Во время Второй мировой войны в плену у красноармейцев находились более трех миллионов немецких солдат. Помимо принудительной работы во всех отраслях экономики они успевали заниматься самообразованием.

Некоторые пытались приобщиться к русской культуре через язык.

Когда делать нечего

«Я посетил одного крестьянина, – писал один из немецких солдат. – Из языка не понятно ни слова, кроме «Сталин», «коммунист», «большевик». Большее количество слов знали военнопленные, которые перенимали русскую речь у красноармейцев.

Положение попавших в плен определялось не Женевской конвенцией, которую не подписал Советский Союз, а особым постановлением Совнаркома, изданным в 1941 году. Согласно нему рядовой и унтер-офицерский состав может привлекаться к лагерной, промышленной или сельскохозяйственной работе. Офицеры трудились только по собственному согласию, поэтому не могли упустить возможности увеличить продолжительность своего свободного времени. Часто предметом изучения немецких пленных становились русские слова.

Способы постижения русской лексики

Стефан Карнер в своей книге «Архипелаг ГУПВИ» пишет, что лагерное начальство неодобрительно относилось к стремлению немцев понимать русскую речь. Администрация боялась того, что знание языка позволит военнопленным сбежать. Однако основные трудности заключались в недостатке принадлежностей. Вместо бумаги использовали дощечки из дерева, учебников и пособий не было, поэтому пленные солдаты пытались структурировать непонятную им речь с помощью разговоров с местными жителями и подслушивания за красноармейцами.

Популярностью пользовались лекции и доклады по различным темам, особенно по конкретным профессиям. Молодые военнопленные могли и язык «подтянуть» и определиться с будущем. «Советский офицер Парфинов прочитал пленным лекцию о состоянии Красной Армии и перспективах ее развития», – вспоминал писатель Рюле Отто в мемуарах «Исцеление в Елабуге».

Бывший солдат Йозеф Хендрикс смог усвоить русские слова после того, как сохранил свои наручные часы. В Красногорске советский лейтенант узнал, что немец прячет их от окружающих. Вскоре пленному выдали справку, которая закрепляла часы за Йозефом как личную собственность. Быстро осваивать русский язык стало возможным благодаря частым разговорам с советскими людьми. Разговоры всегда начинались так: «Который час?»

На предприятиях пленные немцы слышали из уст красноармейцев рабочую лексику и постепенно овладевали русским языком. «Неплохо на нём разговаривали и писали», – утверждает военный историк Борис Хавкин. До последнего не понимали военнопленные слово «халтура». Также немецкие военнопленные отлично были знакомы с русской матерной лексикой.

Русский специфический лай

В изучении русского языка трудным было произношение, поэтому фразы немцев были наполнены исковерканными словами. «Кушай, Иван, много… работай много… Кранке Германия отправляйся. Кедайняй капут. Вор – плохой зольдат. Вор много стреляй пах-пах…», – говорил герой Виктора Курочкина в сборнике «На войне как на войне». Нередко в разговорах смешивалась русская и немецкая лексика. Первая воспринималась фашистами как неестественная, режущая слух, которая воспринималась «отрывистой, похожей на лай лагерных овчарок, немецкой речью» (из книги «Концентрация смерти» Максима Шахова).

Военнопленных немцев красноармейцы, можно сказать, учили русским словам опосредованно. Фашисты слушали разговоры советских солдат, запоминали их, а потом делились новостями про войну с другими через ограду бараков.

источник