Посчастливилось побывать в музее Сергея Николаевича Дурылина, педагога, богослова, литературоведа, театрального критика, религиозного писателя, поэта, яркого представителя серебряного века, принявшего целибатный священнический сан, друга Нестерова и Флоренского. Признаться, до этого дня я никогда не слышала это имя, и тем более не была знакома с его трудами. Да и на самой экскурсии оказалась случайно. Но ничего не бывает случайно)



Начну с того, что дом и обстановка сохранились еще с тех времен, когда в нем жили Дурылин и его духовная дочь (и по совместительству жена) Ирина Алексеевна Комиссарова. Жили они там 18 лет, Сергей Николаевич до самой своей смерти.

Дом стоит совсем рядом с храмом Космы и Дамиана 18 века, и сам чем-то похож на церковь, как минимум апсида, обращенная на восток у него имеется, скрывает она, правда, не алтарь, а террасу, на которой обычно отдыхали хозяева и гости дома. Еще интересный факт — дом построен усилиями Ирины Алексеевны и содержит в себе детали Страстного монастыря, да-да того самого, что стоял в Москве на Пушкинской площади, а именно — белые полукруглые наличники. Лирическое отступление — сам Дурылин некоторое время служил в Никольском храме на моей любимой Маросейке.

Входим в дом. Перед нами длинный узкий коридор, ведущий на террасу, а справа и слева жилые и хозяйственные комнаты — почти трехнефная базилика. Одна из комнат, полностью заставленная стеллажами с книгами, принадлежала хозяину дома. Пахнет пылью, мне, поклоннице пустых свободных пространств, немного тесно, но, как ни странно, очень хорошо. Подобное чувство я испытала в доме Волошина в Коктебеле. Там у меня тоже было ощущение подлинности, кажется, что хозяин просто ненадолго уехал, даже любимую рубаху не взял, оставил ее по небрежности на кровати — вот она сила мемориальных вещей.

В соседней комнате жил набегами художник Нестеров, на стене висит его знаменитая белая рубаха. В красном углу — икона, говорят, чудотворная, под ней еще одна, деревянная, нам рассказывают, что именно эта икона была при Елизавете в Алапаевске. Передала ее в музей некая монахиня, имени которой я, конечно, не запомнила, она вывезла ее из Израиля. Икона преподобного Сергия. Могло ли такое быть?

На столе стоит портрет жены, верного друга Сергея Николаевича. Некрасивая женщина из простой крестьянской семьи, ставшая важным человеком в жизни Дурылина, все-таки любовь существует и переворачивает все с ног на голову. На стене его запись, отрывок из книги, точно не процитирую, но общий смысл — человека отогреть не сможет ни религия, ни наука, ни искусство, только другой человек. По-моему, очень здравая мысль. Но я отвлеклась, а у меня ведь есть, что еще рассказать. В одной из комнат, маленькой и неприметной, была келья монахини Елены Першиной, которая жила здесь после разрушения Спасо-Бородинского монастыря. Этот дом полон сюрпризов) Днем она в обычном платье помогала хозяйке по хозяйству, а вечером облачалась и шла в храм молиться, и это в советское время. Сейчас комнатка больше похожа на музей святых образов.

Напоследок скажу, что все в этом доме пропитано любовью его смотрителей, ощущение как будто приехала к бабушке на дачу, что недалеко от истины, так как всех входящих усаживают за стол в саду и поят чаем из самовара с сушками, рассказывают, что вот так же сидели хозяин дома и его именитые гости. Это были очень вкусные сушки и чай) Даже захотелось взять отпуск и поехать пожить в какой-нибудь маленький провинциальный неспешный городок.