Сегодня все пришли на «Надеждиных». Есть такие спектакли, которые нельзя пропустить. Кажется, что в них вся боль, и печаль, и отчаяние, и надежда этих почти уже трех лет. Я вчера это почувствовал на встрече с Машей Машковой, которую устроила Таня Фаст для членов клуба «Открытый город». Маша, как могла, старалась быть «nice», переняв эту привычку у американцев. Но отвечала довольно односложно, не углубляясь в опасные подробности. К тому же никто из присутствующих ее спектакля еще тогда не видел. Поэтому разговор вертелся в основном вокруг ее нынешней американской жизни и прошлого ее прапрабабушки Мили Зеленской, на свою беду связавшей жизнь с чахоточным революционером.

Впрочем, надо понимать, не будь этого брака, не было бы ни Маши, ни спектакля «Надеждины». Первое впечатление: черно-белая графика, порывистый рисунок на стене, простыни, которые становятся то экраном, то театром теней, то подвенечной фатой, то похоронным саваном.

Вчера был «Фрэнк». После налетевшей бури, многочасового дождя, после всех поваленных деревьев в Юрмале и окрестностях, спектакль мог и не состояться. Во всяком случае, по признанию продюсера АРТ Forte Юлия Лочмеле Юлии Лочмеле, еще в три часа ночи, когда она выглянула в окно, первая мысль, пронзившая ее, - «Фрэнка» не будет. А ведь это была ее идея привезти one-man show Данилы Козловского и показать его в легендарном концертном зале «Дзинтари». Уже были и Берлин, и Тбилиси, большие залы, аншлаги, восторженные отзывы… Полтора часа непрерывного сценического действа, музыки, смешных и трогательных воспоминаний. И, конечно, песни Фрэнка Синатры. Что-то такое в них услышал Данила Козловский. Что-то услышал он в недрах этого бездонного голоса, которым озвучена вся Американская мечта. Собственно, Синатра и все, что с ним связано, - это и есть недоступная мечта для простого советского человек. Небесно-голубой кадиллак с открытым верхом под цвет глаз, калифорнийский загар, дайкири перед ланчем, двойной Бурбон после. Много сигарет, много виски, много беспорядочного секса. Тогда еще никто не знал слова «детокс». Все курили в кадре и за кадром. И много пили. Быть слишком трезвым считалось подозрительным. Как и не иметь внебрачных связей. Синатра тут был признанным рекордсменом. Он не просто пел. Он так жил. Непотопляемый, недосягаемый, неуязвимый. Iron man с невинными глазами младенца. Сочетание мужского напора и романтических мотивов, застенчивой души и сокрушительных страстей. «Он Человеком был», как говорит принц Гамлет о своем покойном отце короле. Синатра для Козловского тоже в каком-то смысле символизирует фигуру Отца и Короля одновременно. Ролевая модель, на которую он сам хотел всю жизнь походить. Но у него другие исходные данные, другой background.