Сегодня у католиков – Пасха.

А у православных – Великий Пост еще даже за середину не перевалил.

Нам до Пасхи еще грести да грести… Такой уж в этом году разнобой.
Соседка у меня хорошая рядом – Дзинтра. Католичка. Спрашиваю её на днях:
– Как Пасху будете отмечать?
Всё как обычно, говорит, дочка приедет, внуки. Яичек накрасим, пирог испечём.

А потом попросила меня:
– А расскажи-ка мне рецепт, как творожную пасху сделать. Такая у вас всегда вкусная получается… У нас, у латышей, такую не готовят, а мне бы хотелось попробовать.
– Ооооо, – смеюсь я, – творожную пасху у нас в доме мой муж сооружает. А мне остаётся только молиться, чтоб ничего не напартачил!
А она так серьёзно вопрошает:
– Молитва, что ли, какая особенная есть?

Я смутилась… Что ей сказать? Взгрустнулось от собственного несовершенства.
Корявые мы молитвенники, надо признать. Всё на ходу, да на ходу… Дела разные неотложные одолевают. А как сделаны – глядишь, и не дела это вовсе, а так – делишки… Могли бы и повременить, нечего было суетиться… А времечко-то ушло, не воротишь… Эх, много суеты.

…И тут, словно в утешение, припомнился один случай. Лет двадцать с лишком назад дело было. Довелось мне стать крёстной мамой у двух пацанят из детского дома.

Старшему Серёжке тогда было 6 лет, а младшему Олежке – 4 годика.

Детский дом был рядом – 10 минут ходу от нашего дома – и по воскресеньям мы забирали мальчишек к себе домой.

Серёжка был очень спокойный, даже какой-то не по возрасту рассудительный – как маленький старичок. Внимательно наблюдал за всеми вокруг, поводил своими черными пронзительными глазами-вишнями и тихо улыбался. Никуда не лез, ничего не хватал. Если чего-то захочется ему – обязательно попросит, сам без спросу не возьмёт.

Полная противоположность ему – Олежка. Просто вихрь! Стоило только оставить его одного минут на пять в комнате, как всё было перевёрнуто вверх дном – все дверцы пооткрыты настежь, все шуфлядки повыдернуты и сброшены на пол… Такая вот неуёмная натура.

Они не были братьями. Просто так уж получилось, что оба они разом попали именно ко мне.

У Серёжи была семья – и мать, и отец. Украинцы. Были еще сестра и брат. Его семья жила в Даугавпилсе. Он был отказник, родился с лицевой травмой, вот от него и отказались. А так нормальная семья… если, конечно, можно назвать нормальным отказ от своего малыша…

У Олежки – всё значительно тяжелее. Мать – алкоголичка. На момент рождения Олежки она уже была лишена родительских прав на предыдущих троих детей. Поэтому, когда он родился, то его от матери сразу же и забрали… Можно было предполагать у мальчика отягощенную наследственность. Так оно и выглядело - повышенная возбудимость, никаких тормозов… Позже пропечатали еще диагноз – олигофрения…

Но это позже. А тогда ему только четыре годочка было. Такой милый улыбчивый карапуз. Как солнышко – словно с этикетки детского питания. Когда в трамвай с ним заходили – все пассажиры в его сторону головы сворачивали и улыбались.

По воскресеньям я с утра пораньше забирала мальчишек из детдома на весь день. Сначала ехали в Христорождественский храм – я там занятия в воскресной школе вела. После храма – домой. Обед-ужин… И потом возвращались в детский дом.

И вот в один из таких воскресных дней прихожу за мальчиками в детдом. А мне Олежку не отдают. И рассказывают такую историю. Шефы прислали в детский дом гостинцы – сладости и фрукты. Выдали всем детям – каждому по большой порции. Остальное поставили в кладовку. Так вот Олежка ночью-то в кладовку пролез и наелся до отвала всего, чего душа желала. Даже полпачки сахара съел. А утром – всё было на лице, в прямом смысле слова. Аллергия страшенная началась, даже на ушках сукровица выступила…

Тут мне воспитательница еще кое-что порассказала. Оказывается, у Олежки страсть тащить всё, что под руку попадётся. Стащит, а потом кому-нибудь просто отдаст… или бросит… Зачем утянул – и сам не объяснит, и другим непонятно. Утащил у одной из воспитательниц часики золотые, да и забросил их между шкафчиками и стенкой. А шкафчики-то все к полу прибиты гвоздями намертво! Попробуй достань теперь эти часики! Пришлось шкафчики отдирать, пол весь дыбом поднялся…. Ну и еще много подобных историй поведала мне эта воспитательница, пока я уговаривала её Олежку всё-таки со мной отпустить. Удалось уговорить – отпустили.

Захожу я с мальчишками в храм, а навстречу мне – отец Амвросий. Он тогда настоятелем в Христорождественском храме служил. Добрейший и мудрейший батюшка. Сейчас где-то в Илуксте в мужском монастыре игуменствует, – а жаль, так порой не хватает его мудрых спокойных советов…

Я подошла к нему с мальчиками под благословение да и вдруг стала рассказывать печальные Олежкины истории. Он выслушал… подумал… а потом вынес мне из своего кабинета икону. «Нечаянная радость» называется. «Вот тебе, – говорит, – икона в помощь. Один человек хотел злое дело сотворить, а Богородица его остановила. Молись за своего крестника – Она и его остановит!»

После воскресной школы приехали домой. Как обычно, пока я обед разогревала, Олежка в доме полный кавардак устроил. А тут еще и Серёжка подходит ко мне и тихонько докладывает:
– Он твою заколку украл и спрятал где-то… И не признаётся…

Не стала я Олежку насчет заколки терзать. Чего уж тут… Вечером после ужина повела их обратно в детский дом.

Была зима. Шли уже по темноте. Да еще ветер поднялся, снегом колючим по лицам хлещет. Иду, детей полами шубы прикрываю. Но пуще этого злого ветра колючие мысли донимают…

Бог с ней, с заколкой! – думаю. Вот только что ж дальше-то будет? Кто из него вырастет? И как с этим быть?... Тут вспомнился мне отец Амвросий – подарок его. Икона… Стоп! А ведь у меня где-то на полочке был акафист – молитва такая особая, длинная! Именно к этой иконе – «Нечаянная радость»! Надо откопать в книжных завалах… надо молиться…

И вдруг – в этот самый момент – Олежка выныривает из-под полы моей шубы и останавливается, как вкопанный.
– Олежек, ты что встал? Пойдём быстрее! Ветер какой, всё тепло выдувает! Идём!
А он словно не слышит. Медленно стягивает варежку с ручонки своей… потом лезет под пальтишко… и протягивает мне мою заколку!
– На, мама! Это твоя!

Меня в жар бросило. Я же ведь даже еще не помолилась. Я ведь только подумала об этом. И – вот…

…Я тогда поняла одну важную вещь. О молитве. Оказывается, даже сама мысль о молитве – уже молитва…

Как молиться… Самая короткая молитва есть. Два слова всего: «Господи, помилуй!»

Но два этих слова – как спасательный круг. В море житейском. В суете наших бурь…
Только на это нас и хватает пока…

ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ!

…Поздняя нынче у нас Пасха – 5 мая. До конца Великого Поста – 35 дней…