(Пусть и тут этот текстик полежит...)
- Я должен говорить с лордом этой земли.
...Полумрак небольшой комнаты рассеивают всего два светильника - возле двери и на стене слева. Это хорошо - позволяет не щуриться. Рукава теплой рубашки прячут следы оков, как и высокие мягкие башмаки, но сутулость, неровная поступь сбитых ног, седые пряди, широкая темная полоса на шее... этого не скрыть. Раньше не думалось, что будет так досадно.
Лорд Тургон - высокий, весь какой-то узкий - похож на клинок. Черные волосы лежат свободно, не схваченные ни обручем, ни ремешком, ворот плотно зашнурован. И пристальный взгляд серых глаз - отстраненный, без недоброй настороженности, отмечавшей взгляды дозорных...
* * *
Почти выпав из зарослей ракитника, он напоролся на взблеск лезвия и напряженный, недоумевающий взгляд. Дозорный явно не вдруг признал в нем эльда, и даже сейчас был готов ударить.
- Кто ты?
Вопрос, хотя и был естественен, застал беглеца врасплох. Ответ едва удалось протолкнуть сквозь спекшиеся губы:
- Рог*.
Только когда страж шагнул вперед, беглец понял - что-то не так, и, словно защищаясь, вскинул руки - выронив тяжелый, явно орочий топор:
- Я... прошу помощи. Ради тех, кто еще жив, помоги...
Уже в лагере, когда стражи вели их - немногих дошедших - к шатру целителя, Рог осознал, что мир вокруг стремительно гаснет. Не сумев вскрикнуть, он споткнулся и упал - сперва на колени, а потом и во весь рост.
* * *
- Ты не первый, кого я вижу из бежавших, - задумчиво говорит Тургон. - Но ты первый так добивался встречи. Почему?
Как странно... отвык смотреть в глаза. Каждый раз это дается с трудом. Даже если нельзя отводить взгляд.
- Мне нужно знать, что будет с нами дальше, - голос хриплый, неровный, словно речь - непривычное искусство. - Я отвечаю перед ними.
- "Они" - это те, кто пришел с тобой?
Лорд Нэвраста смотрит внимательно, но все-таки не изучающе, и в ответ ему следует согласный кивок. Да. Те несколько, чьи силы не полностью иссякли за время перехода через холмы и вдоль морского берега. Хромой, Каун, Осторожный... нет, не так: Лаэглас, Эхтэлиндо, Тирильмэ, Ринниль... А были ведь еще те, кто остался в неглубоких могилах, разметивших путь, и те, кто даже берега не увидел. Виргиль, Две Косы, Лисвир...
* * *
Невысокая для нолдэ, когда-то строгая и гордая, она была красива. Даже после того, как след от плети рассек скулу, а рудничная пыль намертво въелась в кожу серыми пятнами - красива. Была. Здесь ее звали Птичкой. Ее сломили не допросы и не бессмысленный труд копей - нечто, чего не могли увидеть бывшие рядом.
Ее муж, как и она сама, был из хитлумских дозорных. Если постараться, Рог вспомнил бы его лицо, но вернее - силуэт, быстрые жесты, сильные пальцы лучника. Теперь Рог знал и то, что он мертв. И если бы до того он колебался, брать ли Птичку с собой...
Впрочем, он не сомневался и прежде.
Виргиль - Ильмирэ из Тириона - умерла на половине пути вдоль моря. Просто не проснулась. На губах застыла легкая, почти неуместная улыбка.
* * *
- В любом случае... - это надо сказать, это надо вспомнить сейчас, - пошли проверить путь на север... по берегу. Если там прошли мы... смогут и... другие.
Тургон медленно кивает, словно ждал этих слов, и снова смотрит собеседнику в лицо. Спустя какое-то время он произносит:
- Это уже сделано.
- Хорошо...
И опять повисает недолгая тишина. Кажется, весь разговор состоит из таких пауз, и мгновений обоюдного молчания больше, чем слов.
- Вам удалось бежать сразу? - в тоне лорда почти осторожность.
Губы, еще покрытые трещинками, кривит усмешка.
- Для меня это была четвертая попытка.
Первый порыв - замолчать, глядя, как отшатывается суровый лорд, как в расширившихся глазах вспыхивает смесь ужаса и жалости. Как это странно - жалость...
Слова - непослушные, будто разбитые пальцы.
- Для Эхтэлиндо это второй побег. Для Кауна второй. Лаэглас прежде не пытался. Об остальных не знаю. Не спрашивал.
Тургон снова кивает.
* * *
Он сказал - от обрушенного забоя идти над подземным руслом. Он сказал, что может чуять воду. Камень он слушать умел, это Рог успел заметить за то время, что был с ним в одном забое. Может, и впрямь...
Тому, кого ненавидят, не лгут. Особенно здесь. Особенно если впрягаются с ним в одно ярмо.
Хромой вправду чуял воду под толщей скалы. Путь, которым он вел поредевший в прорыве отряд, почти точно совпадал с тем, что наметил Жженый - Лисвир, умерший под плетью, не дождавшийся исполнения своего замысла. Рог не знал, что его выдало.
В скалах и в холмах их настигали несколько раз. Хромой и Шип почти не могли драться, но каждый раз они оказывались за спинами рубившихся с безрассудной яростью Кауна, Рога, Две Косы... Потом те, у кого хватало сил, заваливали камнями тела погибших, искали воду в ложбинках и впадинах. Если всмотреться, можно было заметить, как ненависть к жесткому, почти жестокому и надменному предводителю во взгляде Хромого сменяется недоумением.
Рог не смотрел.
* * *
- Кроме меня, из Хитлума еще Эхтэлиндо. Лаэглас из Дориата. Каун из Оссирианда, кажется... я не знаю его имени, там мы старались без имен...
Что означает "там", на котором ощутимо надламывается голос, объяснять не надо.
- Осторожный... то есть Ринниль... я понял так, что он из Фаласа. Виргиль была из наших, из Барад Эйтэль, но она не дошла. И Две Косы - я не знаю, откуда он и каким было его настоящее имя. И...
Комната едва заметно плывет перед глазами, звуки делаются глуше: запредельная усталость тела дает себя знать. Конечно, целители ведь вылили то зелье... правду сказать, оно было достаточно для этого мерзким, и подхлестнутое им тело всегда брало свою цену за возможность идти, говорить, драться...
* * *
Зелье было отменно мерзким на вкус. Ничего удивительного: флягу он снял с вожака погони, как и плащ, в который кутался сейчас Каун. Фляги, плащи, грубо сработанное оружие - морщились, но забирали. Выжить было важнее, это даже не пришлось объяснять.
Тяжелый топор, с которым Рог не расставался с первой стычки, был добыт тем же путем. В руках он лежал на удивление удобно...
* * *
Видимо, заметив что-то, король пододвигает кружку прямо к руке. Прохладное, золотистое питье с легкой горчинкой. Что ж, и вправду становится легче. Настолько, что есть силы повторить первый вопрос:
- Так что ты решишь о нас, лорд?
Тургон смотрит все так же пристально:
- Я помню - ты называл лордом моего отца.
- Это так, - веки на мгновение согласно опускаются. - Но ты - лорд этой земли. Я не сказал "мой лорд", - на губах появляется подобие улыбки.
Король кивает, возвращая полуулыбку, и какое-то время молчит.
* * *
- Я им не доверяю.
Голос за пологом шатра тих и тверд. У его обладателя есть причины говорить так.
Ответа не слышно, но можно предположить, что в нем - возражение.
- Этого я не говорил, - голос стража на мгновение сбивается. - Я не хочу, чтобы они оставались в городе. Но пусть решает король.
* * *
- Я не посмею отнять у вас свободу, которую вы добыли такой страшной ценой, - произносит он наконец. - Но рано или поздно вы захотите вернуться туда, где жили прежде...
Он старательно избегает слов "до плена", так старательно, что это можно услышать. Впрочем, полуулыбка на треснувших губах незаметно становится гримасой отнюдь не из-за этого.
- Если ты позволишь, я не хотел бы возвращаться в Хитлум, - слова даются с явным трудом.
Король в недоумении приподнимает брови, и голос его делается настойчивым:
- Объяснись.
Выдох. Несколько мгновений молчания - как перед шагом с причала.
- Я боюсь. Я могу быть опасен для государя. Я знаю, чем может оказаться любой, кто вырвался оттуда.
* * *
Гваймир.
Так его звали.
Мы хотели быть братьями...
Всякую ли любовь, любую ли верность можно вывернуть наизнанку, превратив в остро отточенный, отравленный нож?
Когда-то мы думали, что не всякую. Наверное, это так и есть, но предел невозможного отодвинут теперь куда дальше.
Не все выживают, и не всех удается сломать - но бывает, что Враг все же находит трещинку в броне наших душ, и любовь наших сердец становится смертельным ядом. Только так он может добиться от нас чего-то, только на нас может опробовать откованное из нас же оружие, и нельзя дать слабину, нельзя перестать быть каменным и стальным...
Мы хотели стать братьями - Гваймир и я.
Он умер через миг после броска. У него не было оружия, даже каменного обломка, а моя цепь была достаточно тяжела. Я больше ничего не мог сделать для моего брата, ставшего перчаткой на руке Врага.
* * *
Король молчит. Молчит долго, смотрит задумчиво и отстраненно.
- После того, что я сейчас услышал, я мог бы и не спрашивать о вашем желании уйти или остаться. Приказом мог бы оставить вас здесь...
Рука, лежащая на столе, вздрагивает и вновь тянется к кружке. Все верно, так и должно быть, странно было бы ждать иного... Горьковатое питье остужает мысли и позволяет угаснуть глухой боли, перехватывающей дыхание. Ты ведь и сам все понимаешь...
* * *
Море. Волны с глухим рокотом накатывают на каменистый берег, и от этого трудно уснуть, как бы ни устал: слишком похоже на гул недальнего обвала, а обвал - это...
Смерть.
Ни разу за все долгое время плена он не слышал даже, чтобы засыпанных в забое откапывали. А выбраться без помощи почти никому не удавалось.
Впрочем, смерть - это такая свобода.
Волны рушатся, как каменные осыпи. Идти осталось немного.
* * *
- Я верю тебе, - говорит король спустя долгие минуты. - Ты и твои спутники вольны остаться здесь, покуда не пожелаете уйти. Если пожелаете, - быстро добавляет он, видя напряженный взгляд напротив. - Но помни: ты отвечаешь за них, как я отвечаю за этот город.
Темноволосая с проседью голова согласно склоняется.
- Я отвечаю.
Только взмах ресниц отмечает облегчение, с каким король принимает этот ответ: разговор и для него был тяжелым.
- Теперь ступай. Тебе нужен отдых.
Взгляд серых глаз - как теплое пожатие руки.
Я верю тебе.
*Рог (синд. rog, raug, кв. rauco) - "демон"
