Луиза Казати (1881-1957) итальянская богачка, красавица, муза поэтов и художников, покровительница искусств. Очарованная собой, посвятившая жизнь перевоплощениям, путешествиям, незабываемым балам. Она шокировала, привлекала, пугала. Ее невозможно было не заметить, ее невозможно забыть. Женщина с непомерно огромными глазами – она обводила их углем, яркая - с огненно рыжей копной волос, худая и высокая – она подчеркивала это вызывающими нарядами или полным их отсутствием.

Младшая из двух дочерей богатого хлопкоторговца Альберто Аммана, выходца из Австрии, мать Лючия Амман — полуитальянка, полуавстрийка. Отец получил от Умберто I титул графа. Детство провела в Милане. Потеряла мать в тринадцатилетнем возрасте, через два года умер отец. Луиза и её сестра стали богатейшими наследницами Италии, опеку над ними взял их дядя Эдуардо Амман.С детства она, замкнутая и нелюдимая, увлекалась искусством. В юности она была застенчива, ее не привлекал свет, балы казались неинтересными.В 1900 вышла замуж за Камилло Казати Стампа ди Сончино, маркиза ди Рома, родила ему дочь. Лишь оказавшись женой маркиза Камилло Казати, Луиза, заскучав, начала искать развлечений. Она придумала саму себя, чему немало способствовал Габриэле Д'Аннуцио, поэт-повеса. Он восхищался ей, она тоже собой восхищалась. Они стали любовниками. Но как могла маркиза любить мужчину, если она так страстно, самозабвенно любила себя. Впоследствии у нее было много друзей и поклонников. А любовь одна и на всю жизнь – сама Луиза.

Супруги жили раздельно (расстались в 1914, развод оформили лишь в 1924: Луиза стала первой католичкой в мире, получившей официальный развод). Параллельно продолжались отношения Луизы и Габриэле д'Аннунцио. Маркиза, обладательница немалого состояния, увлеклась маскарадами и балами. Конечно же, исключительно для концентрации внимания на собственной персоне. Ее внешность становилась все ярче, наряды откровеннее. Свет восхищался ее приемами. Она умела быть шикарной и училась шокировать. Маркиза стремилась запечатлеть себя, точнее, свой образ. Она одевалась у кутюрье Поля Пуаре. Элегантная, черная, тонкая. В 1910 маркиза поселилась в особняке Веньеров на Большом Канале в Венеции (теперь здесь размещается Коллекция Пегги Гуггенхайм) и отреставрировала его, превратив его в свой безумный дворец. Развалины, отделанные золотом изнутри. Маркиза, мертвенно бледная, зеленоглазая, появлялась с гепардами, ведя их на отделанных бриллиантами поводках. В ее палаццо танцевали Нижинский и Айседора Дункан...В течение трёх десятилетий маркиза Казати была одним из центров европейского общества, избранного круга писателей, художников, актеров. Она путешествовала по миру, посещала Париж, Лондон, Индию, Капри. Собирала экзотических животных и шокировала венецианцев, выходя на прогулку с двумя гепардами и нося живых змей вместо украшений. Устраивала балы прямо на площади Сан-Марко. Казати привлекало искусство - в основном тем, что в нем могла отразиться она сама. Она стала для себя же наркотиком. Ей необходимо было удивлять, шокировать, принимать восхищение. Ее запечатлели Джованни Больдини, Альберто Мартини, о ней писали Морис Дрюон, Теннеси Уильямс. Изменчивый, но вечный глазастый образ изысканной, эксцентричной маркизы. Ее глаза. Кто бы ни вспоминал ее, в каком бы обличье, в какой стране и в какое время – все упоминали ее глаза, огромные, обведенные черным. Ее то ли безумный, то ли гипнотический взгляд. Кажется, такая женщина должна быть неуравновешенной. Но все свои выходки она проделывала непосредственно и спокойно. Впрочем, прогуливаться, обвившись змеей, принимать гостей обнаженной, лежа на медвежьей шкуре, приютить дома парочку кобр и гориллу – для нее это было в порядке вещей. Была известным меценатом, поддерживала Филиппо Томмазо Маринетти, Альберто Мартини, Джованни Болдини, Артура Рубинштейна и многих других деятелей искусства. Немыслимая роскошь и экзотика ее званых вечеров вошли в легенду. Ее жизнь – шикарная игра, спектакль с единственной актрисой – Луизой Казати. Испытывая страсть к роскоши, она избавлялась от обыденности всеми возможными, а порой, скорее, невозможными способами. Костюмы, перемещения по миру, экзотика, беладонна – ярче глаза; опиум; нити жемчуга, леопардовые шкуры, бархат, босоножки на алмазных каблуках, Париж, Лондон, Индия, Капри... Маркиза увлекалась оккультизмом. Возможно, она была прекрасной ведьмой. Свой мир, неповторимый и безумный, она создала и осталась верна себе, своей страсти к себе, до конца дней.
Многие считают, что светский образ Луизы складывался под влиянием Кристины Тривульцио, княгини Бельджойзо, о которой говорили, что она увлекается чёрной магией. Луиза даже назвала Кристиной свою дочь, родившуюся в 1901 году.

Среди её поклонников и возлюбленных были Габриеле д’Аннунцио, Маринетти, Робер де Монтескью, Жан Кокто. Ее портреты писали и ваяли Джованни Болдини, Огастес Джон, Джакомо Балла, Игнасио Сулоага, Павел Трубецкой, Джейкоб Эпстайн, Ромейн Брукс, Кеес ван Донген, ее фотографировал Ман Рэй. По слухам, являлась прототипом Изабеллы Ингирами, героини романа д’Аннунцио Может быть — да, может быть — нет (1910), а также Ла Казинели (La Casinelle) из двух произведений Мишеля Жоржа-Мишеля, Dans la fete de Venise (1922) и Nouvelle Riviera (1924). Ей посвящены страницы в воспоминаниях Феликса Юсупова и Айседоры Дункан, танцевавшей в её дворце и являвшейся её подругой. Было написано 130 её портретов. На одном из её приёмов присутствовали Сергей Дягилев и Вацлав Нижинский, описывается следующий случай:
После двух бокалов вина Дункан пригласила Нижинского на вальс. «Да, — произнесла она после танца. — Жаль, что этот мальчик не встретился мне, когда ему было года два. Уж я бы его научила танцевать». Закончился прием ссорой. Д’Аннуцио, подойдя к Нижинскому, предложил: «Станцуйте-ка что-нибудь для меня!» В ответ великий танцовщик не растерялся: «А вы напишите-ка что-нибудь для меня!»

Ее образом вдохновлялись Теннесси Уильямс и Джек Керуак. Наряды для нее сочиняли Леон Бакст и Пабло Пикассо, она покровительствовала модельерам Мариано Фортуни и Полю Пуаре. Ее девизом были слова: Я хочу стать живым произведением искусства (I want to be a living work of art). На свои прихоти маркиза тратила невероятные суммы, задумываясь только о том, чего желает, неважно, сколько это стоит. Безоглядная роскошь на грани фарса закончилась. Вместо нее явились долги. Ее картины, наряды, все, что дополняло ее образ, было распродано с аукциона. Ей помогали верные поклонники,точнее, старые друзья. Она еще была музой. Бездомной, беззаботной, все еще прекрасно безумной. Она продолжала блуждать; все те же огромные глаза, огненные волосы. Нелегко быть богиней без средств. Но она была горда, известна, она утоляла свою скуку или жажду внимания как могла.
Потеряв богатство, обремененная долгами (к 1930 году её личный долг составлял 25 млн долларов), Луиза Казати переехала в Лондон. Маркиза обладала свободой: она желала и исполняла свои желания, она слушала лишь голоса своих капризов. Даже оставшись без средств, она была прелестным эгоцентриком. Восхищенная собой, одетая в потертые леопардовые шкуры, Луиза Казати не потеряла очарования. Все та же шальная маркиза, все та же беладонна в глаза – для блеска, тот же опиум – для радости. Чтобы развеяться – бутылка шампанского или прогулка по улицам Парижа в виде призрака неповторимой маркизы. Ей нравилось быть, быть – и шокировать. Своими огромными глазами она привлекала мир, а не наблюдала его. Она желала, чтобы смотрели на нее, и только на нее.
Свои желания маркиза осуществила: она вдохновляла художников, писателей, модельеров. Она распродала свое состояние (одну из золотых газелей купила Коко Шанель) и при поддержке своей внучки провела последние годы в Лондоне, окруженная друзьями и эксцентричная, как всегда.Старость обедневшей маркизы была достойной. Луиза не сожалела о потерянном, не ныла и, продолжала притягивать к себе людей. Последние пятнадцать лет довольствовалась простым диваном, набитым конским волосом, старой ванной и часами с кукушкой. Она составляла коллажи из газетных и журнальных вырезок, и, говорят, ее творчество было ярким и оригинальным.
С ней жили пять ее любимых пекинесов. Времена были тяжелые - Вторая мировая война, порой ей нечего было есть, но пищу для собак она доставала у знакомых, друзей, бакалейщиков.
1 июня 1957 года Луизы Казати не стало. Она умерла по окончании спиритического сеанса - ее то ли любимого развлечения. то ли серьезного занятия. Внучка одела ее в легендарный леопардовый плащ. Последний друг маркизы Сидни Фармер принес для нее новые накладные ресницы и чучело любимого пекинеса, который устроился в ногах хозяйки. Даже после смерти она осталась музой. Музой, помешанной на себе, влюбленной в себя как в шедевр. Ее похоронили на богатом Бромптонском кладбище в районе Кенсингтон-Челси, в западной части Лондонского центра. На могильном камне были выбиты строки из шекспировского Антония и Клеопатры: Age cannot wither her, nor custom stale / Her infinite variety (Ее разнообразью нет конца. / Пред ней бессильны возраст и привычка. — Пер. Б. Пастернака).
Позже образ маркизы Казати стал предметом вдохновения для Кристиана Диора, Джона Гальяно, Тома Форда, Карла Лагерфельда, Джорджо Армани. Ее чары стремились воспроизвести в кино Теда Бара, Таллула Бэнкхед, Вивьен Ли, Валентина Кортезе, Ингрид Бергман.