Идея рассказа пришла в голову во время поездки в Суздаль. Это замечательный, красивый и интересный город, с прекрасными отзывчивыми людьми. Поэтому – это всего лишь выдуманная история с реальными названиями. Пусть жители Суздаля не обижаются на меня.

  

ПРЯХА

 

Человек очнулся, когда уже было совсем темно. Вернее, фонари на дороге горели, но сквозь дикую пляску пурги их свет не позволял разглядеть ничего, кроме направления пути. 

Человек попытался встать и тут же застонал от боли. Голову словно рвало на части, правая нога, погруженная наполовину в снег, почти не действовала из-за пронизывающего холода, но человек радовался уже хотя бы тому, что он чувствует свое тело. Постепенно восстанавливая картину совсем недавнего прошлого, он отдавал себе отчет в том, что при другом раскладе его могли убить или сделать инвалидом. Но в этот раз обошлось. 

Обыскав карманы, человек убедился, что бумажник, мобильник, документы и ключи от квартиры отсутствуют. «Твари, хотят сунуться ко мне домой? Вот суки, а…». 

Осмотревшись, человек понял, что он уже совсем не в городе, а неизвестно где, и это могло объясняться похищением паспорта и ключей. Грабители наверняка собирались навестить его квартиру во Владимире, а чтоб выиграть время, вывезли его за город и бросили подыхать у дороги. 

Человеку все-таки удалось встать. Из-за пурги не было слышно шума машин, но что-то подсказывало человеку, что машины здесь не ездили. Тем более, в этот час. 

«Час, час… А сколько времени?» - подумал человек и потянул наверх рукав куртки. Странно, но часы с него не сняли и даже не разбили. На циферблате было пол-двенадцатого. 

«Мать твою, я больше 2-х часов здесь провалялся. Как не замерз?» 

Впрочем, ответ лежал на поверхности. Когда человека вырубили ударом по голове, он был не совсем трезв…   

Это был субботний день 2 января. Сергей (именно так звали человека), бездарно провалявшийся весь праздник с температурой, отчаянно пытался хоть как-то компенсировать этот печальный факт. Друзья праздновали Новый Год на даче и звали его приехать, но, предполагая, что там может твориться 2 января, никакого желания делать это у Сергея не было. 

В итоге он решил отправиться в Суздаль. «26 километров, съезжу, давно не был… Поеду один, просто так, на автобусе. И к вечеру вернусь. Или сниму гостиницу на ночь, как пойдет. В конце концов, без машины, можно будет выпить». 

Весь день Сергей гулял по городу. Было не очень холодно, на солнце – так вообще замечательно. Половина музеев были закрыты, но Сергей и не особенно стремился уйти со свежего воздуха. Его больше интересовал сам город. 

К вечеру, однако, погода стала портиться, что, впрочем, никак не сказалось на настроении Сергея. Он отыскал известный ему ресторан и зашел туда поужинать. «Перекушу здесь – и домой. Или взять водочки?.. Возьму, чего вечеру пропадать. Возьму сто… Сто пятьдесят возьму… Нормально, в самый раз…» 

В итоге все закончилось допитой бутылкой. Из-за стола Сергей встал не пьяным, но крепко навеселе. Оставил щедрые чаевые официантке («Девка, конечно, ни хрена не умеет работать, но симпатичная»), оделся и вышел на улицу. Собрался было идти на остановку, но быстро передумал. «И с какого на автобусе? За двести до Владимира с ветерком, вон мужики стоят, ждут клиента». 

Машину Сергей поймал быстро. Сначала за двести ехать никто не соглашался, но Сергей знал расценки и стоял на своем. В итоге, на «шестерке» подкатил какой-то бомбила и пригласил садиться. 

- Куда вести-то? 

- Во Владимир. В район вокзала, командир. 

- Поехали. 

А дальше Сергей почти ничего не помнил. Вернее, помнил, что машина остановилась около двух парней на выезде из Суздаля («мои кореша, я щас с ними договорюсь и через пяток минут дальше помчимся»), один из парней подсел на заднее сиденье («о, Толян, че за обивку новую приобрел, дай глянуть»), Сергей услышал, нет, скорее почувствовал какое-то резкое движение воздуха, потом пронзительную глубокую боль в затылке и провалился во что-то ватное… 

Теперь надо было решать, что делать. Опьянение ушло, мозг работал ясно и быстро. 

«Надо куда-то идти…Куда?.. Вопрос. Но куда-то надо». Сергей не имел ни малейшего представления о том, где его бросили. За два часа с момента ограбления, на машине можно было проехать, даже в эту пургу, не менее восьмидесяти километров. Понимая, что никто из нападавших не догадался бы везти жертву на такое расстояние, Сергей одновременно осознавал, что и пятнадцати-двадцати при такой погоде было вполне достаточно, чтобы положение дел для него стало серьезным. «Вряд ли они повезли меня в сторону Владимира, скорее всего, в противоположную… Ивановская дорога? Или на восток?» Ни одна из перспектив не радовала. Несмотря на то, что последние пять лет Сергей прожил во Владимире, он практически не знал пригородов. Тем более, ситуацию осложняла пурга, уже пронизывающий холод, отсутствие денег, документов и, конечно, телефона. 

«Прямо по дороге направо, нет… Налево пойду… Какая разница? Надо пройти немного, на что-нибудь наткнусь, вызову милицию». 

Сергей пошел, передвигаясь от фонаря к фонарю. Пурга немного утихла и видимость улучшилась, но это не принесло никакого облегчения. Вокруг был сплошной лес, впереди – тоже. Мороз тем временем усиливался. 

Сергея начала охватывать легкая паника. «Господи, что ж за бред… Центральная полоса, а я себя потерянным в тайге ощущаю… Бляха-муха, ну хоть какой-то просвет, деревенька… Пожалуйста… В прошлом месяце читал, что замерзают очень быстро, чувство реальности теряется… А если у меня какая-нибудь гематома после удара?.. Ой, ну, пожалуйста, надо дойти…» 

Постепенно легкая паника перерастала во что-то более гнетущее. Сердце колотилось совсем дико, Сергей стал задыхаться, несмотря на то, что морозный воздух был свеж и насыщен кислородом. 

«Возьму сейчас себя в руки… Все хорошо… Мересьев полз… Сколько он полз? Неделю, две? Какая разница… Больше, чем я иду…» 

Лес внезапно кончился, и Сергей увидел в ста метрах  от дороги… Он сначала и не понял, что это. Какая-то большая конструкция, едва различимая в темноте. Но выбора не было, и Сергей пошел в направлении этой постройки, очертания которой с каждым шагом становились четче. Огромный забор, за забором – несколько домов, церковь, мельница… 

«Бред, как в сказке… Может, я двинулся?» 

Сергей подошел ближе и разглядел ворота. Нащупав в кармане зажигалку («о, хоть это не забрали»), выудил ее и замерзшими пальцами, как будто неумело крутанул колесико. Пока горел огонь, Сергей прочитал на вывеске: «Музей деревянного зодчества XVII-XIX веков». Рядом висела еще одна табличка: «Музей закрыт на реконструкцию».  

Сергей сначала ударил в калитку вполсилы, но никакого ответа не услышал. Тогда он повторил попытку, чуть сильнее, еще сильнее, потом ногой. «Ну как, как, ведь сторож должен быть!!! Хоть какой-то!..» 

Но никто не отвечал. Сергей отошел от калитки и посмотрел на дорогу. Небо очистилось, появились звезды, и было видно уже достаточно хорошо, чтобы понять, что дорога опять убегает в лес и никакого жилья поблизости нет. Паника, отпустившая Сергея, вновь подкатила к его горлу удушливым комом. 

«Что делать? Надо попасть в этот гребанный музей… Внутрь дома… Или церкви, куда-нибудь. Там немного теплее, там нет ветра, там можно костер попробовать развести… А утром, может, машины появятся, доберусь до города, в милицию пойду…» 

Сергей быстро окинул взглядом забор около ворот, но здесь он был слишком высокий. Как зверь, подвластный интуиции, Сергей, задыхаясь от напряжения, пошел вдоль забора, утопая в снегу по колено. Адреналин, кипятивший кровь, гнал его, страх замерзнуть стал таким сильным, что задача «попасть внутрь» стала какой-то сверхдоминантой. Наконец, он увидел изгородь, обычную металлическую сеть, закрепленную на нескольких кольях. Сергей полез наверх. Изгородь гнулась под его тяжестью, из-за чего лезть было неудобно, но через минуту Сергей оказался на другой стороне. Отдышавшись немного, он направился к ближайшему дому. На стоявшем рядом информационном стенде было написано: «Дом зажиточного крестьянства XVIII века. Полностью воссозданы интерьер и утварь». Сергей подошел к двери и автоматически толкнул ее. К его удивлению, дом оказался незаперт. Сергей, пригнув голову, вошел внутрь. Оказавшись в полной темноте, он опять достал зажигалку и осмотрелся. Вокруг были расставлены какие-то предметы, связанные с полевыми работами, сани, на насесте притаились муляжи петуха и двух кур. Из надписи на двери Сергей узнал, что он в части дома, именуемой двором. «Ну, двор-двором, а мне надо туда, где кровать какая-нибудь стоит». Сергей увидел чуть дальше еще одну дверь. На пробу она тоже оказалась открытой. Сергей зашел внутрь и прикрыл дверь за собой. Здесь тоже было холодно, но не так, как на улице, и, к тому же, не было ветра. В ближайшем углу стояла печь («во было бы разжечь ее»), укрытая толстыми одеялами и многочисленным тряпьем. Рядом располагалась кровать, также застеленная бельем и стеганым одеялом. Сергей, недолго думая, схватил это с кровати и забросил на печь. Затем он собирался и сам забраться наверх, но в этот момент его уже привыкший к темноте взгляд скользнул в сторону окна и зафиксировался на том, что заставило его сердце сбиться с ритма и пропустить удар. 

Прямо около окна, повернувшись спиной к Сергею, сидела фигура – манекен, изображающий женщину за прялкой. Манекен был покрыт русским платком, он сидел, сгорбившись, словно напряженно всматриваясь в происходящее за окном. 

Сергей почувствовал, как психика возвращает его в детство. Он всегда с каким-то недоверием относился к манекенам. Но фигура пряхи – это было совсем другим, чем-то суеверным, почти первобытным. И Сергей знал, почему. Слишком хорошо знал. 

Еще маленьким мальчиком, дошкольником, он однажды был с родителями в похожем музее в Москве. Там был какой-то манекен, исполнявший роль царского слуги, помогающего Петру Первому выбраться из кареты. Мальчик Сережа с испугом смотрел на эту композицию, но вовсе не на исполина-царя с сумасшедшими глазами на яростном лице, а на повернувшегося спиной, также сгорбившегося слугу. Сережа видел его ливрею, смешные чулки, парик на голове, но не видел лица. И поэтому не мог понять, манекен это или живой человек. Тогда, маленьким мальчиком, Сергей не сдержался и заплакал, стал просить маму скорее уйти из музея. Как и многие детские страхи, этот случай надолго засел в голове ребенка. С годами он ослаб, потом стал незаметным, но не исчез совсем, а спрятался глубоко в подсознании. 

И вот сейчас Сергей словно стал тем мальчиком в музее. Оцепенев на пару секунд, он, однако, быстро пришел в себя. «Ну, совсем придурок. Давай, идиотина, лезь наверх!» Чувствую легкую дрожь, Сергей не без труда забрался на печь. Устраиваясь под ворохом одеял и тряпья, он невольно бросил взгляд в сторону окна, и снова вид манекена заставил его передернуться. Тогда Сергей залез почти с головой под одеяло, чтобы его глаза не пытались каждые несколько минут открываться и смотреть на сгорбленную фигуру. Лежа под одеялом, он все-равно словно хотел еще раз, перед тем, как заснуть, взглянуть на пряху, но уговаривал себя не делать этого. Постепенно Сергей согрелся, успокоился, и дрема стала окутывать его сознание… 

Легкий хруст… нет, не хруст, а, скорее, щелчок вывел Сергея из этой неги. Щелчок… Как звучит под тяжестью старое дерево… Он автоматически высунул голову из-под одеяла и посмотрел на манекен. Тот так и сидел у окна, но что-то в фигуре пронзило грудь Сергея невыносимым холодом. 

«Мама, мамочки, прялка… Левая рука была на прялке или вот так, как сейчас? Фу… Господи, да что это со мной… Надо спать, спать надо, иначе двинусь умом…» 

Сергей утер со лба холодный пот и снова зарылся с головой в подушку, но в этот раз мысли не отпускали его. 

«Лицо… Меня и тогда пугало, почему у того слуги не видно лица… И у этой пряхи не видно… Что там? Человеческое лицо? Куча тряпок, пластик? Вот от этих страхов голова идет кругом…Хватит, Серега, хва…» 

Новый щелчок снова вернул его в реальность. На этот раз Сергею совсем не хотелось выглядывать из своего укрытия, но он заставил себя сделать это. Увиденное показалось ему чем-то нереальным. Пряха, как сидела на своем месте, так и продолжала сидеть, но ее левая рука… Сергей мог поклясться, что она, пусть на пару сантиметров, сдвинулась. В сторону поручней стула. «Чтобы опереться и ВСТАТЬ?…» 

Мороз прошелся волной по спине Сергея, но какое-то чувство злобы овладело им. 

«И что, мне уходить? А потом жалеть, что ушел? Я только пришел в себя, отогрелся…Это же просто бред… Показалось… А, может, и сдвинулась рука… Мороз, физик в школе рассказывал, что вещества и материалы меняют форму, объем в зависимости от температуры…» 

Еще раз взглянув на манекен, Сергей убедился, что ничего не происходит. 

«Уходить нельзя… Потом буду жалеть…» 

Постепенно, Сергей успокоился. Еще пару раз в течение десяти минут он приоткрывал глаза и смотрел на пугавшую его фигуру. Наконец, он успокоился окончательно, снова укутался в одеяла и начал засыпать. 

Уже на грани сна, Сергея неудачно повернул голову на подушке и больно укололся о какой-то кусок глины или кирпича от печи. Приподнявшись над подушкой, чтобы стряхнуть этот острый кусок, Сергей случайно открыл глаза. И не увидел окна. Лишь два его небольших верхних треугольника. Остальную часть что-то закрывало. Сначала Сергей не понял, что происходит. Но через долю секунды мозг собрал воедино все кусочки информации и выдал в сознание то, чего Сергей не хотел видеть, то, чего он боялся. В полуметре от него, лицом к нему нависала голова пряхи, медленно влезавшей на печь. Сергей захотел крикнуть, но смог издать только писк. Сердце сбилось с ритма и ошалело запрыгало в груди. Руки, а затем все тело забила мелкая дрожь, он интуитивно попытался сбросить себя вниз с печи, но сил не было. Но тех сантиметров, на которые голова Сергея сдвинулась в сторону, хватило, чтобы свет звезд попал на лицо пряхи. И Сергей увидел. 

Увидел серое, мертвое, испещренное морщинами лицо с пустыми глазницами и распахнутым ртом. Ртом с острыми кривыми зубами, неумолимо приближавшимися к его горлу…