Бустаманте еще с 1970-х называют главным скульптурным сююрреалистом – эдаким Сальвадором Дали объемного мира. Его изваяния чем-то похожи на картины эпатажного испанца. Тот же волшебный мир мистики и мифов, те же длинные и запутанные названия, та же многослойность смыслов, та же яркая и всепоглощающая энергия. Но у Дали эта энергия обычно со знаком минус, а у Бустаманте – только с плюсом. Кроме того перфекционист Дали точен в каждом из штрихов, а Бустаманте играет в примитивизм: недаром ведь вышел он из глухой мексиканской деревни, где народные индейские образы впитывают с молоком матери. К тому же предки Сержио умудрились смешать три крови – да еще какие: ярко национальные и с грузом тысячелетней истории. Кроме мексиканских кровяных телец, скульптор несет в себе частицы китайских и индийских предков. Эта смесь не взрывоопасна, но радиоактивна. Она излучает сияние – в нем купается сам Сержио и его работы.
Бустаманте нигде не учился скульптуре. Он профессионально познавал архитектурную гармонию в мексиканской Гвадалахаре и азы живописи на родных землях Рубенса и Рембрандта в Голландии. Знание канонов архитектуры помогает в понимании объемных пропорций, а навыки художника необходимы для росписи скульптур. Именно раскрашенные скульптуры принесли Бустаманте славу, сделав из него коллекционного мастера. Работы Сержио собирают звезды, вроде Элтона Джона, а многие музеи скупают раннего Бустаманте, который стал уже музейным завсегдатаем.
Специалисты ценят не только позитивный настрой скульптора и его сюжетную мифологию, но и многогранность техники. К примеру, Сержио работает с папье-маше лучше всех. Из, казалось бы, хрупкого материала он создает крупные скульптуры и миниатюрные драгоценности. В них нет хрупкости, а лишь видимая крепость и изящество. Как это удается Бустаманте – профессиональный секрет. Подобное – крепкое – папье-маше мексиканец возродил, а рецепт, по законам арт-бизнеса, вовремя закрепил за собой в патентном бюро. Когда-то этот рецепт был известен и при царском дворе. Некоторые тяжеленные и бронзовые на вид люстры петербургских дворцов отлиты не из металла, а из того же папье-маше, из которого льет свои работы мексиканец.
Бустаманте, как и всякий мастер первого ряда, имеет большой штат учеников и подмастерьев. Скульптор плодовит – многие его работы существует не в одном, а в десятках вариантах. Так на каждой из работ Сержио есть порядковый номер: от одного до двухсот пятидесяти. Вариант одной и той же скульптуры под номером один точно создавал сам мастер, а в создании всех остальных принимали участие помощники. При этом скульптура под номером три не идентична скульптуре той же серии с двухсот двадцатым номером. Бустаманте часто делает поправки, то переложит ребенка из одной руки скульптурной матери в другую, то изменит характер росписи, то переделает глаза. У изваяний мексиканца живые и выразительные глаза, которые не повторяются, как остекленевшие очи на картинах позднего Глазунова. Свои эмоции Бустаманте не прячет внутрь. Эмоции всегда снаружи и часто закодированы. У работ мексиканца много смыслов – они раскрываются не сразу, а постепенно, поддерживая интерес к каждой из скульптур.
Папье-маше – не единственный материал, с которым вступает в тесные рабочие отношения Бустаманте. Он льет бронзу и лепит керамику, но трогательно относится к серебру. Этот металл в Мексике культовый – серебряные изделия там всюду, а потому ставку в ювелирных шедеврах Бустаманте сделал на оригинальное для колец или серег папье-маше и на, казалось бы, примитивно-дешевое серебро. В обращении к этому исконно мексиканскому материалу есть особый смысл, а точнее два – внешний и внутренний. С одной стороны серебро из мексиканских копей очень похоже на элитное белое золото, с другой – сам этот металл лишен материального пафоса, как платина и золото. Поэтому серебряное произведение искусства ценят не на вес, а за фирменный бустамантовский стиль.
Особенность этого стиля: почти обязательное присутствие двух персонажей, которых Сержио оживил. Это – яркое солнце и чуть бледная луна. Сколько всего лун и солнц изваял мастер, не скажет и он сам. В скульптурах небесные светила собираются в компании: часто шумные, не менее часто трогательные. Они воспитывают своих детей, читают газеты, развалясь в кресле, надувают щеки от важности и опускают очи долу от скромности. Мексика превратилась в страну скульптурных солнц и лун. Число подделок под Бустаманте огромно. Больно уж хороши оригиналы.
Еще одни любимые персонажи Бустаманте это – сирены, мифические дочери Океана и какой-то из муз. Они – символы всего творчества мексиканца: его стихийного таланта, отточенного профессиональным мастерством. В новом свете Бустаманте – любимчик публики, коллекционеров и музеев. Он – всюду, а образы, рожденные его мозгом, душой и руками тиражируются. Но Европа о Бустаманте знает куда меньше. В этом – еще одно отличие мексиканца от другого сюрреалиста Сальвадора Дали. Испанца отличала вызывающая наглость. Для него сказать два слова: «Я – гений!» - было, раз плюнуть. Для Бустаманте это невозможно. За него говорят его скульптуры и ювелирные украшения. Их голос и без того достаточно громкий, а потому сам мексиканский гений может и помолчать.(с)
Серия сообщений "искусство":
Часть 1 - Серджио Бустаманте
Часть 2 - Улица искусств
