Перевод этого фика замечательного автора Cat Samwise меня увлек. Потому что немагическое АУ - это во-первых. От количества авад и круцио в фанфиках уже в глазах рябит. Во-вторых стиль. Честно говоря, такой мне больше подходит, поэтому перевод идет полным ходом. С ужасом, представляю, что будет когда я доберусь до конца. Конец там впечатляет. Надеюсь, смогу передать созданную автором атмосферу. А пока - Начало)))))
Глава 1


^_^
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~


Где я появился на свет, никто не знает.
Одним осенним вечером Мадам Помфри – медсестра из детского дома – обнаружила у порога пищащий сверток.
Это, как вы уже догадались, был я.
Рядом лежала записка, где сообщалось, что зовут меня Гарри Джеймс Поттер, родился я 31 июля этого года, а мои родители погибли.
Меня оставили, только из-за сострадания мадам Помфри. Ну, наверное, еще из-за того, что просто не нашлось человека, который захотел бы взять меня в слуги.
В прицерковном сиротском доме Хогсмида, куда я попал, воспитанников обучали грамоте. Это, пожалуй, единственное, что можно сказать в его пользу.
Небеса были глухи к нам, выросшим в приюте. Часто мы голодали и нередко убегали на рынок, чтобы стащить пару яблок с прилавка. Мы проявляли чудеса изворотливости, чтобы, упаси Боже, не попасться при этом священнику или послушникам. Их и так не устраивал сам факт нашего существования, а поколачивали и за меньшее.
И все же было в этом ужасном месте ровно две вещи, о которых я вспоминаю с особой нежностью.
Одна из них – сказки Мадам Помфри. Она приходила в нашу спальню после вечерней молитвы и рассказывала удивительные истории о сказочных героях, битвах с драконами в далеких королевствах. Бывало, истории повествовали о большой и чистой любви принцев и принцесс, которые, конечно же, жили потом долго и счастливо. По крайней мере, первое время.
Я помню, как мы сидели и, затаив дыхание ловили каждое слово сказанное женщиной.
Учитывая, что от священников, учивших нас, нельзя было услышать ничего интереснее бесконечных разглагольствований о грехопадении, воплощением которого мы, несомненно, являлись, это было неудивительно. Они заявляли, что раз родители отказались от нас то и Богу мы не нужны. А потом, довольно посмеиваясь, добавляли, что, быть может, если мы будем стараться и хорошо работать, часть грехов нам простится.
Тогда я начал сомневаться в своей вере. Я все никак не мог понять, почему Всевышний выбрал именно этих людей, чтобы нести Слово Божье. Не похоже, что они с должным рвением относились к своим обязанностям и явно халтурили. В конечном счете, это заставило меня думать, что на самом деле не так уж он и велик – этот самый Бог.
Однако здравый смысл мне советовал не озвучивать свои мысли, если только я не желаю ходить побитым всю оставшуюся жизнь.
Второй человек, о котором я вспоминаю с теплотой – мой лучший друг, впоследствии ставший любовником, – Симус.
Симус страдал эпилепсией. Мы подозревали, что именно поэтому родители оставили его в приюте.
Почти все дети боялись Симуса, считая, что его мать была ведьмой, но не упускали возможности поиздеваться над мальчиком. Мне это никогда не нравилось, и однажды я набрался смелости и первым попросил его дружить со мной. Сперва он подумал, что я тоже хочу посмеяться, но скоро мы стали практически неразлучны.
Однако приняв эту дружбу, я тотчас был изгнан из мальчишечьей компании и объявлен предателем. Меня и Симуса начали изводить с удвоенной силой, словно лишить нас покоя, было делом чести и святой обязанностью каждого приютовца. Поэтому больше всего я ценил те минутки, когда нам удавалось спрятаться ото всех. Мы сидели в каком-нибудь укромном месте, наслаждались драгоценным покоем и мечтали о будущем, которое представлялось безоблачным, как в сказках Мадам Помфри.
Симус умер за месяц до своего восемнадцатилетия. За месяц до наступления того долгожданного мига, когда он мог бы оставить приют и увидеть чудесный мир за пределами Хогсмида.
Единственным человеком, который мог меня утешить, была мадам Помфри. Она сказала, что это, может и к лучшему, ведь он был по–настоящему счастлив со мной, а во взрослой жизни все могло случиться иначе. И Бог сделал так, чтобы он умер счастливым.
Потом я часто думал об этом.
Наверное, звериная доля причины, по которой я предпочитаю мужчин, кроется в церковных проповедях. Только потому, что они говорили одно, я сделал прямо противоположное. Назло.
Я остался в детском доме еще на год после смерти Симуса. На следующий день после того, как мне исполнилось восемнадцать, меня в буквальном смысле выставили за порог.
Мадам Помфри, подготовила для меня небольшой пакет сухарей и пару яблок. Что ж, таким образом, я был спасен от немедленной голодной смерти.
Решив, что ничего страшного, если попрошу Библию, не случится, я пошел в церковь. Если честно, то она мне нужна была только для того, чтобы было что почитать в дороге.
Священник поколебался, но все же вручил мне потрепанную книгу.
– Не твоими грязными руками касаться святости, – изрек он, брезгливо морщась.
– Ну, вы же ее держите ее и ничего. Так что, от меня этой самой святости хуже не будет, – с этими словами я ушел прочь.
Умение писать и читать, значительно помогло мне во время скитаний. Богатые семьи часто искали духовных наставников, для своих детей. Так что я начал свою карьеру с того, что за весьма умеренную плату стал учить Библии.
Я останавливался ненадолго в каждом городке или деревушке, что попадались мне на пути, только для того чтобы суметь заработать себе на пропитание. Ведь у моего путешествия была определенная цель. Я всей душой желал найти хоть малейшее упоминание о погибших родителях. К сожалению, безрезультатно.
Но моя работа, в конце концов, принесла плоды. Благодаря своим урокам, я заработал очень неплохую репутацию, и вскоре мне уже не приходилось ходить от дома к дому, предлагая свои услуги. Меня самого приглашали стать домашним учителем.
Как учитель, я имел неограниченный доступ к библиотекам моих нанимателей. Это позволило мне всерьез заняться самообразованием.
Я никогда не забуду тот день, когда я, совсем уж обнаглев, попросил хозяйку заплатить мне за обучение дочери не деньгами, а уроками игры на фортепиано. Она пришла в ужас, узнав, что я совсем не учился музыке, и стала сама заниматься со мной.
Эти восемь лет моей жизни были, пожалуй, самым приятным временем хоть и не таким спокойными, как хотелось. Я узнал многое о людях, о настоящей жизни. Как сказала бы горячо любимая мною Мадам Помфри, я приобрел необходимые навыки, чтобы выжить в этом непростом мире.
Втайне я гордился собой, но даже это чувство не делало меня счастливым.
Моих любовников за эти восемь лет можно было по пальцам пересчитать. Я не из тех людей, которым достаточно ни к чему не обязывающего перепиха в темном углу гостиной. Я желал любви, хотел быть нужным кому-то, но этого мне никто не мог предложить.
Часто меня просили остаться в семьях и учить детей до тех пор, пока они не вырастут. В одной такой семье, где мне предложили остаться, было шестеро детей разного возраста. Это могло стать истинным спасением для меня, обеспечив достойное существование на несколько лет.
Я отказался
Предложения полились рекой, мне предлагали работу в частных и государственных школах, семьях с различным достатком. Однако я не спешил принимать их, ограничиваясь частными уроками. Вот уж нее знаю, что меня удерживало. Так было до тех пор пока я не получил то от, чего не смог отказаться.