Мы на любовь наложим вето,

притормозим на вираже.

За поворот уходит лето,

что говорить - ушло уже.

Е. Соколовский.

Когда уходишь........ - уходи...

Не надо слёз и сожаления...
Иное неуместно мнение... -
Раз ты решила..............
                                  Уходи...


Не надо слов.... Не говори...
Они поведают о тлене..
Оставь ЕМУ на память Тени..,
А Свет?.... - с собою забери...


Что смысл имело.......

- позади...
Такая чёртова реальность!!!
Строки одной оригинальность...-

Когда уходишь........- уходи.

© Copyright: Странник На Перепутье, 2021

 София Парнок родилась  11. august 1885, Taganrog, Россия.

У каждой творческой личности есть своя муза, стимул во плоти, который разжигает бурю в сердце поэта, помогая рождению на свет художественных и поэтических шедевров.

Такой была София Парнок для Марины Цветаевой – любовью и катастрофой всей жизни. Она посвятила Парнок множество стихов, которые знают и цитируют все, порой даже не представляя, к кому они были обращены.

А. Обидин. Мелодия для тебя.

Этот вечер был тускло-палевый,—

Для меня был огненный он.

Этим вечером, как пожелали Вы,

Мы вошли в театр «Унион».

Помню руки, от счастья слабые,

Жилки — веточки синевы.

Чтоб коснуться руки не могла бы я,

Натянули перчатки Вы.

Ах, опять подошли так близко Вы,

И опять свернули с пути!

Стало ясно мне: как ни подыскивай,

Слова верного не найти.

Я сказала: «Во мраке карие

И чужие Ваши глаза…»

Вальс тянулся и виды Швейцарии,

На горах турист и коза.

Улыбнулась,— Вы не ответили…

Человек не во всем ли прав!

И тихонько, чтоб Вы не заметили,

Я погладила Ваш рукав.

***

Как музыку, люблю твою печаль,

Улыбку, так похожую на слезы, —

Вот так звенит надтреснутый хрусталь,

Вот так декабрьские благоухают розы.

© София Парнок

Вячеслав Моцардо.

Белой ночи колодец бездонный

И Васильевский в красном дыму.

Ностальгия - тоска не по дому,

А тоска по себе самому.

Этой странной болезнью встревожен,

Сквозь кордоны границ и таможен

Не спеши к разведенным мостам:

Век твой юный единожды прожит,

Не поможет тебе, не поможет

Возвращение к прежним местам.

На столе институтские снимки,

Где Исаакий в оранжевой дымке

И канала цветное стекло.

Не откроются эти скрижали.

Мы недавно туда приезжали,

После выпили - не помогло.

Этот контур, знакомый и четкий,

Эти мальчики возле решетки,

Неподвижная эта вода.

Никогда не стоять тебе с ними,

Не вернуться на старенький снимок

Никогда, никогда, никогда.

1979 г.

Великий композитор и его Муза — они были удивительно похожи в своей элегантной сдержанности и в своем более, чем полувековом счастье.

Более 60 лет назад они зарегистрировали свой брак. Церемония была весьма скромной: у молодых людей не было даже свидетелей. Но женщина-регистратор пошла навстречу паре. Она позвала дворника, который расписался за свидетеля. Сама женщина-регистратор поставила подпись за свидетельницу. А потом… пошли в кино, потому что на двоих у них был один рубль тридцать девять копеек. После кино купили пончики, они тогда всюду продавались, и счастливые пошли домой. Вот так и отметили свадьбу.

Август. Мои видео.

АВГУСТ

Да здравствует август, последний любовник сезона,

уже охладевший к загадочным прелестям лета,

бесстрашный хранитель нахмуренных туч и озона,

наследник жары, воробьиного кордебалета,

даритель варений из всяческих груш и смородин,

художник пейзажей, приятных усталому взору,

да здравствует август - он каждому сердцу угоден

затем, что сулит золотую осеннюю пору!

...Прости, что звучит это громко и велеречиво,

ты так далеко, пребывая в неведеньи сладком,

будь проклято время, которое нас разлучило

без жалости к нашим шести полновесным десяткам

безудержных лет, что незримо любовь излучали,

мы жили, друг другу посильную дань отдавая,

не к этим ли дням, преисполненным горькой печали,

готовила нас по-злодейски фортуна кривая?

Куда они делись - улыбки, беседы, гулянья,

высокой латынью признания в semper fidelis,

исчезли, пропали, в какое пространство ни глянь я,

надежды, друзья, увлеченья - куда они делись?

О Господи, как мы на этой земле одиноки,

навеки подвластны угрюмых событий сплетенью,

и я понапрасну пишу эти странные строки,

от солнца укрыт августовскою длинною тенью.

Да здравствует август...

В. Моцардо.

Доносится мотив

из городского сада.

Проходят времена,

скрипит земная ось…

о том, что не сбылось, –

печалиться не надо:

а если бы сбылось?

А если бы сбылось?

Как музыка легка,

звучавшая в начале!

Как музыка горька,

звучавшая в конце…

А если бы сбылось?

Другие бы печали

остались на душе,

остались на лице.

Не то чтобы душа

судьбе сдалась на милость,

не то чтоб мы дорог

друг к другу не нашли –

оно прекрасней так,

всё то, что не случилось, –

дороже сердцу то,

что видится вдали…

О том, что не сбылось,

печалиться не надо –

наверно, не дала

судьба другого нам…

Иль мало нам тепла

и ласкового взгляда?

Но всё ж по временам…

Но всё ж по временам…

Приснилось, что тебя

вчера я снова встретил,

и наши две тропы

не разбегались врозь,

и музыка плыла,

был вечер тих и светел…

А если бы сбылось?

А если бы сбылось?

*  *  *

Christian Svarfvar

Благодарю за всё. За тишину.

За свет звезды, что спорит с темнотою.

Благодарю за сына, за жену.

За музыку блатную за стеною.

За то благодарю, что скверный гость,

я всё-таки довольно сносно встречен –

и для плаща в прихожей вбили гвоздь,

и целый мир взвалили мне на плечи.

Благодарю за детские стихи.

Не за вниманье вовсе, за терпенье.

За осень. За ненастье. За грехи.

За неземное это сожаленье.

За бога и за ангелов его.

За то, что сердце верит, разум знает.

Благодарю за то, что ничего подобного на свете не бывает.

За всё, за всё. За то, что не могу,

чужое горе помня, жить красиво.

Я перед жизнью в тягостном долгу,

и только смерть щедра и молчалива.

За всё, за всё. За мутную зарю.

За хлеб. За соль. Тепло родного крова.

За то, что я вас всех благодарю,

за то, что вы не слышите ни слова.

1996

«УТРО – ВЕЧЕР, УТРО – ВЕЧЕР, ДЕНЬ И НОЧЬ…»

Е. Соколовский - Время.

Утро — вечер, утро — вечер, день и ночь.

Стрелки, цифры, циферблаты — сутки прочь.

Гири, маятники, цепи, медный гуд.

Все торопятся куда-то, все бегут.

На ходу махнуть рукою, крикнуть «будь!»,

Съесть сосиску на ходу и снова в путь.

Сдать багаж, и в самолет, и в облака.

— Как там наши? — как там ваши? — ну, пока!

Гири, цепи, шестеренки, медный звон.

Телеграмма — вместо писем — телефон,

телефонные кабины — о стекло

стук монеты — ваше время истекло!

Нету времени присесть, поговорить,

покалякать, покумекать, покурить.

Нету времени друг друга пожалеть,

от несчастья от чужого ошалеть.

Даже выслушать друг друга — на бегу —

нету времени — приедешь? — не могу!

На автобус, на троллейбус, в этот гон,

в эту гонку, в переполненный вагон,

то в обгон, а то вдогонку — на ходу —

в эту давку, суматоху, чехарду,

в автогонку, в мотогонку, в нету мест,

в не толкайтесь, переулками, в объезд,

и в затор у светофора — как в тупик...

Что за время? Наше время, время пик.

Только выхлопы бензина, дым и чад.

Только маятники медные стучат.

Только стрелки сумасшедшие бегут.

Стрелки, цифры, циферблаты, медный гуд.

Словно мир этот бессонный городской

стал огромной часовою мастерской,

часовою мастерскою, где со стен —

циферблаты всех фасонов и систем,

где безумные живут часовщики.

Спать ложишься — ходят стрелки у щеки.

Стрелки, цифры, циферблаты, медный зов.

Засыпаешь под тиктаканье часов.

И летишь под этим небом грозовым —

как на бомбе с механизмом часовым.

*  *  *

1964 год, Рио-де-Жанейро. Молодой, но уже знаменитый композитор на пляже Koпакабаны вытаскивает из воды тонущего друга, a тот знакомит спасителя c обворожительной актрисой. Героев зовут Маша и Миша. Француз и француженка. Оба – внуки эмигрантов. Он c армянскими корнями, она - c русскими, урождённая княжна Мария- Магдалина Гагарина.

Он – Мишель Легран, она – Маша Mepиль.

Под шелест пальм, шум прибоя и прочую романтику вспыхивает роман, полный сказочного счастья. Ho Бразильский международный кинофестиваль, на который они оба приехали, заканчивается, и праздник резко перерастает в драму. Влюблённые обещают никогда больше не встречаться и не искать друг друга чего бы им это ни стоило.

Маша возвращается к жениху (свадьба через неделю), Мишель – к жене и детям.

Окрестности, пригород — как этот город зовется?
И дальше уедем, и пыль за спиною завьется.

И что-то нас гонит все дальше, как страх или голод, —
окрестности, пригород, город — как звать этот город?

Чего мы тут ищем? У нас опускаются руки.
Нельзя возвращаться, нельзя возвращаться на круги.

Зачем нам тот город, встающий за клубами пыли, —
тот город, те годы, в которых мы молоды были?

Над этой дорогой трубили походные трубы.
К небритым щекам прикасались горячие губы.

Те губы остыли, те трубы давно оттрубили.
Зачем нам те годы, в которых мы молоды были?

Но снова душа захолонет и сердце забьется —
вон купол и звонница — как эта площадь зовется?

Вон церковь, и площадь, и улочка — это не та ли?
Не эти ли клены над нами тогда облетали?

Но сад затерялся среди колоколен и башен.
Но дом перестроен, но старый фасад перекрашен.

Но тех уже нет, а иных мы и сами забыли,
лишь память клубится над ними, как облачко пыли.

Зачем же мы рвемся сюда, как паломники в Мекку?
Зачем мы пытаемся дважды войти в эту реку?

Мы с прошлым простились, и незачем дважды прощаться.
Нельзя возвращаться на круги, нельзя возвращаться.

Но что-то нас гонит все дальше, как страх или голод, —
окрестности, пригород, город — как звать этот город?

*  *  *

Музыка - Nick Glennie-Smith
Текст - Рюрик Ивнев
Читает - Ветров Борис

Блеснула боль в твоем прощальном взоре,

Покрылись сумраком любимые черты.

Никто не дал мне столько горя

И столько радости, как ты.

Как сон, исчезло в суете вокзальной

Лицо любимое,- и вот опять покой.

Никто не дал любви такой печальной

И в то же время радостной такой.

Прощальный взор запомнил я навеки -

Он в мертвого легко мог жизнь вдохнуть,-

И серые глаза, и вскинутые веки,

И губы, детские чуть-чуть.

Блеснула боль в твоем прощальном взоре,

Покрылись сумраком любимые черты,

Никто не дал мне столько горя

И столько радости, как ты.

1928, Новосибирск-Ишим