А вот английский язык в школах, в том числе и провинциальных, преподавали много и хорошо – ибо Латвия стала "це Европа". И поток молодых латышей устремился в эмиграцию при первой возможности. Уезжать начали даже до того, как для граждан Латвии официально открылся европейский рынок труда.

 

Прекрасно помню интервью какого-то латышского депутата несколько лет назад. Со слезой в голосе он рассказывал о своей дочери, которая с отличием окончила школу где-то в латышской глубинке, потом университет в Риге, потом доучивалась в Европе и стажировалась в крупном банке. А когда вернулась в Латвию, то так и не смогла найти работу по специальности из-за незнания русского языка. Внезапно выяснилось, что ни один латвийский банк не может позволить себе роскоши иметь работника, который не в состоянии обслужить половину клиентов. И ей, как и многим другим, в поисках работы пришлось уехать.

 

Любое правительство любой страны, обнаружив вопиющее несоответствие навыков и знаний рабочей силы требованиям рынка, должно принимать меры. Нормальное правительство поможет работникам эти необходимые знания и навыки получить – откроет курсы переподготовки и внесет поправки в систему образования. Латышские депутаты решили пойти своим особым, латышским путем – принудить рынок изменить требования к рабочей силе. Что много говорит о когнитивных способностях самих депутатов.

 

Интерьер ресторана Лидо

Главный смысл завтрашних поправок  – максимально затруднить работодателю возможность требовать от работника знания иностранного (читай – русского) языка. А работнику, наоборот, поправки дадут возможность максимально легко и безопасно отказаться использовать иностранный язык на работе.

 

Это уже не первые поправки такого рода, внесенные в закон о труде. В 2012 году запретили в объявлениях о найме упоминать без особой необходимости о требовании знать языки, а в 2014-м запретили  вносить такие требования в трудовой договор. Таким образом правящие латыши пытаются не только содействовать трудоустройству своих малограмотных соплеменников, но и сделать Латвию еще более латышской, впихнув латышский хутор в крупные города.

 

Но давайте взглянем на эти усилия с другой стороны. Представьте себе предпринимателя. И даже не просто предпринимателя, а латыша. И даже не просто латыша, а искреннего националиста. Но так вышло, что часть клиентов, от которых зависит его благосостояние, предпочитают говорить на русском языке. И он идет им навстречу, потому что это вопрос выживания бизнеса - маленького ресторанчика, приличного магазина или крупного банка.

 

И вдруг наш бизнесмен с ужасом осознает, что с момента принятия этих поправок его работник-латыш в любой момент может отказаться обслужить русского клиента на русском языке – и тем самым нанесет бизнесу урон, измеряемый в конкретных суммах денег. И этого работника никак невозможно ни принудить, ни наказать, ни уволить – ибо теперь закон всегда будет на его стороне. Здесь не спасет даже самое тщательное собеседование. Сегодня этот работник-латыш все понимает и вполне прагматичен. А завтра он начитается Latvijas Avize, наслушается националистических речей, сходит на факельное шествие – и у предпринимателя возникнет неслабая головная боль.

 

"И в этот момент любой предприниматель, даже если он латыш и националист, понимает, что для гарантии безопасности у него есть только один рациональный выход – вообще не брать на работу латышей. А тех, кто есть, немедленно уволить. И набрать на их место русских работников. Обслужить на латышском они смогут ничуть не хуже, а отказываться говорить на русском им по понятной причине и в голову не придет".

 

В результате русская молодежь будет уезжать из Латвии реже, а латышская чаще. Их дети будут рождаться там, а наши здесь. Глядишь, и через поколение количество русских избирателей сравняется, а то и превысит количество латышских. И тогда мы сможем вполне демократическим и мирным путем решить все наши вопросы.