решены). Результаты превзошли все ожидания: ученый-новатор справлялся с «контрольными работами» за считанные минуты, тогда как у традиционных математиков на это уходили дни, а то и месяцы. То есть этот человек мог устроить настоящую революцию в использовании вычислительных машин.
Через КГБ удалось выбить для Хатыбова квартиру и устроить его на работу в один из институтов Академии наук, который тогда корпел над сложнейшей задачей – обнаружением носителей ядерного оружия с помощью аппаратов космической разведки. Но там его не хотели замечать, никакой работы не давали, а потому Хатыбов не только согласился перейти в АНТ, но и привел с собой нескольких знакомых изобретателей.
Нашу затею превратить АНТ в центр развития прорывных технологий поддержали в 6-м секторе Совета министров СССР, созданном в 1988 году при одном из управлений правительства. Главной задачей этой структуры стала экспертиза крупных государственных проектов: стоит или не стоит их воплощать? В те годы 6-й сектор возглавлял генерал Александр Стерлигов, и именно с ним мы обсуждали идею превращения АНТ в образцовый кооператив, который не примитивными «купи-продай» занимается и не производство разваливает, а служит развитию страны. Мы решили рискнуть, потому что советская экономика под влиянием неуемных «реформаторов» уже разваливалась на глазах. 6-й сектор Совмина взял дело на себя и подготовил постановление правительства о создании государственно-кооперативного концерна АНТ, а при нем – попечительского совета, в который вошли представители от Госкомитета по науке и технике, прокуратуры, таможенной службы, КГБ и Госкомитета по экономическим связям. Был в этом совете и я. Права АНТу дали самые широкие – безлицензионный вывоз всего, что дает валютные доходы, и ввоз в страну товаров, продажа которых в те годы приносила огромные прибыли – компьютеров и парфюмерии. Выручка от этих сверхприбыльных операций должна была вкладываться в развитие прорывных технологий, не имеющих мировых аналогов.

     – Сейчас горько об этом вспоминать. Время назад не вернешь. Но сделать можно было многое. Хотя, надо признаться, многие технологии были еще «сырыми», они нуждались в доводке, причем с помощью государства – потому что собственных сил у небольших команд энтузиастов, как правило, не хватает.

     – Знаете, я где-то вычитал парадоксальную вещь. Согласно исследованиям Госплана СССР, в конце 70-х годов около 60 процентов предприятий страны применяли в производстве научно-технические новации. Когда Минэкономики РФ провело такое же исследование в 1999 году, то оказалось, что доля предприятий с новшествами упала до жалких пяти процентов.