Роберт Иванович Рождественский (1932 -
 

   Роберт Рождественский родился 20 июня 1932 года в селе Косиха Алтайского края.

  Отец, Станислав Никодимович Петкевич, работал в ОГПУ — НКВД. Развёлся с матерью, когда Роберту было пять лет. Погиб в бою 22 февраля 1945 (лейтенант, командир взвода 257-го отдельного сапёрного батальона 123-й стрелковой дивизии; похоронен «250 м южнее деревни Машень Темеровского района в Латвии»).

  Мать, Вера Павловна Фёдорова, до войны была директором сельской начальной школы, одновременно училась в медицинском институте. С началом войны была призвана на фронт. С уходом матери на войну Роберт остаётся с бабушкой. Бабушка вскоре умирает, и Вера Павловна решает забрать сына к себе, оформив его как сына полка. Однако по дороге, в Москве, изменяет своё решение, и Роберт попадает в Даниловский детский приёмник.

   В 1943 году — учёба в военно-музыкальной школе.

  В 1945 Вера Павловна выходит замуж за однополчанина, офицера Ивана Ивановича Рождественского. Роберт получает фамилию и отчество отчима. Родители забирают его в Кёнигсберг, где оба служат. После Победы Рождественские переезжают в Ленинград. 1948 год — переезд в Петрозаводск.  

   В 1950 году в журнале «На рубеже» (Петрозаводск) появились первые стихи Роберта Рождественского. В этом же году  он поступал в Литературный институт им. Горького, но неудачно. Рождественский год учился на историко-филологическом отделении Петрозаводского университета.  В 1951 году Рождественский поступает в Литинститут, и переезжает в Москву.

Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня.
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.

Берег мой, покажись вдали
Краешком, тонкой линией.
Берег мой, берег ласковый,
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.

Где-то далеко, где-то далеко
Идут грибные дожди.
Прямо у реки, в маленьком саду
Созрели вишни, склонясь до земли.
 

Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память укрыта
Такими большими снегами.

Ты гроза, напои меня,
До пьяна, да не до смерти.
Вот опять, как в последний раз,
Я все гляжу куда-то в небо,

Как будто ищу ответа...

    Перестроечные  годы  дались  поэту  тяжело,  как  он  сам неоднократно говорил: «Я не скрываю: я тогда был верующим - верующим Сталину, в Сталина. Это была именно Вера - со своими святыми, мучениками, заповедями. У нас тогда даже клятва была мальчишеская во дворе: «Честное ленинско-сталинское всех вождей». Мы были счастливы счастьем незнания. Потом, узнав, я ужаснулся. Особо меня потрясло, что даже когда не успевали город защитить, заводы вывезти - расстрелять заключенных успевали всегда… Отрекся ли бы я от «Реквиема» и «210 шагов»? - От «Реквиема» - нет. В «210 шагах» есть какие-то строчки, которые... нет, пусть, это все искренне. Я этими стихами ничего не добивался. К диссидентам себя не причисляю: писал о том, во что верил, на меня не давили. Хотя хреновина с цензурой все же была».

   Жена Роберта Ивановича вспоминала в интервью: «Перестроечные годы его надломили. Помню, ему предложили возглавить редакцию «Огонька». После встречи в ЦК КПСС он вернулся домой совершенно удрученный и сказал: «Алка, у меня нет на это сил». «Откажись и живи своей жизнью», - посоветовала я. Так он и сделал, порекомендовав на пост главного редактора нашего друга Виталия Коротича. Я признательна Виталию, он поддерживал Роберта в его последние годы жизни: публиковал стихи, издавал книги. Хотя «мода на «шестидесятников» уже прошла, да и новое поколение стихами не увлекалось. Роберт оказался невостребованным. Он ни с кем не выяснял отношений, избегал разговоров «по душам». Ушел в свой мир.